От вида, что раскрывается, у меня просто перехватывает дыхание.
Мы стоим на верхушке пологого холма. Одна его сторона покрыта молодым сосновым лесом, а другая плавно спускается к заснеженному серпантину реки. Летом здесь, наверное, целый край изумрудных заливных лугов. Речка затейливо петляет между холмами поменьше, а на другой ее стороне снова начинается дубовый лес, который простирается вперёд до самого горизонта, и тонет где-то в сизой дымке. И везде, на сколько хватает глаз, не видно ни одного рукотворного строения, ничего созданного человеком.
И столько вокруг воздуха, столько света, столько пространства, свободного от любых проявлений удушливой, тлетворной цивилизации, что начинает кружиться голова. Звенящую морозную тишину нарушает только легкий ветерок, что колышет сосновые ветки, да взволнованное дыхание Егора у меня за спиной. Я поворачиваюсь к нему, но не могу ничего вымолвить от переизбытка чувств, и он молча кивает, явно довольный моей реакцией. Обнимает меня за плечи, и мы долго молча смотрим на этот прекрасный дикий пейзаж. И ни разу за все это время я даже не вспомнила о Роме.
Чуть ниже по склону между двумя соснами оказывается небольшое подобие стола, из нескольких поставленых на землю перевёрнутых чурбанов, а рядом стулья-пеньки.
-- Это мы с мужиками в том году сделали. Жаль, сюда только когда сухо или по снегу проехать можно. -- объясняет Егор, и достаёт из багажника мангал, дрова и подушку.
Кладёт ее на пенёк:
-- Садись. Буду разводить огонь.
-- Спасибо. -- я приятно удивлена, что он так побеспокоился обо мне.
Пока он возится с мангалом, достаю телефон, и пытаюсь запечатлеть на фото красоту момента. Но оно не в силах передать то, что мне хотелось бы запомнить. А ещё пытаюсь незаметно, исподтишка сфотографировать Егора. Ведь скоро я уеду, и фото будут моими последними воспоминаниями об этих чудесных моментах. Жаль только, что не было возможности сфотографировать плотину.
Я вообще люблю все фотографировать, особенно красивую природу или животных, а потом долго рассматриваю фото и вспоминаю свои ощущения и впечатления. Но не настолько заморачиваюсь, чтобы все время таскаться с профессиональной техникой. Рома как-то дарил мне на день рождения зеркалку, но она так и осталась пылиться в шкафу. Вот и собираясь, я про неё даже не вспомнила. Как по мне, то вполне достаточно приличного телефона. Поэтому у меня и дорогая модель -- камера действительно хорошая. Теперь вот продать, наверное придётся... Нет! Постараюсь во что бы то ни стало сохранить его. Ведь вряд ли когда-то себе ещё смогу такой купить.
Подхожу к Егору, спрятав телефон:
- А расскажи, как ты из майоров в лесники подался?
-- Да как... не сразу. -- тяжело вздыхает, и забрасывает дрова в мангал. -- После развода уволился почти сразу, службу винил в том, что семьи лишился. Потом жалел немного, конечно, но так и не вернулся. Квартиру в городе жене с сыном оставил. Пил долго, -- опускает глаза. -- Пробовал всякое -- то в охрану, то на производство какое устраиваться. Жил то у мамы, то на съемных... А потом пошел на лесопилку здесь неподалёку, а там командир мой бывший хозяином оказался. Сразу сказал, будешь пить -- не возьму. А мне здесь понравилось очень, вот и остался. А позже в этом районе место участкового лесничего освободилось. А у меня ведь образование подходящее, техникум лесной когда-то заканчивал, ещё перед армией и институтом. И у хозяина связи в лесхозе нашлись, вот и поспособствовал, не без пользы для себя, конечно. Сначала дали государственное жильё... -- морщится, -- дом полуразваленный, условия даже для меня, привычного к полевым, не очень. Машину такую же. А потом, через несколько лет, денег поднакопил, квартиру матери продал, участок и машину купил, и этот дом выстроил. А там потихонечку и хозяйство налаживать стал. Так с тех пор больше и ни капли в рот.
-- Ничего себе, -- качаю головой. -- Но ведь в конце-концов ты смог устроить жизнь так, как тебе нравится. Если бы только я так смогла...
-- Не совсем. -- закусывает губу. -- Кое-чего, самого важного, не хватает.
-- Да, -- вздыхаю, -- это я теперь понимаю. Неужели не срослось ни с кем? Ты такой... -- запнулась, и замолчала, покраснев.
-- Какой? -- спрашивает с хитрой улыбкой, потом вздыхает, -- Да кто ж захочет в лесу жить? Да и не встретил никого, чтоб в сердце запала. После жены я ко всем настороженно относился, сама понимаешь. А после уже и привык один, и даже пытаться перестал. Я имею в виду отношения. Так, просто поразвлечься, были, конечно... но в дом такую не приведешь. -- и добавляет, заглядывая мне в глаза, -- А тут вдруг тебя встретил.
-- А по-моему, уже пора мясо ставить, -- смущённо перевожу тему. -- а то угли прогорят.
Он понятливо усмехается.
-- А что я тебе про женщин и шашлык говорил? Хотя, вообще-то ты права...
Пока Егор нанизывает на шампура сочные тёмные куски чуть жестковатого кабаньего мяса, я решаю рассказать что-нибудь и о себе.
-- А я вот бухгалтер, представь себе. -- делаю смешную гримаску. -- Мама говорила, что нужно выбирать профессию по практичности, а не по душе.
-- Да нет, не может быть. -- притворно ужасается Егор. -- Я точно знаю, бухгалтер -- это злобная усатая бабища в бордовом костюме. А ты -- белокурая фея.
-- И все же. -- улыбаюсь. -- Хотя, если честно, иногда свести баланс -- это и есть самое настоящее волшебство.
Потом пытаюсь припомнить и рассказать самые забавные случаи из своей бухгалтерской практики, а Егор вспоминает разные армейские байки, и интересные истории о том, как служил -- в Ираке, Ливии. Он смеётся моим шуткам, и я улыбаюсь ему в ответ, чувствуя, что так легко и комфортно мне давно ни с кем не было. Через некоторое время шашлык подходит, и мы, изрядно проголодавшись на холоде, мгновенно уплетаем потрясающе вкусное мясо до последнего кусочка. Естественно, большая часть приходится на долю Егора.
Солнце садится, и небо окрашивается в нежные оттенки розового и сиреневого, добавляя ещё больше волшебства и без того прекрасному пейзажу.
-- Похоже, ночью будет сильный мороз. -- замечает Егор.
Собрав все в багажник, вдруг берет меня за руку:
-- Спасибо за компанию, Эля. Я очень давно не проводил время так хорошо.
-- Я тоже. -- тихо отвечаю я.
Дорогой назад стараюсь не отвлекать Егора разговорами, вижу, что ехать тяжело, тем более, что уже стемнело. За воротами нас встречает Медведь, который, к моему огромному удивлению, после хозяина подходит ко мне, и лижет своим огромным языком прямо в руку.
-- Мясом пахнет? -- удивленно смотрю на лохматого.
-- Думаю, ему ты тоже нравишься. -- почему-то грустно отвечает Егор.
Пока он разбирает вещи и кормит Линду, я обнаруживаю в шкафчике пакет с настоящей сушеной липой, и завариваю в большом чайнике крепкий, невероятно ароматный чай.
-- А мне вот все как-то лень возиться, -- хмыкает Егор, входя в кухню. -- Я больше пакетики...
-- Ты что! -- возмущаюсь. -- Да они же из трухи какой-то сделаны. А это -- настоящее сокровище. -- опять беру уже полюбившийся мне плед, чтобы умоститься на диване.
Егор с чашкой садится рядом.
-- Это ты - настоящее сокровище.
Поднимаю на него взгляд и вижу, что он не шутит. Смотрит серьёзно и немного взволнованно.
-- Не говори так. -- опускаю глаза. -- Ты ничего обо мне не знаешь.
-- Напротив. Я уже знаю о тебе все, что нужно.
-- Для чего нужно? -- вздыхаю.
Он не отвечает, а просто придвигается ближе и забирает чашку у меня из рук. Потом медленно заправляет светлую прядку за ухо, скользнув по щеке шершавыми мозолистыми пальцами.
-- Просто... не уходи пока, ладно? -- шепчет, завладевая моей рукой.
Хоть это и мимолетная иллюзия, но так хочется притвориться, хотя бы на пару часов, что я -- его, а он -- мой. И что это мой дом, моя сбывшаяся мечта, и у нас все хорошо. Что я от этого потеряю? Ведь так хочется снова тепла, уюта и мужской заботы...
Я слегка отстраняюсь, и поднимаю голову, всматриваясь в ласковые карие глаза. Поборов смущение, провожу пальцами по коротким жестким волосам, очерчиваю седину на виске, глажу немного колючую щеку. Он тут же перехватывает мою ладонь, и прижимает к своим губам в сильном, почти болезненном поцелуе. Потом трется об неё щекой, и умоляюще смотрит на меня:
