— Так, ребята, у вас же не найдется карты? — милейшим тоном спросил Кристоф, делая такой резкий поворот, что Виктор чуть не опрокинулся на чемоданы.

— То есть ты не знаешь, куда мы едем? — прошипел Юри.

— Я что, по-твоему, француз? Только идиоты ездят по Парижу!

— Может, просто следовать дорожным указателям? — в отчаянии спросил Виктор.

— А, точно. Хорошая идея, — Кристоф обернулся через плечо с шальной улыбкой. — Тебе стоит зарабатывать на этом, мсье Никифоров.

Они бросили машину в одном из переулков около Гар-де-л’Эст, оставив пропитанный кровью платок Виктора на сиденье. Неглубокая горизонтальная рана пролегала прямо над локтем Юри, и кровь и след пули значительно попортили его недешевые пиджак и пальто, но она была не настолько обширной, чтобы нуждаться в швах, и когда Кристоф прочистил ее с помощью бренди из небольшой фляги, они тщательно перевязали ее платками и галстуками.

— Хватит уже трястись надо мной, — пожаловался Юри, когда они ждали в закутке вокзала с чемоданами; Кристоф тем временем покупал билеты. — Я же сказал, все в порядке.

— Кто из нас двоих имеет опыт с огнестрельными ранениями? Я, а не ты. Мы добудем тебе чашку горячего чая, когда сядем на поезд, это поможет от потрясения, и ты потерял некоторое количество крови, надо восполнить жидкость в организме, — Виктор сжал правую кисть Юри и провел пальцем по золоту кольца. — Позволь мне поухаживать за тобой. Это моя работа, последняя работа, которая осталась у меня в этой жизни.

Юри посмотрел в пол, а потом снова в глаза Виктора.

— Ты убил его. Того, кто подстрелил меня.

— Да.

Он совершил достаточно убийств во время Берлинской операции, а потом еще несколько по пути домой в СССР, но никогда еще не был настолько глубоко уверен в правильности самого действия, даже когда стрелял в нацистов. В этом и была разница межу тем, чтобы убивать за страну, и тем, чтобы убивать за любовь.

— Это хорошо.

На лице Юри не было никакого притворства. Оно были лишь слегка бледным, но все равно ужасно красивым. Виктору нестерпимо хотелось поцеловать его.

Он опять прошел бы по всем запутанным и кривым коридорам своей жизни, не раз и с радостью, только чтобы снова стоять рядом с тем, кого он любил, в преддверии чего-то, имеющего вкус свободы. Виктор осмотрелся по сторонам и уже практически наклонился, чтобы действительно взять и поцеловать его, как вдруг ощутил прикосновение к плечу.

— Только не пугайтесь, мои любвеобильные друзья, — сказал Кристоф, протягивая билеты, — но есть малюсенькая вероятность, что я услыхал русскую речь от группы джентльменов около билетных касс.

— Хватит говорить так извилисто, это нервирует еще больше, — проворчал Юри. Рана от пули явно не способствовала его настрою. Крис лишь одарил его триумфальной улыбкой и потянулся за чемоданами.

— Именно такой оптимизм выведет нас отсюда, мсье Кацуки. Пойдемте, дальние поезда отправляются оттуда.

Виктор постоянно осматривался, пока они пробирались по широкому открытому пространству вокзала. Конечно, никого с табличкой «Агент МГБ» над головой не было, но после всего, что произошло с утра, любой прохожий уже казался подозрительным. Любое пальто могло скрывать оружие, любая надвинутая на глаза шляпа — намерение убить. В месте раны с рукава пальто Юри свисали клочки ткани, и это наверняка привлекло бы внимание любого, кто посмотрел бы в их сторону.

— Пассажиры в Дижон и Женеву, поезд прибывает на платформу 24, — раздался голос дежурного станции. — Платформа 24, отправление в 11:05, поезд на Дижон и Женеву!

Крис плавно повернул на нужную платформу.

— Никифоров!

Он напрягся, но продолжил идти вперед. Станция была переполнена. Здесь преследователи не будут — не смогут — ничего сделать. Виктор заметил двух офицеров полиции в форме и с дубинками на поясе чуть дальше на платформе.

— Никифоров! Остановись!

Не оглядываться. Не смотреть назад. Виктор не собирался, абсолютно больше никогда не собирался следовать ни единому их приказу. Кристоф был уже в конце платформы, где на их юго-восточный поезд падали ослепительные лучи солнца. Виктор слышал звуки возни за спиной и резкие слова по-французски. Не сбавлять шаг. Кристоф остановился перед открытыми дверьми вагона и вошел внутрь, смотря поверх их голов и улыбаясь.

— Кажется, твоим знакомым сегодня не повезло, мсье Никифоров.

Глаза Юри ярко и обрадованно сверкнули, когда он шагнул за Кристофом в поезд, и Виктор, не бросив ни единого взгляда назад, захлопнул за собой дверь вагона с тяжелым стуком.

Они направлялись домой.

_______________

1. «Здравствуйте, я хотел бы поговорить с мсье Джакометти. Кто спрашивает? Меня зовут Черный Дрозд». (фр.)

2. «Приветствую, мсье Черный Дрозд. Давно не слышал ничего от тебя». (фр.)

3. «Или мы могли бы говорить по-немецки?» (нем.)

4. Ménage (фр.) — семейная пара.

5. Имеется в виду Самсон.

В то время когда иудеи находились под властью филистимлян, для спасения избранного народа Бог послал Самсона, обладавшего великой силой. Секрет его силы заключался в его волосах — до тех пор пока их не коснулась бритва или ножницы, богатырь мог своротить горы. Пользуясь этим даром, Самсон причинял своим врагам большие неприятности, убивая их тысячами. Однажды, заметив, что богатырь увлекся одной женщиной (ее звали Далила) , филистимляне попросили ее выведать у Самсона секрет его силы, посулив блуднице крупное вознаграждение. С большим трудом блуднице удалось уговорить Самсона открыть ей свое сердце, в результате чего филистимляне заковали Самсона в цепи и, выколов ему глаза, посадили в темницу. Спустя некоторое время многие филистимляне собрались в одном доме, чтобы отпраздновать низвержение своего врага и принести жертвы богам. Когда веселье было в самом разгаре, позвали Самсона, чтобы посмеяться над ним. Однако волосы богатыря уже начали отрастать, и, по молитве, к нему снова вернулась былая сила. Самсон сломал столбы, на которых стоял дом; дом обрушился, и под завалами погибли все, кто там был.

========== Chapter 7: Bern (1) ==========

Я возвращусь, весь покрытый росой,

Ветром рассветным мне лоб холодящей,

И на колени, в уютный покой,

Я к тебе сяду, устало-молящий.

Пусть на груди отдохнет голова,

Звук поцелуев твоих вспоминая,

Мимо проносится штормов волна.

Ты отдыхаешь, мой сон охраняя.

Поль Верлен, «Зеленое» из цикла «Романсы без слов» (1)

— Юри! — Виктор остановился в дверном проеме, чтобы стряхнуть остатки воды с зонтика, после чего вошел в квартиру и закрыл за собой дверь. — Юри, я нашел бакалейщика, который говорит по-французски!

Заинтересованный его словами, Юри вышел из кухни. На нем все еще был тот свободный шерстяной джемпер, волосы имели растрепанный вид и немного торчали сзади, и он широко улыбнулся, когда подошел, чтобы заглянуть в большую корзину для покупок, висящую у Виктора на руке.

— Что тебе удалось достать?

— Травы! Я раздобыл несколько листиков лаврушки, укроп и уксус, так что наконец-то приготовлю тебе борщ. Помимо этого я купил немного оливкового масла, риса и чуть-чуть шоколада, — он отдал Юри бумажный пакет. — А еще я заскочил в булочную за свежей буханкой того плетеного хлеба, который тебе понравился.

— Какой ты милый, — Юри привстал на мысочки для поцелуя. — Давай я отнесу это на кухню и поставлю чайник.

Виктор оставил зонт у двери на просушку и повесил влажный плащ и шляпу на вешалку для одежды. Их квартира, обставленная только самым необходимым, казалась непривычно пустой: по комнатам разносилось эхо от шагов, а шкафы стояли практически без дела.

Шел февраль 1950 года, и к этому времени они прожили здесь уже пять недель. После нескольких месяцев пребывания в Женеве в гостях у семьи Джакометти, найдя законные и несколько менее законные способы утвердиться в качестве граждан Швейцарии, они официально перебрались сюда, чтобы начать новую жизнь. Их квартира находилась в старом средневековом центре Берна на верхнем этаже здания из обветшалого серого песчаника, и из ее окон виднелась река, текущая сквозь широко раскинувшийся город. Здесь было не так просторно, как в их старой квартире в Лондоне, но нынешнее место быстро стало для них домом. Этого было более чем достаточно.