В заднем кармане джинсов что-то лежало. Что-то продолговатое, цилиндрической формы. Почти не двигающимися деревянными пальцами я вынула неизвестный предмет из кармана и поднесла как можно ближе к глазам, чтобы суметь сфокусироваться.
В руках был прочный металлическо-стеклянный шприц. Внутри белая, непрозрачная жидкость, слегка вязковатая.
«Джулиетт, ты должна выжить», - отчего-то я вспомнила слова Райс, обнявшей меня на прощание.
Это она подсунула. Блять, что это такое? Чудом выжившая вакцина?
========== Глава XIX ==========
Я повертела в испачканной кровью руке холодный шприц, тщательно всматриваясь в него. Это казалось шуткой. Специальный сарказм от матери природы для Джулиетт Фатте. Отдай частичку себя, в буквальном смысле, мертвецам, потеряй свою группу, лишись надежды, а теперь вот – созерцай, к чему стремилась. Вот как выглядит результат твоей призрачной работы в лаборатории.
Нельзя сказать, что я верила этому знаку судьбы. Я бы скорее восприняла вакцину, как жалкую подачку от бога. Спасибо, конечно, но всё это могло быть иначе…Ах да, пути господни…
Кусочек мяса от моей руки был оторван, ходячий перекусил сухожилие и повредил вену, от чего кровь лилась весёлым ручейком. Пальцы на повреждённой конечности не двигались. Здоровой рукой я сдёрнула с себя ремень, хотя сдёрнула – сказано очень живо, я, скорее, очень долго его стаскивала с джинсов, перекатываясь с одного бедра на другое. Потом помогая себе зубами, я затянула узел на месте повреждения. Со лба полился пот градом; такие незамысловатые действия, а мне уже хотелось уснуть прямо на этом ледяном асфальте от усталости.
Мимо меня, пошатываясь, проходили мертвецы. Я была замаскирована чуть ли не тонной разлагающихся внутренних органов и сама выглядела соответствующе, так что за меня, порой, только запинались. И эти весьма слабые пинки по ноющим рёбрам отдавались глухой болью. Тупые идиоты.
Вводить доставшееся мне нечто в укушенную руку не было смысла – через пару секунд оно частично бы вылилось снова наружу. Я быстро воткнула иглу в сонную артерию и запустила по ней спасительный белок. В этот момент, я понимала, как быстро сдалась. Я уже была готова к смерти, и сейчас я ебически рискую, потому что внутриартериальное введение крайне опасно. Но боже, о чём я? Мне и так бы был конец. Что оставалось терять? Только тыкать в себя попавшимися иглами в надежде на спасение.
Когда шприц оказался пуст, а неведомая мне жидкость уже начала блуждать по моему организму, я расслабленно растянулась на этой холодной земле, охлаждая снегом прокушенную спину.
Если это действительно специфический кроличий белок, то я смогу встать на ноги и спасти свой зад. А если нет…прощай группа, прощай, милый Марти, прощай, любимый Дэрил…В своих снах я часто натыкалась на собственную смерть, я прямо во сне чувствовала, как холодеют пальцы, а тело перестаёт поддаваться контролю, в глазах всё белеет. Я была уже готова, если такое случится наяву.
Но кончина затянулась…
***
От третьего лица.
Колонна осторожно двигалась по заснеженной дороге. Поднялась вьюга, холодный ветер задувал в решетчатые дыры от пуль, и даже внутри автомобиля становилось зябко. Казалось бы, всё стало на свои места: снова дорога, снова запасы бензина подходят к нулю, снова без крыши над головой и без маковой росинки во рту. Как обычно. Только опять без потерь не обошлось…
В пикапе была необыкновенная тишина, она имела легко уловимый запах потерянности и скорби. Погоня за выживанием снова стала иметь жалкий вид, отчаянная попытка ухватиться всего лишь за желание жить. Когда в твоей жизни случается что-то молниеносное, что в секунду разрушает построенное, зачастую, не всегда удаётся сразу отыскать силы, чтобы заняться восстановлением прежнего уклада.
Пикап тихо и осторожно вела Кэрол. Она старалась как можно внимательнее всматриваться в дорогу, чтобы отвлечь себя от терзающих разум мыслей. Не сказать, чтобы она привязалась к Джулиетт и считала её каким-то дорогим для себя человеком. Но девушка успела стать частью их семьи, она активно старалась добиться признания и уважения. В глазах Кэрол Фатте его заработала. В первую очередь, заботой о Марти. Сейчас неизвестно, что будет с мальчишкой без неё…
Племянник Джулиетт сидел на коленях у ясновидящей Норы. Женщина с неловкостью обвила вокруг мальчика руки и покачивала коленями, будто играя с Марти в игру про кочки. Но он был неподвижен. Мальчик оцепенел, выглядел как фарфоровая кукла: большие яркие глаза, но такие бессмысленные и застывшие, будто бы он смотрит перед собой, но видит совсем другое…картинки, засевшие глубоко в его сознании. Он был не похож на живого человека. В этот момент светленький пятилетний мальчик не думал ни о чём, его мысли куда-то пропали, только в груди засела мешающая заноза, высверливающая огромную дыру. Образовалась пустота, будто кусок от души оторвали, безжалостно и навсегда. Джулиетт была жизнью Марти, она была его героем, его спасением.
Первые дни с лесу он постоянно плакал, с помощью жестов жаловался на голод, неудобство дерева, на котором приходилось спать, впадал в истерику при мельчайшей капли крови. Он утопал в горьких слезах, ища в этом успокоение, но безмятежность не приходила, становилось только тяжелее…А его совсем молодая тётя всегда, с трудом, но пыталась сохранить мужество на лице. Однажды она неудачно упала с дерева, распорола ногу. Не проронила ни слезинки, лишь, улыбнувшись, шепнула Марти, что «как кошка поцарапала».
С тех пор он стал внимательнее замечать её раны. Одна за другой: многочисленные ушибы, порезы, ранения. И всё это ради него. Марти, как любой маленький ребёнок, должно быть, воспринимал это, как должное, с каждым днём в нём крепчала уверенность, что Джули – личный защитник. Обязательный охранник. Персональный герой. С каждой новой травмой на её теле, она становилась для Мартина чем-то более совершенным.
Он чувствовал, что ей грустно и необычайно тяжело. Джулиетт не была приспособлена для одиночного выживания. Будь она одна, может быть, погибла бы давно…Но внешне она всегда старалась быть такой, чтобы одного взгляда было достаточно, чтобы почувствовать себя в безопасности.
А теперь…Она, казавшаяся практически неуязвимой, погрязла под телами голодных мертвецов. Точно так же как и все люди, не сумевшие справиться. Марти не мог принять, что Джулиетт, невероятной Джулиетт, не хватило сил.
Дэрил тоже поверить в это не мог. Он ёжился около двери пикапа, прижатый к ней в тесноте. Он смотрел в окно, изрезанное трещинами некогда поразившей его пули, а холодный воздух, пробивающийся внутрь с улицы, назойливо щекотал кожу лица. Мужчина отвернулся, чтобы никто не увидел…как в его глазах стоят слёзы. Они не текут по щекам, удерживаемые невероятным усилием, но они жутко затуманивают взгляд, заставляя, как наяву видеть снова и снова тот момент…как её утаскивают на землю несколько ходячих. И этот крик. Нечеловеческой боли.
- Она была тебе близка, - казалось бы, не вопрос, а утверждение, тихо и почти незаметно на фоне звука мотора, проговорила Нора.
Дэрил не ответил, боясь, что его голос сейчас прозвучит не так, как бы он хотел. Он, по правде, и сам не знал, была ли Джули так близка ему. Одно он знал точно – он привязался к их маленькой семейке. Джулиетт и Мартин были священным единством, нерушимым союзом, в котором и слова-то не были необходимостью. Дэрилу нравилось, что девушка не кидает мальчугана в пекло, не учит его «взрослой жизни», она искренне боится потерять самого близкого ей человека, она заботится о нём, что есть сил.
