- Чтобы спросить меня «зачем»? – хмыкнула я.

- Думаешь, он не понимает?

Я вышла за пределы тюрьмы, переваривая слова Норы. Вот опять. С ней, ровно как и в обществе Кэрол я чувствую себя кем-то несовершенным, кем-то не сумевшим поднять себя и оставшимся ребенком, которому необходимо подтереть нос. Я не хочу, чтобы меня учили, но всё равно задаю вопросы. Замкнутый круг.

Охотник особо не скрывает себя: следы чёткие, путь прямой, пара убитых ходячих по ходу дороги. У небольшого ручейка я вижу его со спины – сидящего у дерева и что-то вертящего в руках. Подхожу обычным шагом, чтобы он мог меня услышать, сажусь на землю рядом, сложив ноги по-турецки.

- Ты кое-что забыл, - пробормотала я, положив нож рядом с ним.

Спустя несколько секунд, Диксон потягивает мне бурый мелкий цветок:

- Похож немного на тебя, - произносит он.

- Ну спасибо, - я брезгливо принимаю цветок, осторожно держа его – белладонна, ядовитый цветочек.

- Не забывай, что это лекарственное растение.

- И что в нём общего со мной? Мой химический состав, способный спасти мир?

- Нет, - протянул Дэрил. – Это тут не причём. Тобой можно как вылечиться, так и отравиться.

- Как мы заговорили, - пробурчала я.

Во мне не лепетала вежливость, я скорее, ожидала какого-то нападения, обвинения в сломанной жизни и тому подобное. Я не ожидала примирений. Но с каждой секундой, что мне доводилось сидеть рядом с Дэрилом, напряжение во мне постепенно угасало, на смену ему приходило какое-то успокоение и смирение. Возможно, прощение я обрету именно здесь.

- У меня для тебя тоже кое-что есть, - спустя с десяток минут тишины, сказала я.

Я вынула из кармана модифицированную мальчишкой свечу – корявый человечек и выскобленное «Мартин Диксон».

- Возможно, он сам творец всего, что произошло, - пробормотала я, вспоминая слова Рика. – Но он всегда хотел быть похожим на тебя. Он хотел быть героем, - я задержала взгляд на мужчине, одобрительно кивнув ему.

- Я подал ему неправильный пример? – спросил он у меня, явно готовясь к потоку обвинений.

- Скорее, я, - вздохнув, произнесла я. – А может…тут и нет виноватых. Вирус виноват.

На несколько секунд голоса ушли в тишину, остались только редкие чириканья птичек фоном и дуновения ветра. Охотник не начинал разговор заново, лишь вертел в руках свечку, не отрывая от неё глаз. Я не думала, что он держал на меня зло, но очевидно весь его вид выдерживал скорбь. Горькую скорбь, проедающую его душу…и мою тоже. Он потерял двоих…должно быть, ему сейчас тяжелее.

- Ты ведь пожертвовал собой, верно? – спросила я.

Дэрил резко повернул голову в мою сторону, вопросительно уставившись.

- На последней вылазке. Когда Рик разозлился на тебя. Ты ведь пустился в пекло, верно? Спасал группу? – уточнила я.

- Наверное, - Дэрил пожал плечами, в его голосе звучала неопределённость, подкрепляющая в нём отсутствие самообожания, он не причислял себя к лику святых и к лику героев, кажется, да, действительно он помог, а, по его мнению, это был не подвиг, а нечто само собой разумеющееся.

- Я…горжусь тобой, - я боялась, что он заметит мою, пусть и грустную, но улыбку, потому что она может нарушить его представления о скорби, но стоило ему коснуться взглядом моих губ, как я заметила в его глазах появившуюся лёгкость и особенное свечение. – Правда, я вспомнила себя сразу…Я убила Губернатора и сделала из этого события достояние империи. Будто все мне теперь что-то должны. А ты, кажется, совершил подвиг, подставив задницу под удар, и не признаёшься в этом. Ты был прав…я всё ещё циничная сучка с Аляски. Всё что угодно…но не для группы, а для себя… - объясняла я, не без отвращения в голосе.

Да, я не очень любила себя. Ни такой, какой была раньше, ни тем более, такой, какой стала сейчас. И объяснить свои действия порой было очень трудно. Я не бралась что-то поменять в себе, разумеется, я просто ныла и выставляла Дэрилу свою несостоятельность напоказ, как будто бы прося жалости. А мне просто хотелось быть честной с ним.

- Все мы научились выживать…просто разными способами, - вновь пожав плечами, протянул мужчина.

Оправдывает меня? Я бездумно закивала, словно болванчик, соглашаясь, глаза залипли, пялясь на струи ручейка.

- О чём думаешь? – вдруг спросил он, выводя меня из неопределенного пространства.

- О том, что боюсь смотреть тебе в глаза, - вздохнув, честно призналась я. – Я ожидала подвоха придя сюда, пустила подозрения поверх того знания, что мы – напарники.

Дэрил нахмурился в ответ.

- А чего мне ещё ждать? Я убила твоего брата. Неужели ты будешь относиться ко мне так же как прежде? – повышая голос на волне удивления, выдала я. – Я даже прощения не прошу. За такое его не просят, - я, наконец, бросила на землю цветок белладонны, который до этого вертелся в моих руках, и брезгливо отряхнула ладони о поверхность джинс.

- Я не скажу, что я тебя до конца понимаю, - выждав небольшую паузу, вероятно, занятую размышлениями, начал мужчина слегка хрипловатым голосом. – Но ты лишилась человека, который был твоим смыслом жизни.

- Это дает мне право лишать смысла жизни тебя? – я не дала ему договорить, грубо перебив.

Дэрил взглянул на меня из-под непослушных длинных волос челки. Взгляд не то жалеющий, не то просто понимающий, не то оправдывающий…чёрт ногу сломит в этих глазах охотника, скажу я вам. Сидя рядом с ним, вот так, бок о бок, пусть и перестав ощущать тревогу, вызванную ожиданием какого-то страшного суда, я не лишилась желания продолжать уничтожать себя ему напоказ. Меня не покидала чёткая уверенность в том, что прощения от него мне даже и не стоит выпрашивать, совесть этого не позволяла.

- В любом случае, это Мэрл убил Мартина, - опустив голову и сложив руки в замок, ответил на мою реплику Диксон. – Чёрт знает, кем бы для меня он стал после этого.

- А Марти пытался убить Мэрла. Хуев замкнутый круг, - фыркнула я. – И кем бы ОН стал для тебя, если бы ему это удалось?

Диксон ответил глубоким молчанием. Мой вопрос его реально озадачил. И вряд ли он разбежался ломать себе мозги над ответом, он открыто старался выкинуть из головы эту мою фразу, забыть её, стереть её, совсем не думать над ней. Понятно и табуретке, что Мартин занимал много места в сердце младшего Диксона, и тот его по-настоящему любил. То обстоятельство, что два самых дорогих ему человека погибли в попытках убить друг друга, разрывало его сердце на части, и это было заметно как никогда отчётливо. Дэрил не валялся на кровати, скрываясь от беды во сне, как я (но, пожалуй, не будем тыкать пальцем), он убежал в лес, чтобы наедине с ручьём и лесной жизнью внутренне решить свои проблемы и удалить с лица все признаки переживаний. Очень почётно было для меня – быть свидетелем его страданий.

- Я лишь хотел тебе сказать… - вдруг начал он, нарушив несколько минутную тишину; выражение боли на его лице всё ещё заявляло о себе, он не старался его скрывать. – Давай…всё начнём сначала…

Я удивлённо хлопнула глазами, слегка дёрнувшись от неожиданности его слов.

- Просто снова пойдём дальше, снова будем напарниками, - продолжал мужчина, слегка понизив голос и усилив твёрдость и уверенность в произношении. – Дойдём вместе до конца.

- Что в твоём понимании «конец»? – задала я вопрос, будто подвергая критике его решение.

- Смерть любого из нас.

- Ты для этого ушёл сюда? Чтобы подумать, стоит ли нам дать второй шанс? – в моём голосе главенствовало удивление и весьма нешуточное.

Мужчина кивнул мне в ответ на мой вопрос.

Я всё еще не могла стереть из головы опасения, подозрения…Вот так просто? Снова вместе? Хлопаю глазами, как типичная влюблённая баба, вроде бы и готова согласиться на всё, только вот душа-то прекрасно понимала, что “как прежде” уже не будет. Однако чуть придвинувшись, я опустила голову ему на плечо, слегка прикрыв глаза. Внутри меня всё бушевало, потому что душа раздваивалась и обе её частички летели в противоположные стороны. Одна хотела остаться с Дэрилом, быть с ним всегда и везде, ровно как и раньше, другая болела от одной мысли о последующей жизни в тюрьме. Обстоятельства последней вылазки открыли мне глаза на то, насколько сильно Дэрил видит в группе семью, на какие вещи он готов ради этих людей. Он не покинет тюрьму. А после смерти Марти, я не видела своего места здесь. Меня будто что-то выгоняло, звонким и раздражающим колокольчиком гремя в голове, что пора осуществлять то, ради чего я в этом мире.