«Раф вот не пищал, хотя тоже же вывалился из коробки…»

Лео встал на коленки, уперся ладошками в глянцевое и торопливо пополз за братом.

— Йа-аф, нисзя… Йаф, упатешь…

Брат обернулся и показал ему язык. Его глаза горели таким восторгом, что Лео стало совсем обидно.

Он вот почему-то ну ни разу не испытывал восторга от того, что вокруг так много места и так темно. И ему не нравилось глянцевое большое, ему хотелось обратно в коробку.

— Йаф…

Раф почти достиг края гладкого и чистого, шустро и очень довольно перебирая руками и ногами.

Лео шмыгнул носом, пронзительно запищал и пополз за братом, испугавшись, что тот и в самом деле упадет, как выпал из тележки когда-то, и с ним еще что-то случится плохое.

Раф свесил голову вниз и восхищенно застрекотал, а Лео пополз еще быстрее, увидев, что брат опасно свесился вниз, так что хвостик торчит, как антеннка, в небо.

— Йа-аф-ф!

Раф обернулся и неловко наклонился на бок, явно падая с края гладкого…

— Йаф-ф!! — завизжал Лео и, плюхнувшись на гладкое, которое было еще и скользким, поехал вперед на животе, вытянув руки.

Он успел ухватить брата за хвостик, но, не удержавшись, полетел следом за ним, зажмурившись от ужаса и пронзительно вереща.

Раф запищал так же громко, только более обиженно, и стукнул кулачком брата по рукам, чтобы выпустил его хвост.

— Боги Всесильные!! — Голос упал сверху, когда они оба свалились в мягкое, теплое и подбросившее обратно в воздух.

Лео выпустил хвостик Рафа, вцепился в брата обеими руками и заревел.

— Йаф-ф… испугай…

— Туйак, — тот начал брыкаться, выворачиваясь и отпихиваясь.

— Нельзя так говорить, Рафаэль, — большая Ладонь подняла брата, и он исчез, но это Лео уже не испугало. Тот, чей это Голос, никогда плохо им не сделает.

Раф точно-точно уже в коробке под одеялом.

— Ну, а ты, Леонардо? — Ладони подхватили его и подняли высоко-высоко, как никогда до этого, и он оказался около Лица.

На него смотрел Мир. Большой черный Мир двух Глаз.

Лео впервые увидел это Лицо так близко и уставился в эти глаза. Не умея и не желая сдерживать улыбку.

Руки сами собой обхватили розовый нос, который сморщился и дернулся из стороны в сторону.

— Ты очень вовремя позвал на помощь, малыш, — Голос явно улыбался. — Так испугался за брата, что готов был вместе с ним свалиться со стола? Надо же…

Ладони сложились колыбелью, и Лео тут же свернулся в них клубком.

— Мой старший, — Голос стал совсем ласковым. — Однажды ты станешь их лидером и их опорой.

Ладони вернули Лео в коробку и бережно укрыли одеялом, уложив рядом с Рафом.

Тот тут же распахнул глаза и показал брату крошечный кулачок.

— Йидей –йа, — пропищал он. — Йа самый сийный! Йа путу йидейом.

Лео улыбнулся и обнял Рафа, наплевав на его кулаки.

«Будь, — подумал он, закрывая глаза. — Даже не знаю, что это значит. Хочешь, будь, брат, только не уходи больше никуда один…»

***

«Когда-то мир был размером с коробку, а стол смертельной Высотой. Потом он стал огромным… Домом, канализацией, городом, Вселенной…»

Свет тускнел и тускнел, уже едва-едва пробиваясь под веки. Мир снова сжимался до крошечной светящейся точки.

«Все возвращается к началу, когда замыкается круг…»

========== Эпилог ==========

Крошечная искорка света чуть выше центра черного ничто едва мерцает, угасая.

«Когда земля истощилась и больше не может приносить урожай, — участок бросают и идут дальше, потому что ей нужно отдохнуть и зарасти сорной травой, чтобы однажды снова начать сначала и принять в себя семена.

Пора бросать, парни, и идти дальше. Ну, что вы, не видите, что ли, что я стал слабее любого из вас? Я устал, я больше ничего не могу вам дать…»

— Я хотел быть первым, Лео, лучшим и самым сильным, — голова прижата к груди Рафаэля, и сквозь тихий звон хрустального пути в желанное и новое начало набатом грохочет живое сердце. — Но только не самым старшим, бро. Я хотел превзойти, а не потерять.

«Раф… Раф, Раф… ты же сильнее меня и гораздо круче. Прирожденный боец, надежный брат и верный друг. Ты превзошел меня. Ты смог. Отпусти теперь, а? Все же доказал уже и мне, и себе самому…»

Тепло доновых рук ни с чем не спутать. Так надежно держат, так ласково принимают в ладони уже не болящую голову с остывающим пульсом в висках.

«Донни… можешь все-все. И всегда будешь мочь. Гениальный, такой прекрасный и сильный. Ты смог больше, чем я. Ты покорил сердце той, что тебе дорога. Не держи, ради Бога… я же тоже хочу смочь…»

Рука принимает тихое пожатие Майки вместе с иглой прямо в вену.

— Лео? Ну ты же обещал мне… вставай, бро…

«Обещал, Майки, все верно — я обещал. И сдержал это слово. Я же до конца с вами… до своего… до самого-самого-самого…»

Искорка угасает, становясь совершенной ночью и абсолютной тишиной.

«Все…»

Последняя улыбка чуть трогает левый уголок губ Лео, пока чудовищный груз усталости и ответственности сваливается с его плеч…

«Спасибо, парни, что отпустили… люблю вас…»

— Я люблю тебя, Старший. Не смей…

В кромешном покое и полной темноте опять чуть выше и правее центра вспыхивает белая точка.

— Я люблю тебя, Лео. Останься.

От нее в обе стороны, как будто рисуя рассветный горизонт, начинают ползти две неярких черты.

— Лео, я люблю тебя. Ты же нас тоже, правда, бро?

И в глаза ударяет огромный свет тусклого фонаря подворотни.

Еле-еле приподнимая веки, Лео вдруг чувствует на своих губах ту самую последнюю улыбку и тянет ее в сторону по щеке, пытаясь сделать чуть шире.

Еще не понимая происходящего и будучи уверенным, что он уже шагнул в свое то самое, желанное, «с начала».

«Люблю… конечно же…»