Земляничный пирог оказался восхитительным. Я как можно изящнее откусывал маленькие кусочки пирога, боясь запачкаться, в то время как Джерард с жадностью налетел на свою порцию, абсолютно ни о чем не волнуясь. Как так получается, что я из кожи вон лезу, чтобы произвести на него впечатление, и раз за разом терплю неудачу, а он ведет себя вопреки всем условностям и при этом остается таким совершенным?

Я и Джерард никак не взаимодействовали, только пару раз обменялись быстрыми взглядами за весь ужин. Так или иначе, инициативу в беседе взяла на себя мама, а я просто слушал и смотрел, но мы с Джерардом друг с другом не разговаривали. Отчасти я был рад, что он не пытался втянуть меня в разговор, потому что я не очень любил одновременно с кем-то болтать и есть. Слова получались приглушенными и терялись в полном рту еды, к тому же я боялся, что что-нибудь застрянет в моих зубах. Таким образом, лучше держать рот на замке и спокойно жевать, чтобы никто не заметил отвратительный кусочек зеленого салата, о котором бы я даже не догадался. В этом я был умен.

Как только мы закончили, он отнес свои тарелки к раковине и вымыл их, вежливо поблагодарив мою маму за ужин. Он вел себя довольно по-джентльменски. Не было похоже, что я хотел бы, чтобы он понравился моей маме, не было похоже, что я привел его к себе домой на первое свидание – все это он делал сам и добровольно. Но я мог сказать, что моя мама была впечатлена. Она улыбнулась мне еще раз, прежде чем мы вдвоем вернулись ко мне в комнату.

Все шло хорошо. Я боялся, когда он только появился в моем доме, но теперь все было гладко.

Мы сидели на моей постели в темноте, скрестив ноги и прислонившись к спинке кровати, в то время как на маленьком экране телевизора мелькало какое-то шоу, на которое я не обращал внимания. Я пытался придумать что-нибудь умное, чтобы начать разговор. Моя голова была пуста, но я хотел произвести на него впечатление. Прошло уже полчаса, как мы поужинали. Я думал уже на протяжении двадцати минут – ни один из нас не произнес ни слова, – но так ничего и не мог придумать. Проблема состояла в том, что у меня не было индивидуальности.

Когда вы не живете, вам не о чем говорить.

Итак, Джерард… знаешь, что мы вчера проходили на уроке? Нет, это не сработало бы, потому что я понятия не имел, что мы проходили. Я ни на что не обращал внимания, потому что как обычно мечтал о нем весь день.

Эй, Джерард, я заметил, что тебе нравится… хорошо, как я, блять, должен был закончить это предложение?

Джерард… я тут подумал, будет ли тебе интересно, если я, например, разденусь? Знаю, ранее я сказал, что не хотел этого делать, но солнце уже село, и я чувствую себя сексуальным. Потому что, знаешь, ты действительно очень горячий и… но нет, он совершенно точно этого не захочет, так как я отвратительный. Тем более как раз перед ужином я так ужасно с этим облажался! К тому же я не думал, что когда-нибудь мог бы заняться с ним сексом, даже если бы выпал идеальнейший шанс, потому что слишком этого боялся. И что, черт возьми, со мной было не так? Почему я вообще собирался делать это с ним? О боже…

Итак, Джерард… я тут знаю один анекдот. Нет, я не знал анекдотов. Меня вообще не волновали всякие приколы. Никто не спешил поделиться со мной шутками, и я был не очень избирателен в этом плане, если честно.

А потом я вдруг ощутил это жуткое покалывание, когда вы чувствуете, что кто-то на вас смотрит. Я медленно повернул к нему голову, натыкаясь на его сияющие глаза, прикованные ко мне. Вот черт, он снова это делает.

Мне не нравилось, когда он смотрел на меня подобным образом, потому что возникало ощущение, что он изучал меня под микроскопом, из-за чего я чувствовал себя еще уродливее. Я хотел спрятаться.

- Привет, - спокойно сказал я. Глупо. Ну, это было максимум, на что способен мой гениальный мозг. Когда-нибудь его это точно добьет. – Почему ты так на меня смотришь? – спросил я, наклоняя голову.

- Ты такой симпатичный… - прошептал он, внезапно заставляя меня покрыться мурашками.

Мои глаза впились в его руку, которая медленно приближалась к моему лицу. Он провел указательным пальцем по верхней губе, прочерчивая линию до подбородка. Я перестал дышать. Святое дерьмо, мне это снится? Он только что сказал, что я симпатичный? И прикоснулся ко мне?

- Я не симпатичный, я страшный. – Нет, мудак! У тебя был такой отличный шанс ответить ему то же самое. А теперь все будет выглядеть так, что ты напрашиваешься на комплименты или что-то в этом роде. Что еще сильнее его оттолкнет. Молодец, идиот, ты снова все портишь.

Он медленно покачал головой, фиксируя свой пристальный взгляд на том месте, где он только что ко мне прикасался, словно оставил там какую-то метку. О, он точно это сделал.

Я смотрел на него, ненавидя себя за то, что не мог оторваться от его лица. Мне было так жаль, что я был не в состоянии просто натянуть на голову одеяло и спрятаться от него, не желая, чтобы он понял, каким некрасивым я был на самом деле, особенно с такого близкого расстояния.

- Нет. Я считаю, что ты очень симпатичный, - нежно сказал он. – Можно мне забрать тебя к себе домой? – хихикнул он, заправляя маленькую прядь волос себе за ухо, продолжая наблюдать за мной.

- Можешь ли ты, пожалуйста, так на меня не смотреть?

- Почему ты не хочешь, чтобы люди смотрели на тебя? Честно. В чем реальная причина?

- Ты хочешь знать? Отлично. Я отвратительный. И я чувствую себя еще хуже, когда на меня смотрят. Я в порядке, когда один, потому что мне не нужно волноваться о том, какое произвожу впечатление. А когда из всех возможных людей на меня смотришь именно ты, то это еще хуже, потому что ты сканируешь меня взглядом и видишь все, что во мне не так. Я знаю, что говорят обо мне люди.

- Что они говорят? – спросил он, наклоняя ко мне голову.

- Они говорят: «Фу, он уродлив».

Его челюсть на секунду отвисла.

- Фрэнки, нет, - он поднялся с кровати, - иди сюда. Я хочу что-то тебе показать.

- Нет, извини. Мы не должны снова об этом говорить. Прости. Нет, - запротестовал я, уже жалея, что разговор снова свернул на эту тему.

- Иди сюда, черт возьми, - прошипел он, хватая меня за руку и поднимая на ноги. – Ты просто должен заткнуться, - продолжил он, подводя меня к моему зеркалу во весь рост, которое было прислонено к стене. Он встал позади меня так близко, что я мог чувствовать его прислонившееся тело, а затем обвил руки вокруг моих плеч. – Теперь посмотри на себя.

Без особого энтузиазма я поднял взгляд на свое отражение. Я не хотел этого делать.

- И что? – прошептал я.

- Что ты видишь? – спросил он. Его голос тонул в моих волосах.

- Парня.

- И что есть у этого парня?

- У него неровные глаза, и он страшный.

- У тебя неровные глаза? Это все, что ты видишь? Я этого не вижу.

- Да. Они слишком близко расположены друг к другу.

- Фрэнки, ну давай же… если бы я был похож на тебя, то я бы все время выставлял себя напоказ. Ты очень, очень красивый.

- Нет, Джерард, - начал я, уже успев расстроиться. – Ты не понимаешь. Когда я смотрю на себя, то все, что вижу, это… я даже не знаю, как описать.

Я не мог разглядеть ничего привлекательного в том, на что я смотрел. Особенно, когда он стоял позади меня, отражался в том же зеркале, я чувствовал себя еще более ничтожным. Я ненавидел это, но он принудил меня, толкая к зеркалу и заставляя смотреть на себя. Мне хотелось кричать, разбить и раскрошить эту проклятую стекляшку в мелкие осколки. Я ненавидел все. Я начал плакать, испытывая к себе еще большую ненависть.

- Джерард, разве мы не можем все это прекратить? Я это ненавижу. Ты заставляешь меня чувствовать себя ужасно… - проскулил я сквозь сдавленное рыдание. – Я не хочу смотреть…

Он сжал меня за плечи и сказал.

- Посмотри сейчас на свои губы. Они стали такими красными и пухлыми, это очень сексуально. Тебе нравится?

- Да, - виновато пробормотал я.

- Посмотри на свои глаза, посмотри, как они сияют.