-- УАЗик, -- улыбается хозяин. -- Я без него, как без рук. Рабочая-то одна на все лесничество, и та -- древняя рухлядь, -- брезгливо морщится.

Я раньше все удивлялась, кто же такие  машины покупает -- с таким-то огромным кузовом. Но глядя на Егора, очевидно, что ему такая очень подходит. Они даже чем-то немного похожи.

Под навесом чуть дальше стоит старенький трактор с громадными колёсами, а за ним -- какие-то хозяйственные постройки. Все это обнесено высоченным сплошным деревянным забором, прямо за которым со всех сторон начинается густой сосновый лес. И ничего больше вокруг, кроме сказочно огромных заснеженных сосен.

-- Обалдеть! - восхищенно выдыхаю я.

-- А то! - хмыкает хозяин.

Дом тоже прекрасен. Сложенный из мощных цельных брёвен, небольшой и складный. Толстая снежная подушка на покатой двускатной крыше и уютный дымок, вьющийся из трубы. Прямо сошёл с новогодней иллюстрации, изображающей домашний уют и лесное уединение. Я такими в своё время долго любовалась, пока свой дом не появился. По крайней мере, я так раньше думала, что он мой.

Возле ворот вижу большой железный вольер и огромную будку. Заслышав нас, из неё лениво вылезает громадный лохматый пес. Среднеазиатская овчарка, которую все обычно зовут алабаем. Рома предлагал завести такого, но я пришла в ужас от вида этих угрюмых монстров, и уговорила мужа поставить сигнализацию и кнопку госохраны.

Пес не лает, не бежит к Егору зайцем, как восторженная Линда, а неспеша, вперевалочку, шествует к нам через весь двор. Я испуганно прячусь за Егора.

-- Медведя не бойся, он умный. Сейчас познакомлю.

Подходящее имечко!

-- Может, не стоит? -- с сомнением смотрю на красные насупленные глаза, массивные когтистые лапы и слюну, капающую с длинных клыков.

-- Ещё как стоит! А то он сейчас думает, что ты чужая. -- берет меня за руку и ведёт к этому чудищу.

-- Сидеть, Медведь. -- пёс на удивление послушно тяжело плюхается на задние лапы.

Егор берет мою руку и подносит к его морде:

-- Нюхай.

Холодный мокрый нос осторожно щекочет мою ладонь.

-- Это Эля. Она своя. Своя, понял?

Потом разрешает псу обнюхать меня целиком. Смущённо пытаюсь отстраниться, когда он старательно что-то вынюхивает у меня между ног.

-- Фу, Медведь. Разве можно так с дамой? -- ласково отпихивает его Егор, и чешет за ухом. -- Не обращай внимания, это у них нормально.

Вдруг слышится шум мотора, и за воротами кто-то начинает настойчиво сигналить. Егор хмурится, закрывает великана в вольере, и идёт к калитке. Хлопают двери авто, и заговаривает  сразу несколько чужих мужских голосов. Егор что-то отвечает, но слов не разобрать. Тут в калитку вдруг вваливается приземистый пожилой мужчина, тоже в камуфляже, и, покряхтывая, тащит к дому что-то тяжелое. Похоже, что это завернутая в целлофан часть чьей-то окровавленной туши. Сбросив ее на пол веранды, он заковыристо матерится и потирает спину. Оборачивается, и тут уже замечает меня. Присвистывает.

-- Ох, Егорушка, ох и тихушник! -- расплывается в странной ухмылке. -- Ну-ка, познакомь с барышней! -- кричит в сторону ворот.

Учитывая, как я выгляжу в этом облачении, не знаю, как он вообще рассмотрел во мне барышню. Но немного смущаюсь, представляя, что именно он подумал о моем присутствии здесь рано утром.

-- Здравствуйте, -- все же стараюсь быть приветливой.

-- Здравствуй-здравствуй, девица! Ну что старика смущаешься! А у нас тут посиделки намечаются, будешь с нами?

Тут за его спиной возникает Егор, и хмуро отрезает:

-- Михалыч, отстань. Это Эля, э-э... знакомая моя. В гости вот приехала. -- и ободряюще улыбается в мою сторону.

-- Ага, вы смотрю, уж успели познакомиться! -- ржёт мужик. Лицо у него грубоватое, и, судя по всему, он выпить любит крепко, но глаза добрые. -- Мля, а че это ты так скалишься?

-- Не ругайся при девушке! -- рявкает Егор. -- И вообще... У меня, типа, отпуск, если никто не забыл. Летом зашиваюсь, зимы вот еле, наконец, дождался, так могу от вас хоть иногда отдохнуть?

-- Дык мы ж это.. Кабана такого знатного увалили -- грех не обмыть!

-- Да у вас все грех не обмыть... За мясо, мужики, большое спасибо, но вот поляну сами как-нибудь. И вообще, у меня дела сегодня.

-- Вижу дела твои! -- ржёт Михалыч, сигналя мне седыми кустистыми бровями. -- Ну бывай! Если что, знаешь, где искать.

Когда он уезжает, Егор относит мясо в дом, выпускает Медведя, и галантно помогает мне сесть в машину. Линда привычно устраивается сзади, где для неё постелено плотное непромокающее покрывало.

-- Извини за Михалыча. -- усмехается Егор. -- Это егеря местные. Совсем мужики в лесу одичали, забыли, как с дамами обращаться.

-- Да не за что извиняться. Тем более что на даму я сейчас не особенно похожа. -- грустно приподнимаю уголок рта. -- Куда едем?

-- Скоро увидишь. -- загадочно улыбается.

-- А почему у тебя зимой отпуск? У всех летом обычно, -- интересуюсь, пытаясь ослабить завязки огромной шапки, от которой ужасно чешется голова.

-- Так летом никак. Летом сухо, и погода хорошая, основные рубки как раз идут. Еще постоянно патрулировать надо -- ну, следить, не начинается ли где пожар, а то вдоль реки же костры постоянно. Смотреть, не рубят ли где лес без разрешения. Весной саженцы в грунт садим. А вот зимой, в принципе, только за ёлками следить. Ну так Новый год прошёл уже, теперь они не нужны никому. Ну на дрова еще рубят, конечно, но это круглый год. По зверю много браконьеров, но это егеря следят. Так что, вот решил взять отпуск, в первый раз за два года. И не зря, похоже, -- бросает на меня загадочный взгляд.

Я отворачиваюсь к окну. Дорога медленно петляет по волшебному зимнему лесу. Прижавшись к стеклу, я зачарованно любуюсь разлапистыми старыми соснами. На громадных ветках искрятся, словно драгоценности, пушистые россыпи снега, а утреннее солнце окрашивает их во все цвета радуги. На глаза снова наворачиваются слезы, но уже не от боли, а от этой щемящей первозданной красоты. И я истово благодарю Бога за то, что могу быть здесь и сейчас, ведь так непреодолимо нуждаюсь в исцеляющей силе прекрасного.

Егор, похоже, неверно истолковывает мое выражение лица, потому что легонько встряхивает за плечо и говорит:

-- Так, отставить. Потом думу печальную про козла этого думать будешь.

-- Есть, товарищ капитан. -- вздыхая, отворачиваюсь от окна.

-- Ну, если уж на то пошло, то товарищ майор.

Даже так.

-- Прошу простить мое невежество, товарищ майор.

-- Прощаю, прелестный солдат. -- хмыкает он.

-- А кстати, ты как на пляже том как оказалась? Я Линду осенью туда на уток возил натаскивать, по привычке и заехал вчера, чтоб набегалась. А тут ты.

-- Пешком. -- пожимаю плечами. -- Живу же почти на краю поселка. То есть жила. -- добавляю с досадой, прикрыв глаза. -- Как же жаль... Я всегда хотела быть поближе к реке, и чтоб лес рядом. Господи, просто не представляю, как теперь в город возвращаться.

-- Да-а? -- удивляется Егор. -- Странно это слышать от молодой девушки. Обычно все наоборот, только туда и стремятся. Идут по головам, можно сказать.

-- Молодой девушки? -- удивляюсь я.

-- А что? -- он даже немного растерялся. -- Сколько лет тебе?

-- Ну знаешь, вопросы такие дамам... -- по привычке кокетливо хлопаю ресницами. А потом думаю, к чему эти ужимки? Человеку просто интересно. Это Рома все говорил, что мне должно быть всегда двадцать. Но женское любопытство пересиливает:

-- А сколько дашь?

-- Ну, думал, что где-то двадцать пять тебе, но ты говоришь - восемь лет замужем. Не в семнадцать же вышла?

-- Почти угадал, -- улыбаюсь я. -- Тридцать два.

-- Да ла-адно.. -- он смотрит с таким искренним сомнением, что мне становится действительно лестно.

-- Да ну тебя. -- отмахиваюсь, чуть покраснев, но чувствую себя уже немного увереннее.

Дорога вдруг резко ныряет вниз белым серпантином, и мы снова оказываемся у реки. От небольшой ровной площадки начинается широкий бетонный мост с железными перилами.