— Но ведь не вся молодежь такая.

— Верно, не вся. Но большинство таких. Одни борются, идут впереди, а другие следуют за ними.

Я слушал Мику с большим вниманием. Весь его разговор был рассчитан на то, чтобы я понял, что нет слишком большой жертвы в борьбе за свободу. Даже если речь идет о жизни. Во время войны потерять ее очень легко. И эта жертва тем более легка, чем яснее понимают люди ее цель.

Никогда раньше мне не доводилось вести таких откровенных разговоров. Мика заговорил об исторических личностях, вспомнил Синджелича[5]. В его рассказе я уловил дух Челекулы[6].

— Народ не забывает героев.

Красивая девушка снова завертелась.

— Ничего не скажешь, красива, — начал Мика. — А что у нее в голове? Наверное, дочка какого-нибудь нишского богатея. Сытая, холеная. Мозолей и в помине нет.

Мике не нравились ее манеры. Меня же она заинтересовала.

— Пошли в воду! — крикнул Мика.

Мы поплыли и сразу же обо всем забыли. О молодежи, загоравшей на солнышке, о времени, улетавшем и быстро, и медленно. Вода приятно освежала. Природа словно хотела поразить нас своей красотой. Люди приходили сюда, чтобы хоть на короткое время забыть о трудностях, о голоде, нищете, оккупации.

Не знаю, долго ли мы пробыли в воде. На берегу нас ждал сюрприз: под нашим раскидистым деревом сидело двое мужчин. Один был в широких штанах, серой рубахе и легких ботинках. Другой одеждой походил на крестьянина. У него была густая черная шевелюра. Бросались в глаза мохнатые брови.

— Это наши гости, — шепнул мне Мика, — долгожданные гости.

Мика дружески поздоровался с ними. Оба с любопытством поглядывали на меня.

— Вот, Мия, тот самый товарищ, — проговорил Мика, обращаясь к первому и показывая глазами на меня.

Мия крепко пожал мне руку, окинув взглядом с головы до ног. Что-то, видимо, смущало его.

— Товарищ Черный, — пояснил мне Мика, показывая взглядом на второго.

Двадцатилетний паренек с блестящими черными глазами пристально посмотрел на меня.

— Мы вам обед принесли, — произнес Мия.

Ели мы с аппетитом. Черный тем временем отошел в сторону и стал раздеваться.

Мика задал Мие несколько вопросов. Тот коротко ответил на них.

— Все готово?

— Да. Встретимся на старом месте. Там же будем ждать результатов.

— Я думаю переселиться туда на некоторое время, — заметил Мика.

Я слушал. Разговор был обрывочный, малопонятный, однако кое-что я все же уловил.

— Зачем? — спросил Мия озабоченно.

— Похоже, что вчера вечером меня провожали. И какие-то подозрительные типы вертятся вокруг дома.

— Ну ладно, несколько дней можешь провести там. А я тем временем подыщу еще два-три места, — проговорил Мия.

— Скоро еще один товарищ прибудет. Придется и его устраивать. Документы готовы?

— Нет фотографии, а без нее ничего не сделаешь, — ответил Мия, посмотрев в мою сторону.

— Ладно, хватит пропуска. Он уже сегодня может пригодиться.

— Неужели уже сегодня? — вмешался я в их разговор.

— Да, — ответил Мика.

— Неплохо было бы следы замести. Твоим родителям туго придется, если немцы пронюхают, кто ты.

— Я не возьму с собой никаких бумаг, — проговорил я.

— Запасной документик не худо было бы иметь при себе, — возразил Мия.

— Как хотите. Но мне кажется, что он не нужен.

— Печать готова? — Мика расспрашивал о всех деталях.

— Готова. С трудом можно отличить от настоящей. Для пропусков пригодится. Надо только бланки подготовить. Твой сделаем к завтрашнему дню. Будешь беженцем.

— Да я и есть своего рода беженец, хоть мой Крагуевац недалеко отсюда. — Мика засмеялся.

Разговор на мгновение оборвался. Оба задумались о чем-то. Первым заговорил Мика:

— Всем сообщили о сегодняшней операции?

— Да. После половины девятого на улицах никого не будет. Часть людей за городом.

— Это вы хорошо придумали. Могут начаться обыски и облавы. Я вчера отправил товарищей в отряд. Хорошие ребята. Так и рвутся в бой. Кое-кто из них участвовал в белградских диверсиях.

Услышав об отряде, Мия улыбнулся. Ему хотелось что-то сказать, но он колебался.

— А мы когда к ним? — спросил он наконец, глядя на Мику и улыбаясь уголками губ.

— Всем нельзя. Здесь предстоят трудные дела. Но не горюй. Иногда будем ходить к ним в гости. Это тоже неплохо.

Мия вздохнул и заметил:

— Связного подготовь в Белград.

— Когда ехать?

— Лучше всего завтра вечером: к тому времени у нас будут все сведения. Товарищи об радуются.

— Еще бы! Первое донесение о борьбе в Нише!

Мия собрался уходить. Вставая, он сказал Мике:

— Я еще разок загляну сюда. К тому времени все, что осталось, доделаем.

— Хорошо. Мы будем здесь.

— Вы не беспокойтесь: тут есть несколько скоевцев[7]. Если что подозрительное заметят, предупредят.

— Ладно.

Мия не спеша пошел к огородам, тянувшимся вдоль Нишавы. Мика проводил его грустным взглядом.

— Будь у нас с десяток таких, мы без труда заняли бы Нищ, — произнес он.

К нам подошел Черный. Он только что вышел из воды.

— Мы тебе оставили перекусить, — обратился к нему Мика.

— Я уже ел, но после купанья, пожалуй, можно еще.

Мика долго смотрел на нас, потом прокашлялся и стал что-то чертить на песке.

— Ну ладно, теперь давайте все обговорим.

Мы придвинулись ближе. Он перешел на шепот и спросил Черного:

— Что тебе сказали товарищи?

— Сказали что кого-то нужно будет проводить из Ниша в Ясеницу, а оттуда этот человек или на поезде поедет в Прокупле, или пойдет со мной в село.

— Больше ничего?

— Ничего.

— Тогда перейдем к делу. Вот это тот самый товарищ, которого ты должен вывести из города, — сказал Мика, показывая на меня. — Сегодня вечером он совершит налет на фашистских офицеров, потом придет к тебе, и вы пешком пойдете в Ясеницу.

Черный не знал, что в Нише готовится такая операция. Мика первый сказал ему об этом. Черный был потрясен и молча переводил взгляд с Мики на меня.

— А я ничего не знал, — произнес он дрожащим голосом.

— Значит, не нужно было, — заметил Мика с улыбкой.

На противоположном берегу наискосок от нас находилась текстильная фабрика Ристича. Мика задумчиво глядел на нее, в то время как Черный рассматривал меня.

— Я считаю, что вам лучше всего встретиться где-нибудь здесь и перейти Нишаву чуть повыше фабрики…

— А там уж легко, — подхватил Черный. — Перейдет Нишаву и Мораву где-нибудь в направлении Мрамора, а потом полями — к Ясенице.

— Было бы хорошо, если б вы оба изучили эти места и присмотрели местечко поудобнее для переправы, а я пока схожу в город, — сказал Мика.

Мы встали и пляжем пошли вверх по Нишаве. Вначале разговор не клеился. Мы. отошли уже на несколько сот метров выше текстильной фабрики. На противоположном берегу виднелись какие-то кусты. Посредине реки, на островке, росла ветвистая ива.

— Здесь, наверное, удобнее всего будет, — заметил я.

— Верно. Ива — хороший ориентир. А если тут еще и неглубоко, то лучшего места и не найдешь, — согласился Черный, осматривая противоположный берег.

— Попробуем, — предложил я.

Мы вошли в воду. В самом глубоком месте она доходила до колен. На берегу, сразу за кустарником, начиналась кукуруза, а чуть подальше — фруктовые сады и виноградники. Домов поблизости не было. Мы встали лицом к Нишу. Там, где остался Мика, росли высокие деревья. От них к городу тянулись огороды и лачуги.

Мы несколько раз перешли Нишаву вброд. Река везде была мелкой. Итак, с переправой нам повезло.

— Я думаю, тебе лучше всего ждать меня у кустов, — предложил я Черному.

— А может быть, лучше на этом берегу, под деревом?

В его словах сквозило желание быть поближе ко мне в случае опасности.