6. «В ту сторону я больше не смотрю… В ту сторону я больше не смотрю, а если и смотрю, то вижу худо — мне кажется, что вижу много блуда, но, может, только кажется отсюда, а может, я теперь такой зануда, а может… может, дело к ноябрю. Пропал, простите, всякий интерес — и даже интерес к кофейной гуще: всё сущее – оно на то и суще, чтоб гуща эта становилась гуще, а мы, ещё недавно всемогущи, отгадки отвергали наотрез. Где ничего загадочного нет, где просто всё как пареная репа, где призрак появляется из склепа с петлёй, которая – всем скрепам скрепа, там граждане в петлю шагают слепо и будущее тихо плачет вслед. Я не смотрю туда, а почему — я не люблю таких больших идиллий, кроме того, мы это проходили — при «Пионере» и при «Крокодиле», и прародители нас прародили по образу и духу своему. 7. «Не как тогда, со скоростью улитки…
Не как тогда, со скоростью улитки, — теперь я убегал бы без оглядки от этих мест святых, от этих мест, где, никого в лицо не узнавая, всех примирит порука круговая, и бог не выдаст, и свинья не съест. Не как тогда… когда я, как другие, пуще чумы боялся ностальгии — расплаты за ужасный неприезд: что никогда мне до скончанья света не будет ни ответа, ни привета из этих мест святых, из этих мест. Не как тогда… теперь мне за державу — за дежавю – совсем уже, пожалуй, не горько: я сложил с себя сей крест. Пусть там опять хоругви и парады — мне больше ничего уже не надо от этих мест святых, от этих мест. Что мы устроим… ах, что мы устроим, когда я вдруг назад вернусь героем: как выпьем чарку за Святую Русь, как зашумят высокие дубравы, как вновь мы будем молоды и правы в тот звёздный час, когда я не вернусь. 8. «Нет-нет, я ни за что не отвечаю… Нет-нет, я ни за что не отвечаю и ни на что давно не претендую — я, помнится, ушёл и запер дверь. Иду и ног не чую и не чаю нагнать в дороге строчку молодую — немолодую, может быть, теперь. Спиши меня в расход, маститый критик: я не в контексте, даже и не в теме, а просто совершенно не у дел — не трожь моих энклитик и проклитик, я паралитик, я не враг системе, я постарел, поблёк и поседел. Я заработал право на не-знанье, на не-решенье, на не-отношенье и на не-пониманье сразу всех, и вся моя работа – заказная, вся дорогая, я гоняю в шею халявщиков, ибо халява – грех. А кто и чем мне платит тут, на склоне дней, гор… и, как их, строгости и страсти, — моё собачье дело, господа. Тут весь вопрос в небесном эталоне, в дорожной шляпе и в дорожной трости — не в гордости… ну разве иногда. 9. «Сказать, что много есть чего сказать… Сказать, что много есть чего сказать, но не скажу, ибо не будет проку, — так это лучше вовсе промолчать, не затевать строку или абзац, не предаваться более пороку хождения в народ или в печать. Хотя ведь из краёв, где я живу, в народ не ходят, а в печать – тем паче: другие здесь, высокие, задачи — не тронуть ветку, не примять траву, не сдвинуть камень, не стряхнуть росу и паучка не тронуть на весу. Когда-нибудь потом, упав ничком, я стану веткой, камнем, паучком, комариком из здешнего болотца: пути судьбы чудесны и кривы — и милый странник, не примяв травы, посмотрит на меня и улыбнётся. Никто не возвращается к себе: пункт А не существует в пункте Б, и что ни пункт – то новая утрата. Но каждый раз рискуя головой, ты празднуешь последний праздник свой — волшебный, вечный праздник невозврата. 10. «Мне надо всё уже переводить… Мне надо всё уже переводить — не потому, что плохо помню глоссы, а потому что… новые колоссы и каждый день – очередной вердикт. Я сдался, мне уже не разобраться, где что у вас – особенно где братство. Я путаюсь в словах и словарях, я больше никакой не собеседник, я заблудился весь в моих осенних годах и мыслях, словно твой варяг — веками путешествующий в греки, заворожённый музыкой навеки. Простите всех, идущих стороной, простите всех, кто не идёт за вами и кто неподходящими словами смущает без нужды ваш рай земной: они исчезнут вместе с прочей скверной — как морок, как слуга ваш непокорный. А то ведь как… в краю покорных слуг, где каждый знает, что почём и сколько, где всё путём, где без сопливых скользко, где в будущность несётся грозный струг, возврат есть часть сценария измены: все прокляты, все квиты, все забвенны. |
