Она недоуменно поглядела на него.

— Уничтожить? Чушь какая! Мой дядюшка вовсе не чудовище!

— Скажите, а вы не заметили никаких странностей с ногами у служащих посольства?

— Они у них в шрамах, — ответила она. — Я очень этому удивилась.

— Ваш дядя начал кампанию за уничтожение грязи на деревенских улицах. Попытался уговорить Форнри засыпать их гравием. Тот с порога отверг такую идею. Тогда дядюшка продемонстрировал свою мудрость, заставив работников посольства таскать гравий в таком количестве, чтобы засыпать дорожки между посольскими зданиями. Он хотел показать туземцам, как это делается. Оказалось, что на гравии селится грибок, который самым отрицательным образом воздействует на кожный покров ступней. Теперь у всего персонала ноги в шрамах, а дорожки снова земляные.

— У всего персонала, кроме вас, — сказала она, поглядев на его ноги.

— Ну… Я подозревал что-то в этом духе, так что, когда ваш дядя засыпал дорожки гравием, я перестал по ним ходить. Туземцы знают свой мир, и если говорят, что чего-то делать не надо, я этого и не делаю. Поглядите-ка на это!

Он показал на странно скрученные веревки, которыми к лодке крепилось оборудование парома.

— А в чем дело? — спросила Талита.

— Я счел этот узел настолько интересным, что хотел его послать в Антропологический Институт. И пока я писал о нем доклад, один из членов команды курьерского корабля случайно зашел ко мне и стал дико хохотать. Это был самый обычный узел… Он специально разработан космонавтами для крепления проволоки в процессе строительства космических кораблей, чтобы избежать вибраций, возникающих при полете на сверхсветовых скоростях. Все космонавты этот узел знают наизусть. Очевидно, наша экспедиция — не первая, которая навестила здешних туземцев.

Хорт замолчал и выжидающе поглядел на Талиту. Ей было противно, что с ней обращаются как с невежественным ребенком, а потому она произнесла ледяным тоном:

— Если вы ждете, что я поверю в какую-то связь между этим узлом и тем грибком…

— Тогда воспользуйтесь своей головой! Туземцы вели такую жестокую борьбу за выживание, что готовы были в ней использовать любое оружие. Если бы они встретились с каким-то более эффективным способом делать то или иное, они, без сомнения, приняли бы этот способ. Никто не знает, со сколькими пришельцами они встречались за эти сотни лет, но из всех знаний, с которыми те заявлялись сюда, единственное, что переняли туземцы, был этот, чем-то понравившийся им узел.

Прежде чем она успела высказаться, Хорт резко сменил тему.

— Поскольку вы уже прошли такой далекий путь, то почему бы нам не сходить поглядеть на тыкву?

— Почему бы и нет? — отозвалась она. — По совершенно невероятному совпадению, у меня на сегодня нет каких-либо других договоренностей.

Они воспользовались лодкой, чтобы переправиться через реку, и когда вышли, Хорт сказал:

— Тут действует правило: идти в колонну по одному и только по середине дорожки. Так будет безопасно. А иначе на черта ли тут нужны дороги?

Углубились в лес. Несколько раз ветви кустарников, обступивших дорогу, шарахались в сторону от них, несказанно пугая Талиту, хотя Хорт сохранял спокойствие. Она молча шла за ним мимо деревьев с огромными разноцветными цветами. Переходя вброд мелкий ручеек, чуть ниже высокого водопада, они увидели жуткое существо, дивно окрашенное, но несказанно страшное по виду, которое устроило себе здесь настоящую купель. Существо заметило их и улетело с громким воплем, оросив дождем водяных капель.

Вскоре они вышли к другой реке и к другому парому Уэмблинга, который использовался, да еще как! Толпа веселых ребятишек превратила его в свою игрушку. Дети перетаскивали лодку от одного берега до другого взад и вперед. Время от времени кто-нибудь валился через борт, что тоже служило поводом для радостного визга. Со смехом и воплями они перегнали лодку к берегу, Потеснились, чтобы дать место Хорту и Талите, и быстро перевезли их на другую сторону. Хорт помог ей выбраться на берег, поднятием рук они простились с ребятами, которые восторженно хихикали и сейчас же стали готовиться к обратному плаванию.

— Совсем забыл об этом, — сказал Хорт. — Дети считают паромы сногсшибательной забавой. Но если им почему-то надо по делам перебраться через реку, они пользуются только бродом.

Пройдя еще немного по лесу, Хорт остановился и сказал:

— Вот одна из тех тыкв.

Талита молча глядела на колоссальный плод, вершина которого уходила в высоту, скрываясь в кронах окружающих огромных деревьев.

— Неужели они всегда вырастают такими гигантами? — воскликнула она.

— Некоторые — да, — объяснил ей Хорт. — Чаще же туземцы срывают их еще маленькими, так как тыквы находят себе широкое применение в хозяйстве. Тыквы таких размеров зреют несколько лет. А вот чего я не знаю, это как они размножаются. Смотрите, тут их десятки.

Он осторожно раздвинул листву и показал ей множество тыкв разных размеров.

— Все они — потомки одного и того же растения, — говорил он. Когда мы в одном месте встречаем несколько плодов разной величины, все они оказываются близкими родичами. Но… нет, не понимаю, как это растение разбрасывает свои семена на такой обширной площади, да еще в лесу…

— Их можно есть?

— Нет, но зато из них делают уйму разных вещей. Кровли для хижин, ящики, гамаки, мебель, дивные барабаны, другие музыкальные инструменты. Для ребятишек они источник радости — из тыкв делают много разных игрушек. Далее — это потенциальные платформы для танцев, а маленькие тыквы хороши для масок. Плети, на которых они растут, идут на нитки. Из ниток вьют веревки и ткут полотно. Удивительно, правда?

Хорт прислонился к одной из тыкв и побарабанил по ней. Раздались тяжелые резонирующие звуки.

— Больше тут смотреть нечего? — спросила Талита.

— Это все, — ответил он жизнерадостно.

— Так. Они и в самом деле удивительны. Я рада, что не стала дожидаться завтрашнего дня, чтобы подивиться на них. Два таких сногсшибательных зрелища, как тыквы и туземный фестиваль, моя нервная система просто не выдержит.

Талита резко развернулась и пошла прочь. Там, где тропинка делала как бы петлю, она умудрилась бросить взгляд назад, не поворачивая головы. Хорт стоял на том же месте, глядя ей вслед.

Два ярких костра на пляже не только прекрасно освещали участников праздника, расположившихся на склоне холма, но и отбрасывали блики на пенистые плюмажи бьющихся о берег волн. Между кострами музыкант устанавливал свой инструмент. Эрик Хорт называл его набом. Он был сделан из тыквы, в высоту вдвое превосходившей рост музыканта. Объемом музыкант уступал набу еще больше.

Первое впечатление Талиты было таково: если для игры на набе нужен только один музыкант, то еще двое должны держать инструмент. И эти двое уже сидят на верху тыквы, болтая ногами. Позже, когда они стали лупить по тыкве босыми пятками, она решила, что это барабанщики.

Музыкант задал тон, и туземный праздник начался. Сначала не происходило ничего, если не считать ритмичных звуков «тинг… тинг… тинг», издаваемых струнами наба. Потом заиграл второй музыкант.

Он играл на том же инструменте, что и первый.

Ряды натянутых струн шли вдоль тыквы от хомутика, расположенного наверху, и до деревянного ошейника в самом низу. Наб был не инструмент, а целое скопище инструментов. Все новые и новые музыканты вступали в строй, играя на собственном наборе струн.

Талита насчитала их восемь, но кто мог поручиться, что их на самом деле не больше — с той стороны наба, которая ей не видна. Музыкальный ритм отличался фантастической сложностью.

Затем в дело вступили барабанщики. Их мощные удары проходили пунктиром сквозь глухой рокот струн, подчеркивая появление новых ритмических усложнений своими «бам… бам… бам…». Вокруг наба уже сформировался целый оркестр — барабаны меньших размеров и какие-то другие струнные инструменты. А вот появились и первые ярко одетые танцоры. Юноши встали вокруг одного костра, девушки — вокруг другого.