Теодор покачал головой.

— Нет, папа… А теперь, позволь, я представлю тебе свою невесту…

Я кивнул.

— Дана, надеюсь, ты готова полюбоваться на это чудо?.. Он мне её представляет!

Похоже, он держит её в кармане. Она лилипутка, Теодор? Или Дюймовочка? Или «моя лягушонка в Коробченке едет»?..

— Кристиан, ещё минута и я не знаю, что я с тобой сделаю! — снова раздался окрик Анастейши, такой резкий и звонкий, что Дана и Теодор с его вымышленной невестой, подпрыгнули.

— Ничего не сделаешь, — отвечал я, — Я принесу тебе прекрасную новость — наш сын скоро станет отцом!..

— Кристиан, что за идиотские шутки?! — не выдерживает Ана, вновь исчезая в толпе.

— Я представляю тебе свою невесту…

— Малышка Даниэль, сейчас ты увидишь нечто. Из какой двери она выйдет? Из гардеробной?..

— Нет, папа, — без улыбки сказал он, — Это Даниэль Гриндэлльт, — я посмотрел на улыбающуюся мне Дану.

— Я с ней знаком, — не понимая, пробормотал я, — И что дальше?

— Папа, она моя невеста.

Я почувствовал, что моё лицо опадает. Он в своём уме?!.. Что он задумал?

— Это мать тебя подучила, чтобы посмеяться надо мной? — спокойно спросил я, — Ты думаешь, у меня мало дел? Вот уже и Лайкарт вышел из машины…

— Ты же хотел именно этого, папа, не помнишь? — прищурился Теодор.

— Это надо было делать раньше, — бросил я, — Сейчас, тебе не нужна Даниэль, а ты не нужен ей.

— Что вы, сэр? — сладким голосом, вступила Дана, — Он мне очень нужен. А я ему. Он наследует огромную империю, а благодаря нашему союзу — всё это приумножится. Мы просто не могли — не объединится, — её глаза холодно стрельнули в мои.

— Послушайте: договору настал конец месяц назад. Он в прошлом. Это всё равно, что вспоминать, как Лайкарт был стройным и катался на коньках, — я понимал, что во мне вскипают гнев и недовольство, — Договора нет. Вы оба свободны. Живите своими жизнями, будем встречаться на свадьбах. Тем более, сейчас — их повалило, как из рога изобилия. А меня… Пропустите меня. Меня ждёт Ана, я не хочу расстраивать свою жену. Вот, посмотрите: у неё от злости уже лицо перекосилось, а ей делали дорогой макияж, — я прошёл между ними, но тут, Теодор поймал меня за руку.

— Папа, я говорю вполне серьёзно, — холодно сказал он. Его глаза стали такими же безжизненными и равнодушно колкими, как у Даниэль.

— Серьёзно? — отозвался я, стреляя в него глазами так же метко, как и он в меня, — Серьёзно мы поговорим завтра, — я вырвал руку, — В моём кабинете. А сейчас, изволь выйти к гостям и пропустить меня к твоей сестре.

Я отвернулся и сделал уверенные шаги вперёд. Мне стало душно.

Сердце выбивало во мне от злости и гнева. Выпить, выкурить сигару, применить к себе какой-то допинг — было необходимо. И плевать на рекомендации врачей. Мои собственные нервные клетки мне дороже.

Пригубив розовое шампанское, поднесённое мне, я вышел к гостям, где освещая всё вокруг лучезарной улыбкой, сияла Ана.

Да, можно подумать, что её при рождении научили, как нужно улыбаться всем подряд.

Учуяв знакомый, горький и резкий парфюм, я обернулся, поставив бокал, обратно, на поднос.

— О, дружище Лайкарт! — поприветствовал я грузного, поседевшего Мэттью Лайкарта, «владельца заводов, газет, пароходов», — Рад тебя видеть.

— Я тоже рад тебя видеть, Кристиан, — густым басом протянул он.

— Чувствуя запах твоего табака, я могу прийти к заключению, что у тебя дела идут прекрасно, — широко улыбнулся я, не пытаясь обнять его, так как это невозможно.

— Прекрасно, прекрасно, — тягуче сказал Лайкарт, — Собираюсь на выходных в Альпы.

— О, Альпы, — поднял брови я.

Если там начнётся обвал, я буду знать, кто тому виной.

— Неужели, ты будешь кататься на лыжах?

— Да. Мне сказали, что это хорошо для похудения, — задумчиво проговорил он, затем, брови этого жидкого толстячка, сошлись грустно на переносице, — Но главное условие похудения, мой друг, диета…

— Не может быть, — наигранно удивлённо произнёс я.

— Да, — не поняв моего подстёгивания, согласился он.

— Тогда, тебе надо к моей Ане. Она посадит тебя на диету. Очень жёсткую… Я, вот, например, целыми днями жую листья салата, чтобы не утратить форму. Она говорит, что это инстинкт — жевать.

— Глупости, — махнул рукой Лайкарт, — Я готов не жевать, а проглатывать, но мне всё равно не дают.

— Идём, — улыбнулся я, — Пока нас не видят, пропустим по бокалу бурбона.

Он подмигнул и заулыбался, отчего его глаза стали ещё меньше. Мы прошли к дивану на большой мансарде и заняли места друг напротив друга. Официант принёс алкоголь и разлил нам на двоих.

— Я так рад за тебя… Твоя дочь выходит замуж, — улыбнулся Лайкарт, — И это в наше непростое время… Когда никого не берут замуж. Никого. Никаких красавиц. Уже не знаешь, каких денег им дать! Я отдаю два завода и предприятие…

— Неужели, никто умный не нашёлся? — спросил я, сделав глоток.

— Почему же? Нашёлся… Но ведь у меня есть одно условие.

— Какое? — поинтересовался я.

— Я отдаю им это чёртово предприятие, но — если он пришёл свататься к одной моей дочери, то он должен будет найти мужа и для второй. Только тогда я отдам первую.

— В итоге?

— В итоге, бедняжка похудела на десять килограмм, а я наоборот поправился… Потому что постоянно ем из-за стресса, вызванного тем, что он — хам. Он сказал мне, что я погонщик шлюпок. Ты же знаешь мою продукцию: лодки, катера, так вот. Он назвал меня старым дураком, который делает то, что в голову взбредёт. И наконец, он приводил мне уже пятерых: все, как один — олух, урод, олух, урод. А мне нужен умный парень!.. Я так ему и сказал: «Не возвращайся, пока не найдёшь достойного».

— И где же теперь жених?

— Ищет парня.

— Себе?

— Ты рехнулся, Кристиан?! Дочери моей второй.

— А сам?

— Звонит, звонит малышке… И говорит, что скоро приедет. Вторая, так что, тоже на выданье. Убью двух зайцев сразу, так сказать.

— А у тебя их сколько? Шесть? — запамятовал я.

Он покрутил толстым пальцем у виска.

— Ты прикурил, Кристиан? Четыре. И ещё два сына.

— Ну, я же помню, что у тебя шестеро… Значит, с памятью всё в порядке.

— Н-да, — кивнул он, — Один мой сын женат… Второй проглядел свою голубушку.

— Что значит — «проглядел»?

— Она уже, как оказалось, просватана… Да и вообще, до чего мы дожили, дружище?

Говорим о свадьбах детей, болезнях, предписаниях врачей. А помнишь, былые времена, а?..

— Да, помню. Ты нередко заглядывался на мою жену, — хищно сжал губы я.

— Да, мне всегда нравилась Ана…

— Она всем нравится, — сказал я, — Из этого я делаю вывод, что она ужасная лицемерка. Как может женщина нравится всем?.. Значит, что-то в ней не так.

— Нет, Грей, Анастейша — прелесть. Не то, что моя жена. Месяц мучила меня диетой, заставляла глотать латук и капусту, держалась со мной, радовалась, что талия похудела на три сантиметра. А потом, устроила истерику: «Ты надоел мне, старый развратник, хуже горькой редьки, надоели твои диеты, я буду есть, что я хочу. Не для того я столько лет терпела тебя, чтобы сейчас голодать». Представь. Ана разве так ведёт себя?..

— Нет. У Анастейши строгая таблица. Одно яйцо. Яблоки. Томатный сок. Кофе. Две ложки творога в день. У неё всё расписано.