Уверенность вселяло ещё то, что мне удалось созвониться с мамой. Было много эмоций, радостных восклицаний, слёз… Я понял, как страшно скучал по звуку её голоса. Её тёплым рукам, которыми она обнимала меня, как вечного младенца. Я сказал ей, что приду не один, но она попросила меня быть её спутником в то время, пока отец будет вести мою сестру к алтарю. Я сказал, что пару ей составит мой друг — Кен. Она сказала, что совсем не против.

Отец. Поведёт. Мою. Сестру. К алтарю. Я с трудом верю сам себе!.. Малышка Фиби. Сестрёнка!

Сначала: вредная, шаловливая хулиганка;

Затем: настойчивая и капризная девочка;

Позже: сумасшедше влюблённый, неординарный, открытый подросток;

Потерявшая смысл жизни юная девушка;

Чуткая, посвятившая себя Богу послушница судьбы;

И, наконец, прекрасная, молодая женщина — невеста.

«Вот это рост», — думал с улыбкой я, — «А между тем, мне сегодня исполнилось двадцать три года». Я тоже вырос. Изменился. Но, боюсь, что не в лучшую сторону, как моя наикротчайшая сестрица. Она всегда двигалась к лучшему, а я… А я долго стоял над пропастью. Я не двигался ни назад, ни вперёд. И буйный порыв времени, холодный и отчаянный ветер, толкнул меня вниз. И с тех пор, я медленно лечу над пропастью, не понимая: «А жив ли я? А надо ли жить? Для чего?..»

Я снял с себя свой алый пиджак. Этот яркий атрибут дорого костюма, который внушал жажду смотреть только на меня. Неутешительные мысли растворились, едва я коснулся запонки на тёмной рубашке. Подарок Даниэль ко дню моего рождения… Золотые, маленькие зацепки, на которой плотно сцеплены две буквы «Д&Т». «Что за…?» — пронеслась у меня мысль. Чёрт знает почему, но я понял, что уже — именно в эту секунду — я начал жалеть об этом. Я хотел вернуться обратно в Чикаго. Сжечь договор. Я больше не хотел проучить отца. Мне было плевать! Именно в такие отчаянные секунды ожидания, когда насильно приходится брать себя в руки, когда отрывки воспоминаний накрывают, приходит осознание… всего. Я только ускорил своё падение в пропасть, я не делал себя лучше. Но как пойти на попятную?.. Я что, трус?.. И Даниэль этого не поймёт. У неё железная хватка. Я снова передвинул кофе, убеждая себя в том, что всё не так уж и плохо.

— Дружище! — я вздрогнул от неожиданности, услышав голос Яна.

Я поднял глаза на молодого мужчину с плотной щетиной, бегущего с коробкой бутоньерок через фойе. Наверняка, для забывчивого жениха Адама. Я ничего не мог ответить, я всё ещё не отошёл от внутренней войны в голове.

— Прости, с удовольствием бы выпил с тобой кофе, вижу ты хочешь меня пригласить… конечно, так можно решить, только не глядя на твою физиономию. Но никак не могу! Мне ещё к парикмахеру, переодеваться, и к склеротику, — он покрутил коробочкой, — Сам понимаешь! Семейное событие, не каждый день такое, — тараторил Ян, пока жал мне руку и стискивал в лёгких объятиях.

— Мой воскресший братец женится на твоей сетричке-монашке, а значит, у нас всё не так плохо, — смеётся Ян, заставляя мне улыбаться, — Родители с двух сторон примерились, Монтекки и Капулетти объединились, у самого голова идёт кругом, а тут ещё жена в интересном положении. И чтобы дожить до счастливого момента рождения мне надо взять себя в руки…

Я хотел вставить хоть слово, но распыляющийся Ян продолжил:

— Знаешь, я, всё же, выпью с тобой чашку кофе…

Он сел рядом со мной.

— Гарсон! Одну чашечку кофе, — подняв руку вверх, сказал он.

— Две, — добавил я, заметив, что почти прикончил своё.

— О, хвала небесам! — вознеся руки над головой, сказал Ян, — Наша великолепная мумия заговорила… Две! — громче повторил Ян.

— Может быть, тогда, чуть-чуть виски? — спросил я, выгнув бровь.

— Нет. Не стоит являться пьяными на свадьбу. Я хочу смотреть сегодня на всё трезвыми глазами. Чтобы потом не напрягаться, вспоминая то, что было и чего не было. Хочу всё видеть своими глазами — то есть, хочу видеть то, чего не могло быть на самом деле, чтобы доказать самому себе, что всё, что невозможно — возможно, а что возможно — не всегда имеет место быть. Я говорю слишком быстро… Быть может, ты меня не понял.

— Я понял, — задумчиво сказал я.

— Почему у тебя такой вид? Тебя что, вместо Фиби хотят отправить в монастырь?

— Нет, — улыбнулся я, сдерживая смех, покачал головой.

Я посмотрел на часы.

— Кого ты ждёшь? — спросил Ян, блестя привычно проницательными глазами.

— Даниэль, — тихо сказал я.

— О-о-о, малышка Даниэль. Одни и те же грабли, да?..

— Ян…

— Знаешь, она мне всегда нравилась, но… лучше не подходить к ней ближе, чем на пару шагов. От неё веет холодом. Чистая Снежная королева, полная равнодушия ко всему, что двигается. Не боишься, что она тебя заморозит?..

Я сжал губы, опуская глаза в принесённое нам кофе.

— Признаться, я видел вас, когда вы выходили из бутика Chanel неподалёку. Почему она смотрит на тебя, как на свою собственность? — поинтересовался Ян, — Это трудно не заметить.

— Она на всех так смотрит, — бесстрастно произнёс я.

— Мне кажется, что в далёком детстве она проглотила линейку. И та навсегда прилипла к спине. И каждый раз, когда она хочет что-то измерить, она стоит спиной к человеку, поворачивается вполоборота, а в глазах — расчёт.

— Да, — сказал я спокойно, — Прекрасная холодная красавица… Я бы даже сказал, леденящая и обмораживающая.

— Так что, — разбавил мои мысли о Дане Ян, — Она тоже идёт на свадьбу?

— Конечно. Конечно, она идёт. Со мной.

— В каком качестве? — спросил Ян.

Я уже было хотел сказать о её реальном значении, но не мог допустить правду к болтливости Яна. Я хотел открыть всё сам.

— В качестве моей спутницы, — произнёс я тихо.

— Оу, она будет охлаждать твой виски, приятель, — улыбнулся Ян, сделав глоток кофе, — Впрочем, мне пора идти.

— Подожди, — остановил его я, — Уже поздно.

— Что поздно? — нахмурился Ян.

— Дана уже скоро выйдет. И увидит твою спину. Она может подумать, что ты не хочешь с ней здороваться.

— Ну, что ты? Я всегда рад поздороваться со Снежной королевой, разве что на доступной дистанции. Не буду торопиться.

— Да, не стоит… К тому же, у меня сегодня день рождения, — проговорил я спокойно.

— У тебя?.. О, ну, поздравляю, поздравляю, — говорил Ян, пока я, кивая головой, надевал пиджак, — Есть повод тогда, конечно, вырядиться красным факелом. И задуматься о прожитой жизни, — я косо улыбнулся ему, — Знаешь, однажды, я был на лекциях отца и проходил курс психологии… Так вот, когда человек надевает красный цвет, он как бы кричит о том, что ему не хватает жизненной энергии, и он хочет попросить её у вселенной.

— У меня всего хватает, — допивая кофе, сказал я.

— Что ж, ну и отлично, — отсалютовал чашкой Ян, — Люблю людей, у которых всего хватает. Ну, то есть, когда они так думают, что у них всего хватает. Потому что не хватает у них гораздо больше, чем могло бы хватить на двоих.

— Шут гороховый, — бросил я.

— А ты знаешь, я понял, что так намного легче жить. Потому что дёргайся мы, или не дёргайся — всё равно всё будет так, как оно должно быть. А нам это, только, подаётся в виде меню.

— Нет, я предпочитаю шведский стол, — спокойно сказал я.

— О, ну да, — протянул Флинн, — Чтобы выбрать то, что повкуснее?

— Нет, чтобы выбрать то, что хочу я.

— Ну, глядя на Даниэль рядом с тобой, этого не скажешь… Ох, вот, кстати и она! — он заметил какую-то постороннюю брюнетку, шагающую через холл, — А, нет, обознался. Похожа, чёрт возьми!.. Только от этой веет теплом и человечностью. Привет, крошка, — Ян обратился с широкой улыбкой к ней.