И вот новый вопрос, открывающий увлекательную шахматную партию, состоящую из умозаключений:
- Что вы знаете о человеческом теле, которое используете, как оболочку?
- Я, как вы совершенно правильно выразились, использую его только потому, что моя сила нуждается в разумном ограничении для вашей же безопасности. Поскольку оно является всего лишь временным вместилищем моей истинной сущности, я не придаю большего значения многим из дополнительных функций организма.
- Очень напрасно, Тимо. Знаете, что такое вербальные сигналы? Ну, разумеется. Вы попытаетесь потушить свечу пальцами и обнаружите, что пламя жжётся. Вам будет больно. Это и есть сигнал вашего тела, реакция на опасность. Боль – сильная эмоция, и она, бесспорно, негативная, даже разрушающая. Но есть иные аспекты, скажем, полярные боли. Например, удовольствие возникает тогда, когда нам хорошо, не так ли?
- Не понимаю, к чему вы это говорите.
- Если вам так нравятся эксперименты, не желаете ли прямо сейчас провести один крайне познавательный опыт? Обещаю, если вам что-то не понравится, мы сейчас же остановимся и обсудим результат.
- Что вы предлагаете? – Тимо, позабыв о вине в бокале, с непередаваемым выражением на прекрасном лице разглядывал оппонента, и Айрон улыбнулся. «В одном ты не изменился, Лайтонен, - подумал Принц Ночи, с затаённой нежностью глядя в синие глаза. – Ты по-прежнему любопытен, словно тысяча кошек!»
Поднявшись с кресла, высший вампир подошёл к напрягшемуся Тимо и властно толкнул начавшего вставать старлинга обратно на мягкое сидение, затем опустился на пушистый ковёр у ног заклятого врага, ни на секунду не позволяя тому отвести взгляд.
- Начнём с малого, - соблазнительно улыбнувшись, заявил Айрон. – С прикосновений. Как вы относитесь к тому, что вас касается другой человек?
- Я… мне… - Тимо задохнулся, теряясь в ощущениях, когда ладонь вампира заскользила по ноге советника от щиколотки до колена.
- Неприятно? Больно? Страшно? – Подсказал варианты Айрон, продолжая медленно продвигаться вперёд, ненавязчиво лаская внутреннюю сторону бедра Тимо большим пальцем, чуть поглаживая и надавливая, чтобы он чувствовал эти прикосновения через ткань брюк.
- Ннет, - нерешительно отозвался старлинг, магическим образом растеряв половину своей холодности и выдержки.
«Как и прежде, крайне чувствителен!»
- Значит, я могу продолжить? – Вкрадчивый голос Айрона едва не дрожал от предвкушения. Его ладонь уже была у самого паха, накрыла заметную выпуклость на брюках, и Тимо, протестующе вскрикнув, отбросил наглую руку вампира, вызвав сухой смешок: - Кажется, я перешёл границы дозволенного? Что из моих действий показалось вам неправильным или болезненным?
- Ничего, - едва заметно, но в голосе Тимо всё же проскользнуло удивление. – Мне просто показалось смущающим подобное нарушение личного пространства.
- «Показалось», - облизнувшись, повторил Принц Ночи, - всего лишь? Что вы испытывали? О чём говорило вам тело? Помните, мы ставим эксперимент, и вы должны довериться мне, чтобы анализ полученного опыта был наиболее объективным.
- Конечно. Ваши действия не были неприятны, - проронил Тимо, всё ещё ощущавший через ткань брюк деликатное, но такое обжигающее прикосновение. Внутри что-то словно горело, хотелось снова почувствовать, окунуться в запретный мир… но он попытался напомнить себе о цели эксперимента и предложил: - Могу ли я тоже попробовать?
Айрон внезапно оседлал колени старлинга, оказавшись очень, просто возмутительно близко. Заглянув в расширяющиеся зрачки в сапфировой глубине, сказал:
- Дерзайте. Не нужно бояться нарушения этикета. Мы занимаемся важным исследованием, не отвлекайтесь по пустякам.
Успокоенная совесть утихла, утешившись подобным объяснением творящегося безобразия, и Тимо, осмелев, коснулся груди вампира ладонью, чувствуя, как бешеная пульсация сердца отдаётся в кончиках пальцев. Удивлённо прислушался к собственным чувствам и понял, что хочет чего-то большего, чем допустимая деликатность. Айрон, внимательно следивший за сменой выражений на лице советника, не мог пропустить этот важный момент. Вампир откровенно улыбнулся, направляя старлинга, ненавязчиво демонстрируя то, как можно превратить обычные, казалось бы, прикосновения, в нечто более тонкое и чувственное.
Шёлк невесомо скользил, сминаясь складками, когда сильные, до боли знакомые руки обняли плечи, прошлись по спине, сдавили талию, вырвав судорожный вздох. Старлинг тут же остановился, вопросительно взглянув на млеющего Айрона, но тот уже и сам запустил пальцы в длинные седые волосы, коснулся губами сначала лба, потом висков. Сбитое дыхание обогрело веки советника, и он послушно закрыл глаза, позволив Айрону продолжить серию коротких, невесомых поцелуев, в конце концов достигших приоткрытых губ.
Медленно, осторожно, словно идя по краю пропасти, Айрон поцеловал Тимо, ощущая себя старым развратником, совращающим юного девственника-монашка. Сравнение с невинным служкой закрепилось, когда вампир понял, что старлинг совершенно… то есть, абсолютно!.. не умеет целоваться. Отпрянув, изумлённо уставился в лицо Лайтонена, пытаясь связать робкий, неловкий поцелуй с образом порочного, испорченного веками вседозволенности и скуки Императора.
Сапфирово-синие глаза распахнулись, когда кончики пальцев Айрона любовно очертили совершенный контур губ старлинга.
- Ты слишком напряжён, - позабыв об официальности, прошептал вампир. – Расслабься. Ничего плохого не происходит, не так ли?
- Я не уверен.
- Ты лжёшь, Тимо.
- Да, - внезапно согласился Перворождённый, проказливо улыбнувшись и потянувшись за продолжением столь интересного опыта.
- Не так, - мягко отстранился Айрон. – Приоткрой губы, впусти меня, и я покажу тебе, как нужно действовать.
Тимо откинулся на спинку кресла, трогательно послушно выполнив инструкции, и Принц Ночи приступил к обучению. Как он и ожидал, Лайтонен оказался ВЕСЬМА способным учеником. Уже после второго пробного поцелуя основную партию уверенно и самозабвенно вёл именно он, заставляя Айрона бессильно комкать рубашку на плечах старлинга, вымаливая глоток воздуха… и не желая прерывать настолько восхитительный, волнующий эксперимент. Горячие ладони бывшего Императора легко проникли под рубашку вампира, тонкие и сильные пальцы пробежались по рёбрам, любопытно дотронулись до напряжённых сосков, тёмными твёрдыми комочками просвечивающих сквозь тонкий шёлк рубашки…
Это было подобно ярким вспышкам в полнейшей темноте. Пронзительно, ослепляюще, почти болезненно. Тимо задыхался от необходимости сдерживаться, едва контролируя свою силу, и его пальцы оставляли на нежной коже вампира багровые следы почти что ожогов. С ним творилось нечто совершенно фантастическое, словно сознание, раздвоившись, превратилось в безумный калейдоскоп накладывающихся друг на друга картинок, состоящих из воспоминаний его жизни. Звуки, запахи, цвета, чувства…
Белоснежные величественные горы, на вершинах которых располагались хрустальные храмы старлингов, в которых наставники, окружённые безбрежным океаном ледяного неба, в обителях сияния и чистоты обучали новорождённые души звёзд основам существования во Вселенной. Но тут же, ярким, огненным всполохом перечёркивая умиротворяющую до скуки картину, вспыхнуло видение – протянутая ладонь, приглашающая шагнуть в неведомое, окунуться с головой в таинственный, непознанный мир, нарушая запреты и табу. Быстрая озорная улыбка и мудрый взгляд изумрудных глаз. И впервые: собственный срывающийся голос, повторяющий, словно заклинание: «не уходи… будь рядом, не позволяй терять себя из вида!». Эти слова раскалёнными столбами света входили в сердце старлинга, заставляя содрогаться от потрясающих, сильнейших эмоций. И вдруг, эхом испытанной боли вкрадчивое: «отступись, отдай нам всё то, что мучает тебя. Наверное, это очень больно – носить в себе настолько яркие чувства…».
Больно. Больно, Айрон! Помоги…
Оглушённый, он ощущал, как невесомо и нежно вампир касается самыми кончиками пальцев лица, заставляя его гореть лихорадочным румянцем. Его жадные поцелуи смертоносным и сладким ядом проникали в кровь старлинга, и на какой-то ужасный миг Тимо подумал, что всё происходящее с ним когда-то уже было. Сердце рухнуло в ледяную пропасть, забилось с утроенной частотой, лоб покрылся испариной, а в ушах стоял собственный крик, исполненный отчаяния и страха. Он почему-то сразу понял значение этих эмоций, принял их как неотъемлемую часть себя. Матрица, наложенная на его сознание, заставлявшая покорно твердить постулаты и тезисы Высокого, вдруг дала сбой, а причиной всего, несомненно, являлся распутный, безумно влекущий вампир. Не могли ли непогрешимые учителя, проповедовавшие чистоту и бесстрастность, изменить душу Тимо, подчинить его сознание строгой системе, совершенно искренне считая, что поступают во благо, недрогнувшей рукой вырывая огромные куски из памяти, вымарывая и зачёркивая составляющие личности?
