В вечернем тихом Амстердаме,
Чтоб видеть солнце, мёд и пчёл,
Чтоб гимны петь Прекрасной Даме.
Её боа из кризантэм
И перья страуса с вуалью
В моём мозгу слились совсем
С открывшейся лилово далью».
Изображал трагичный вид
И в кресло в грохотом валился:
«Погиб Бессонов! Блок молчит!
Граальский – так и вовсе… спился».
Рвались рыданья из груди
И оглашали лупанарий:
«Ах, беспросветно впереди!
Ужасен варвар-пролетарий!
Тупой, мужицкий, хамский класс!
Лизи, божественная жрица,
Позвольте странникам у вас
От беспощадных дней укрыться
И воспевать под звуки лир
В лучах сияющей лазури,
Как погибает дивный мир
Навеки в одичавшей буре».
Лизи любили посещать –
Под канонаду и сполохи
Томительно в себя вобрать
Губительный дурман эпохи.
А в дальней комнате, больна,
С отчаянно-безумным взором,
Металась мать её, без сна,
Терзаясь горем и позором.
Старушка много лет жила
В своём наследственном поместье.
Беспутной дочери дела –
«Невыносимое бесчестье!» –
Являлись – «О! какой скандал!» –
Причиной многолетней ссоры.
Но неожиданно настал
Конец семейному раздору.
Пока крикливый либерал
Блистал в павлиньем ореоле,
Мужик свободу осознал
Как необузданную волю.
Пороков тайное родство
Народу завсегда знакомо:
Расчётливое воровство
Тонуло в зареве погрома.
Бар избивали, волокли,
Вскипая яростью багровой.
Усадьбы повсеместно жгли
С безумным, исступлённым рёвом.
Каким-то чудом мать Лизи
Прознала о мужицкой сходке,
И в тот же день, сообразив,
Что неспокойно в околотке,
Она бежала, бросив дом.
А к вечеру из-за оврага
Явилась с красным петухом
Крестьян разбойная ватага.
Старушка, истово крестясь,
Помещицей и голью разом
В столицу к дочке подалась,
Да не по-барски – третьим классом.
Лизи приветствовала мать
Спокойно, даже отрешённо:
«Ты можешь здесь заночевать».
Та промолчала обречённо.
Вот так и доживала дни,
А умерла под зычный клёкот:
«Горят нездешние огни,
Доносится нездешний рокот!»
7
Россия третий год подряд
Для огнедышащей Европы
Гнала людей в солдатский ад –
В тифозно-вшивые окопы.
И стоило нарушить строй,
Наметить в дисциплине дыры –
Шальной базарною толпой
Рванули с фронта дезертиры.
По разбегавшимся частям
Лишь агитаторы сновали.
Солдаты верили речам
И депутатов выбирали.
«Довольно всякого снесли!
Долой буржуя-кровопийцу!» –
Митинговали, после шли
Брататься с немцем и австрийцем.
Под гомон дружной толкотни
Из кумача кроили флаги.
Лишь офицеры в эти дни
Не забывали о присяге…
Андрей оглох от звонких слов,
От политических сентенций
И проклинал большевиков:
«Предатели и пораженцы!
Войска становятся трухой!
Зато раздолье депутатам».
Сергей, качая головой,
Не уступая, спорил с братом:
«Пока была в России власть –
Была на фронте дисциплина.
Скажи мне: смута началась
От циммервальдского почина?
Кадеты – светлые умы! –
Всё о парламенте мечтали.
Общественность, а с ней и мы
Полиберальничать желали.
Солдат же проще рассудил:
«Свободу дали? Ну и славно! –
И враз на митинг повалил. –
Добро, я нынче не бесправный!»
Андрей, к чему самообман!
Вини приказ Петросовета
И министерский балаган.
Покуролесили кадеты».
Андрей, хотя и был упрям,
Признал разумность рассуждений.
Но ненависть к большевикам
Переросла в предубежденье…
8
Солдаты, воины, бойцы
Грузились дружно в эшелоны.
«Ну, побежали подлецы! –
Андрей метался исступлённо. –
Дай волю – расстрелял бы всех,
Кто в подстрекательстве замечен!»
И вот однажды, как на грех,
Нагрянул Вятский. В тот же вечер
Поведал, отирая пот,
При тусклом свете абажура:
«Готовится переворот…
Возможно… будет диктатура…»
Андрей вскочил: «Не может быть!
Да говори скорее, Митя!» –
«Ну-ну, умерь немного прыть.
Всё расскажу, не торопите».
И Вятский братьев посвятил
В детали плана выступленья
Корниловских мятежных сил.
Сергей отпрянул в изумленье:
«Корнилов к армии воззвал?
Да, он в диктаторы сгодится!
Как вспомню – бравый генерал
Арестовал Императрицу!..
Корнилов просто карьерист –
А карьеристу стыд неведом.
В политике такой артист
Легко своё меняет кредо». –
«Сергей! Как можно! Что за вздор!» –
Воскликнули Андрей и Вятский.
«У нас не армия – позор!» –
«Довольно вольницы солдатской!» –
«Пора восстановить закон:
Все подчинятся только силе!» –
«Ну кто способен, как не он,
Спасти от гибели Россию?!»
Сергей пытался возразить:
«Никчёмная перестановка!
Чтоб эту бурю усмирить,
Нужна не шашка, не винтовка..»
Так шла событий череда,
Являя призрачные цели.
Так расходились навсегда
Пути и судьбы офицеров.
Сжигая за собой мосты,
Иные спорили строптиво –
До резких слов, до хрипоты,
До окончательных разрывов…
9
Сплошной свинцовой полосой
Прошли корниловские тучи.
Метался Керенский лисой.
Повсюду в воздухе горючем
Торжественность красивых слов
Была как щелканье осечек
Под лозунги большевиков,
Окрепших, расправлявших плечи.
Сергей давно не уповал
На Бога, чудо и везенье
И лишь тревожно размышлял
О предстоящих потрясеньях:
«Настали «славные» деньки!
Всего полгода – боже правый! –
И развалили дураки
Боеспособную державу!
А ведь любой из них найдёт
Своим поступкам оправданье.
Ну вот: дремучий наш народ
Не понял их благих желаний.
Но власть не будут уступать…
И снова соберутся силы,
И под свои знамёна звать
Придёт очередной корнилов:
Спасать Россию!.. Не спасёт.
