Миссис Хаддингтон не уловила в этих наивных речах ничего предосудительного. В целом она была с ними согласна, однако заметила, что принадлежность к аристократии – еще не все.

– Мне не нравится образ жизни Гизборо и его причудливые идеи. Если бы не его наследственный титул… – Она сделала выразительную паузу. – Конечно, лорд Гизборо – звучит громко, но воспитание у него хромает. – Насколько я смогла выяснить, мать у него была женщина простая, к тому же… Но это не важно.

– Ты о том, что, прежде чем выйти замуж за отца Ланса, она была его любовницей? – уточнила Синтия. – Трикси ужасно этим горда, потому что она коммунистка и выступает против уз брака.

– Беатрис Гизборо ничем не может меня удивить, хотя отрицание брака не имеет ничего общего с коммунизмом.

– Неужели? Наверное, я что-то напутала. Но я точно знаю: она жалеет, что отец женился на ее матери, ведь не будь этой женитьбы, Ланс не стал бы лордом Гизборо – ненавистный ей титул! К ней самой тоже не обращались бы «достопочтенная». Она упорно уговаривает Ланса стать просто «мистером Гизборо». Вряд ли бедняжке Лансу это понравилось бы. По-моему, он наслаждается тем, что лорд.

– В таком случае ему не мешало бы научиться вести себя, как подобает лорду, – ядовито заметила миссис Хаддингтон.

– Я тоже так считаю, – поддакнула Синтия.

– В общем, я предпочла бы видеть тебя с юным Хартом.

– Да, но лордом ему не бывать, мамочка!

– Не лордом, так баронетом. Он из очень хорошей семьи. Такое происхождение – именно то, чего я желала бы для тебя, деточка. В Гизборо я не уверена. Общается невесть с кем, придерживается сомнительных политических взглядов, рос в той еще обстановке… Иногда я даже сомневаюсь, что его когда-нибудь пустят в хорошее общество, даром что он носит титул. Его отец был, похоже, склонен к мотовству, а после своей губительной женитьбы вообще стал изгоем.

– Как тебе удалось это узнать? – удивилась Синтия.

– Я приложила немалые старания. Не хочу, чтобы ты совершила ошибку и испортила себе жизнь. Ты – все, что у меня есть, и все, что мне дорого, Синтия, и я добьюсь, чтобы ты получила от жизни самое лучшее.

Дочь зевнула.

– Все равно я выйду замуж за того, кто мне больше приглянется, – сказала она. – Пожалуй, я все-таки предпочла бы Ланса, ведь он не только лорд Гизборо, но и ни перед чем не останавливается, чтобы сделать мне приятно. Конечно, я не теряю от него голову, как от… Ни от кого я ее не теряю! В общем, я пока не решила!

Миссис Хаддингтон заглянула ей в лицо, похожее на распускающийся бутон, и с огорчением увидела на нем утомление и неудовольствие.

– Ты утомлена, – заключила она. – Тебе бы отдохнуть. Как некстати эта премьера!

– Я вытерплю, – пробормотала Синтия, с трудом удерживая открытыми веки.

– Не надо было ходить с Гизборо в кино.

– Глупости, мама! Чем еще было заняться? Сидеть дома и читать книгу?

Миссис Хаддингтон оценила силу этого довода и замолчала. Услышав мелодичный бой позолоченных часов, она воскликнула:

– Придется поторопиться, иначе опоздаем! Синтия, милая, признайся, ты не встречалась тайком от меня с Дэном?

Дочь широко распахнула глаза:

– Дэн? О чем ты?

Миссис Хаддингтон присела на подлокотник кресла и любовно погладила дочь по золотистой головке.

– Послушай маму, сокровище мое! Знаю, Дэн привлекателен, но он тебе не пара. Да, он мой старый друг, но если бы я узнала, что ты…

– Мама, у меня нет ни малейшего желания отбивать у тебя Дэна!

Миссис Хаддингтон сочла излишним порицать ее за такие речи и сказала только:

– Ну и хорошо. Только не воображай, будто я не знаю, как он старается понравиться тебе. Конечно, мужчины его возраста…

– …слишком старомодны! Перестань, мама! Неужели уже шесть часов? Придется поднажать!

Она вскочила с кресла и нагнулась за шляпкой.

– Ты успеешь принять теплую ванну, – успокоила мать. – Она освежает!

– Все будет хорошо. Кто наши кавалеры?

– Роди Уикерстоун, Кенелм Гизборо с супругой и Фредди Атерстоун.

– Господи… – простонала Синтия.

– Знаю, милая, какая это тоска, но Гизборо знакомы со всеми, и я мечтаю, чтобы миссис Атерстоун пригласила тебя к себе на бал. Это было бы очень своевременно…

– Мне заранее скучно, – пожаловалась Синтия. – Кенелм Гизборо – тошнотворный зануда, женат на пустышке, да еще не выносит Ланса за то, что тот стал наследником. Пьеса, боюсь, тоже окажется отвратительной – с «посланием» или чем-то подобным, заставляющим рыдать от скуки!

Во взгляде миссис Хаддингтон мелькнуло огорчение.

– Милая, если ты действительно устала, то я позвоню Нест и попрошу ее…

– Не надо суеты, мама! Ванна приведет меня в чувство.

Миссис Хаддингтон испытывала на сей счет сомнения, но, снова увидев дочь, она была вынуждена заключить, что горячая ванна превратилась в чудо-средство. Синтия, видение в мягких тонах развевающегося желтого шифона, через три четверти часа сбежала по лестнице и ворвалась к собравшимся театралам, подкреплявшимся в библиотеке сэндвичами под коктейли. Она с улыбкой попросила прощения за опоздание и так сияла глазами, что Фредди Атерстоун, недавно покончивший с пленом одного брака и готовившийся к новому, испытал сильный душевный трепет. Одной миссис Хаддингтон, на время разучившейся моргать, лучезарная красота дочери будто не доставила никакой радости. Миссис Гизборо впоследствии внушала своему мужу Кенелму, что взгляд Лилии, обращенный на Синтию, был чрезвычайно странен, однако странность эта была до того скоротечной, что Кенелм Гизборо имел все основания утверждать, будто ничего не заметил, а его супруга просто выдумывает небылицы.

К девяти часам вечера вторника, когда у миссис Хаддингтон собиралась компания для игры в бридж-дуплет, несколько человек пребывали во взвинченном состоянии, а мисс Бьюле Бертли пришлось в целях борьбы с начавшейся головной болью глотать аспирин.

День сразу не задался: один из приглашенных вынужденно пришел к заключению, что обстоятельства, над коими он не властен, не позволят ему участвовать в почтенном собрании. Заверив уклониста сладчайшим голосом, что в его отсутствии не будет ничего страшного, миссис Хаддингтон зло бросила трубку и потребовала, чтобы горничная, принесшая на подносе завтрак, немедленно прислала к ней мисс Бертли с записной книжкой. Услышав, что мисс Бертли явится на Чарлз-стрит только через четверть часа, она разразилась ядовитой тирадой на тему о лени и никчемности всей своей прислуги, что, конечно, только усугубило решимость стоявшей перед ней представительницы данного ненадежного контингента. Поджав губы, горничная поспешила обиженным тоном попросить хозяйку принять ее уведомление об уходе.

– Не дурите! С какой стати вам увольняться? – спросила миссис Хаддингтон.

Сказав, что не намерена отвечать на этот вопрос, мисс Мапперли, противореча сама себе, принялась перечислять многочисленные причины, не позволяющие ей более оставаться под крышей миссис Хаддингтон. Главной среди них было ее нежелание прислуживать сразу двоим. По ее словам, жаловаться было не в ее правилах, но для мисс Синтии требуется отдельная прислуга, причем ее, Мапперли, нанимали не для этого.

Миссис Хаддингтон собиралась занять горничную перешивом купленного для Синтии на этот вечер платья, которое бессовестный портной доставил накануне в далеко не безупречном состоянии, но теперь уяснила, что ее планы на день подлежат пересмотру. Не имея склонности препираться с человеком, норовящим сбежать от нее по малозначительной причине, она просто выпроводила мисс Мапперли и обрушила свой гнев на секретаря.

Бьюла явилась на Чарлз-стрит только в десять, и это дало хозяйке повод словесно выместить на бедняжке дурное настроение. То, что миссис Хаддингтон сама велела ей начать утро с похода на рынок в Ковент-Гарден и купить там цветов на вечер, было благополучно забыто. Мол, у Бьюлы было достаточно времени, чтобы дважды сходить туда и вернуться.