Киприан заговорил об опресноках, кресте, что латиняне чертят на полу перед собой и топчут затем ногами, об иных литургических различиях той и другой ветвей христианства... Но Данила Чёрный прервал владыку, отмахнув рукой:
- Да што каноны те! Не в их - Суть! Суть - в сердце... Сергия, радонежского игумена, видала, госпожа? Ну вот! Вот те - и ответ! И слов - не надобно боле! Надобно быть, а не токмо глаголати! Пото и икона - надобна. А всё прочее - обряд там, канон - ограда души, дабы не потерять себя, не принять прелесть змиеву за благовествование! Надо глядеть глазами праведника! Пото икона - прямее путь к Господу, чем богословские умствования. Про латин не скажу, а у нас - так! Ты, госпожа, то пойми: фряги человека ставят в средину мира, а ето - путь к безбожию! Ежели мир не станет подчинён Господу, то человек разорит его на потребу свою. До зела! Да и погибнет потом! В том - и прелесть! Властью погубить, искусом власти! Того и отвергся Христос в пустыне, молвив: "Отыди от Меня, сатана!" Икона должна взывать к молчанию, а католики взывают к страстям. У их ты - как в толпе, зришь со всеми. Нету, чтоб в духовное взойти, а душевное, земное, отринуть, отложить... Нету того в латинах! Права - ты, госпожа! Пишут жизнь, как што делают, одёжа там - такая, причёски, доспехи, хоромы ихние - всё мочно узнать! А у нас нету того, у нас токмо Божественное! И ты, умствование отложив, зри! И боле того пущай скажет тебе икона!
Мастер умолк и отвернул лицо. Софья, нахмурясь и улыбаясь, притопнула ножкой. Подойдя к образу, взглядом подозвала Феофана.
- Ну, вот я стою! Поясняйте мне! - приказала она.
Феофан поклонился княгине и, подступив поближе, стал объяснять:
- Видишь, госпожа, икона - это не художество, а моление Господу! Пото и художник, изограф по-нашему, не творец, а токмо предстатель пред Творцом мира. Отселе и надобно умствовать. Зри: сии персты, сии ладони, сии очеса! Они призывают, требуют от нас: оставь за порогом житейскую суету и попечения плоти! Пока ты - в суете земной, икона не заговорит с тобой, ибо она свидетельствует о Высшей Радости, о жизни уже Неземной!.. Присовокуплю к сему: может, для себя латины - и правы. Люди - разны! Вершитель судеб ведал, что творил, и недаром дал кажному языку особый навычай и норов. И католики, что тщатся одолеть православие, токмо погубят нашу страну! Не ведаю, госпожа, что произойдёт с Литвой под властью латинян, не ведаю! Но Русь, принявшая западный навычай, погибнет. Православие - это больше чем обряд, это строй души. Обрушишь его - и обрушишь основу русской жизни. Православная вера заключена в следовании Христу, но не в подчинении римскому папе или иной земной власти. Отселе и монашеский чин, и борьба с плотию. Возрастание Духовного - вот о чём главная наша забота и главный труд!.. Иконописец у нас отнюдь уже не составитель Евангелия для неграмотных. Он - свидетель изнутри... Язычники-римляне живописали тело, но не Дух. Когда минули иконоборческие споры в Византии, живопись утвердилась в своём новом естестве выражать не телесное, но Духовное, живописать созерцание верующей души. Икона для нас - философия в красках. Она убеждает, и тут уже невозможен спор. Тут или принятие, или неприятие, с отрицанием Бога и служением телу и дьяволу... Взгляни, госпожа! Зришь, сии линии расходятся врозь, хотя по-фряжски должно бы им сходиться в глубине, ибо дальнее на Земле уменьшает себя с отдалением. И хоромы, писанные там, назади, сияют светом, хотя в жизни светлее то, что перед нами, а дальнее уходит в дымку и сумрак. Однако всё сиё токмо в нашем земном мире. Иконный мастер открывает окно в Тот мир, Где дальнее - больше ближнего, как Бог - больше созданных им тварей. И светоносность не убывает, а прибывает по мере приближения к Богу! Вспомни, как Христос явил Себя ученикам на горе Фавор в силе и славе. И Света Того не могли выдержать земными очами! Пото полем иконы зачастую служит золото. Оно же - немеркнущий Свет! И, стоя перед иконой, молящийся входит в Тот, Иной мир. А у фрягов, напротив, кто стоит перед иконой, сам больше всех! Таким-то побытом и ставят они человека над Господом. Малое людское "я" становит у них мерой всех вещей! Мы же твердим: нечто значимо не потому, что входит в мой мир, в моё зрение, но, напротив, я могу нечто значить лишь потому, что я включён в Нечто Большее, чем я... Смирение не позволяет нам называть человека мерой всех вещей, но токмо Господа. По слову Христа - смотри у Марка-евангелиста в благовествовании: "Иисус сказал им: Вы знаете, что почитающиеся князьями народов господствуют над ними, и вельможи владычествуют ими. Но между вами да не будет так, а кто хочет быть большим между вами - да будет всем рабом"... Служащий всем, понятно, меньше всех и уже потому не может быть набольшим в мире. Сергий, егда составилось общежитие, будучи игуменом, разносил водоносами воду по кельям, добывая её из-под горы.
- У вас всё Сергий да Сергий! - нахмурившись, сказала Софья.
- У нас так! - подтвердил Феофан. - Хотя и иных ратоборцев Божьих немало на Руси! Теперь вникни, госпожа, вот во что: Благодать - Господень дар, Благодатью мы спасены через Веру, но не избавлены от дел, которые Господь назначил нам выполнять. А дар требует принятия. Человек, созерцая, приуготовляет себя к принятию Господнего дара. И ты, госпожа, и супруг твой не вольны в поступках своих, но обязаны творить волю Господа! Стоя перед иконой, православный молящийся пребывает в мире тем, что раскрывает душу, дабы принять Гармонию и Свет. Как же тут мочно живописать дам и рыцарей, сады и хоромы, всё земное, над чем должно в час молитвы возвысить себя?.. Икона, госпожа, - это созерцание Горнего мира! А созерцание является высшим состоянием совершенства, которым венчается духовное делание... Прямая перспектива уводит взгляд вдаль. Обратная - возвращает к себе. Она позволяет творить умную молитву, приведя к молчанию все чувства свои. Католики же взывают к эмоциям, радуют или страшат, обращаясь к душевному человеку, но не к Духовному!.. Да, госпожа! В мире есть и эмоции, и вожделения, и ярость, и гнев, и утехи плоти. Не живопись храма уводит нас к Надмирному. Иконописец являет образ Идеального мира. Пото и лица в иконе - светоносны!.. Ты, госпожа, поставлена днесь выше всех. Помысли, однако, велика ли ты - перед Господом? И не паче ли всех долг, ложащийся на тебя? Человек - раб совести своей, вот как мы понимаем служение Господу! Смысл смирения - в господстве человека Духовного над плотским. Пото и Сергий! Ибо он сумел всей жизнью своей воплотить то, о чём нами сказано днесь! Не умствовал, а трудился и стал! Он - пример того, что речённое возможно к воплощению. Так говорят все, знающие Сергия. Вот Андрей Рублёв, могущий тебе подтвердить сказанное мной! И ты, госпожа, коли хочешь познать истину православия, повстречайся с ним!.. Пото же не пишем на иконах и хором, подобных земным дворцам. Они всегда сзади, а действовали всегда впереди них, на поле и на свету. Ибо "Свете тихий" являет Себя заглавным в иконе. Он - исток и начало. Он даёт жизнь, спасает из тьмы и несёт нам Благую Весть!.. Красиво, по-нашему, то, что причастно Красоте!.. Ещё вопроси, госпожа, почто на наших иконах нету тени? А фряги так пишут, что и на золотом венце, на сиянии, отражена тень, падающая от головы святого. Так что и сияние предстоит у них тварным, вещным. Вникни: тень на Фаворском Свете - уму непостижимо! Наш мир, мир православной иконы, - это мир Света, мир без тени!.. Такожде и тело живописуем мы инако, преображённое духовно, лишённое земного, плотского, греховного естества. Воззри! Глаза и персты! Плоть уже - не та ветхая, что остаётся от нас, когда мы уходим туда, но преображённая миром Запредельного! Вот что есть наша православная икона! И зрящий её стоит пред лицом Бога ревнующего и милующего! Зрящий её со всеё силой души восходит ко Господу! И прав Даниил, не надобно слов! Взгляни и восчувствуй! Предстатель, преданный Господу, - лучший из даров, даримых в мире сём!
