– Нет никаких королевств на Луне, – зачем-то сказала Аня. – И не было! Ясно?!

Она вышла из кухни. Стас поднял взгляд от тарелки и опустил обратно. Паша скучал.

Внезапно захотелось оказаться как можно дальше от этого флегматичного и сдержанного Стаса, который ест лук. Спрятаться и никогда более с ним не встречаться.

– Ты чё вылупилась? – поинтересовался вежливый Паша.

– Ничего, – быстро отвернулась от брата Аня. – То есть заткнись!

Она потянулась за телефоном и набрала маму. Ближайшая родственница пообещала вернуться в течение часа.

Вообще-то, конечно, всё это чистейшей воды бред. И Аня, увы, это прекрасно понимала. Она взбежала на третий этаж и заперлась в ванной. Уставилась в зеркало над умывальником. Из него хмурилась взъерошенная девушка-подросток с растрёпанными волосами цвета спелых каштанов, несколькими веснушками да печатью сластей на боках. И девушке этой, вздыхай не вздыхай, отнюдь не светит в жизни ничего сверхъестественного.

Аня присела на край ванны. Она так часто представляла себя то одним, то другим персонажем фильма, мультика, книги или сериала… Днями разыгрывала ситуации… А как она мечтала бы оказаться какой-нибудь иной. Чтобы было много-много захватывающих приключений, ужасных душевных страданий, красивых побед и романтических встреч… Аня просто обожает мистику и таинственность. Как-то ходила ночью на кладбище, и страшно совсем не было, только очень волнительно. Но ничего, разумеется, не произошло и даже не померещилось. Ничего никогда не происходит на самом деле.

Но этот сон отличный и замечательный. Нужно лишь в него поверить и чуть-чуть подыграть. А может, это и вовсе правда…

Аня причесала волосы, накрасила остатками безнадёжно испорченной помады губы (и теперь выглядела довольно несуразно в зеркальном отражении), после чего смело вышла в коридор. Салли сидела перед дверью. Аня многозначительно улыбнулась кошке.

– Идём, – велела она и стала помпезно шагать по лестнице. Салли двинулась следом. Вид у неё был какой-то несчастный.

Атмосферу разрушили приехавшие родители. Пришлось разбирать пакеты с едой, чистить картошку, признаваться, что в неравном бою пали куклы и мамина помада… Далее они ужинали, Аня мыла посуду, дальше её совершенно несправедливо попросили убрать игрушки у Сони (она и так целый день провела с малявкой!). А потом уже было десять часов и Аня, проклиная всё на свете, умчалась чистить зубы и ложиться, ибо старательно продуманный график трещал по швам.

– С тобой я завтра поговорю, – серьёзно предупредила она Салли, засовывая под подушку телефон с выставленным на девять утра будильником.

Задремать сразу не удалось. В мозгу роились идеи и мысли, перемешанные со злым осознанием необходимости уснуть вот просто немедленно. Аня ворочалась с боку на бок, включала и выключала музыку, пыталась смотреть повтор передачи о пандах, но так и не смогла перенестись в царство Морфея. Только голова разболелась.

Стали бесить звуки и люди, их издающие. Такое впечатление, что каждый свято верит, будто живёт в этом доме один!

Первым делом Аня крикнула с лестницы папе в гостиную, чтобы убавил в телевизоре громкость. Потом обнаружила ещё один источник шума и поднялась на третий этаж в комнату Стаса. Братец храпел полусидя на кровати, а вот за дисплеем яростно воевал со всякой нечистью Паша.

– Или ты приглушаешь звук, или я выключаю комп, – заявила Аня, упираясь руками в косяки двери. – Я сплю, между прочим!

– Лунатизм? – прищурился нахал, оглядываясь на стоящую в проходе возмутительницу спокойствия.

– Поостри мне тут! Сейчас маме скажу, что даже Стас дрыхнет, а ты всё ещё за компьютером!

– Лады, я вообще колонки вырублю, – быстро сдался Паша. – Чё взъелась? Могу и уйти. Этот сегодня никакой, – обиженно добавил он, кивнув на Стасю.

– Это клон, – сообщила Аня, – а Стаса похитили монстры. Спокойной ночи.

И она спустилась к себе, где ещё минут сорок ненавидела голосящую в соседней комнате Соню, которую пыталась угомонить мама.

Последние часы былой жизни Ани Сухановой истекали.

Снилось, что они с Салли и Пашей привязали Стаса к табуретке и тестируют, задавая вопросы о разных событиях, содержании мультиков и таблице умножения, ведь её настоящий Стас уж точно не знает. Потом Паша вдруг оказался мамой. Она принесла огромную тарелку лука и начала пихать в рот сына, а тот смеялся и жевал, болтая об оборотнях, клонированной овце и нашествии лунатиков. Появилась вторая Салли. Она зловеще возвышалась на шкафу и излучала осуждение. Тогда как Салли первая тараторила, что все клоны обязаны есть лук и смотреть канал «Animal Planet». Затем Аня очутилась в каком-то лесу, причём она непременно должна была найти там бамбук, чтобы накормить панду, иначе Стася не сможет за ней наблюдать и улетит на Луну к оборотням…

Сон развеялся где-то в половине шестого утра. Задремать вновь совершенно не получалось, и она обречённо привстала на кровати. Салли, свернувшаяся в клубок на стуле, тут же вскинулась и как-то мрачно на неё воззрилась.

– Животное, если ты хочешь мне что-то рассказать, клянусь не кричать и не швыряться мебелью, – убедительно пообещала Аня. – И я слушаю тебя очень внимательно.

Кошка потянулась, выгнувшись дугой, и села, оценивающе глядя на Аню. Та подняла левую бровь.

– Да я, собственно, всё уже сказала, – осторожно произнесла Салли.

Когда-нибудь, через много-много лет, я стану совсем другой. Сейчас я не смогу быть такой, что бы ни случилось.

Когда-нибудь, через много-много лет, мне будет всё равно. Сейчас я не отреклась бы от всего ни при каких обстоятельствах.

Когда-нибудь, через много-много лет, я пойму, что ничего и не было вовсе. Сейчас никто в целом мире не докажет мне этого.

Когда-нибудь, через много-много лет, я стану невероятно могущественной. Смогу победить вселенское Зло. И не стану. Когда-нибудь.

Когда-нибудь, промчавшись сквозь десятки смертей и две бессмысленные жизни, я осознаю, что существовала зря. Что не существовала вовсе. Ведь жизни нет. Есть игра. И игрушки в кукольном домике. Когда-нибудь, спустя много-много лет, я прекращу это отрицать. Не смогу умереть. Не буду жить. Не захочу бороться. Когда-нибудь.

Когда-нибудь, через много-много лет, высохнут слёзы, растает улыбка. Не останется слов. Чувств. И будет только прошлое. Ушедшее, улетевшее, испарившееся. И когда я перейду черту, за которой уже не буду мечтать, чтобы всё стало по-старому: глупо и наивно, тяжело и интересно, легко и невинно – не останется ничего. Даже пустоты. Ничего не останется.

А сейчас я буду бороться. Что бы ни произошло. Буду бороться. За целый мир. Самоотверженно. Без шанса на успех – и каждый раз побеждая. Я сверну горы. Я переверну мир. Я найду силу.

И когда-нибудь, через много-много лет, эта сила не оставит от меня ничего. Даже пустоты.

А пока я буду бороться…

Аня икнула и совершенно чётко уяснила, что бодрствует. Салли всё ещё глядела на неё.

Сердце забилось быстро-быстро, и стало даже трудно дышать. Ледяной липкий ужас волной прокатился по телу, на спине выступили бисеринки холодного пота. Аня ощутила, как намокает ночная комбинация.

Наяву говорящая кошка смотрелась неестественно и дико, а сама Аня, казалось, наоборот, потеряла всякую способность к коммуникации. Она просто пялилась на свою рыжую питомицу, мрачно взирающую с её же собственного стула.

– Салли? – наконец хрипло выдавила Аня. – Это… ты мне снилась?

– Я, – произнесла кошка, да ещё и кивнула для пущей убедительности.

От всего этого кожа на руках и ногах покрылась мурашками.

– И… что? – после длинной паузы просипела Аня, впиваясь пальцами в колени.

– Попробую передать тебе силы, – проинформировала кошка, – и научить ими пользоваться.

– Я разве соглашалась на это?

– Во-первых, зная тебя, могу сказать, что ты в любом случае за, – безапелляционно заявило животное будничным тоном. – А во-вторых, у тебя и выбора-то нет.