Катерина нашла, обнаружила, что ей повезло: у знатока извилистых ходов детских фантазий было окошко в середине недели. Время дневное, неудобное, конечно, для многих, но зря она что ли ушла на удаленку. Катерина записалась, полная решимости уничтожить соперницу раз и навсегда.
Но к психологу они так и не попали. Накануне позвонил шеф, сказал: дуй на работу, у нас тут аврал. Аудит. Нет, нельзя. Я пошел тебе навстречу, так что теперь выходи завтра или пеняй на себя.
Катерина с тоской смотрела на приемный график светила: ближайшая запись брезжила только через месяц.
Но делать было нечего. Утром она отвела хныкающую, привыкшую уже спать вволю, Полину в сад, а сама подула на работу, в гущу аврала.
К вечеру голова Катерины стала пустой и звонкой. Она торопилась, время - восьмой час, садик стоял темный, только два окна светилось на первом этаже. Во дворе, как идолища, сидели вокруг слепленной бабы каменные медведи.
Внутри было тихо и тепло, все разошлись. Только на скамейке скучал мальчик в комбинезончике, тот, с которым Полли рассматривала раскраску, Катька его узнала.
- Привет, - поздоровалась она, - ждешь маму? А где Полина?
Мальчик посмотрел на нее удивленно. Откуда сбоку вынырнула Елена с кипой каких-то распечаток. Увидев Катерину, она положила их на стол и приветливо улыбнулась, все такая же сияющая, как несколько месяцев назад. Видимо, работа действительно была ей в радость.
- Добрый вечер. Я за Полиной.
Елена остановилась, все еще улыбаясь:
- Полину уже забрала мама.
Катерина на мгновение оглохла. Улыбка сползала с губ Елены точно в замедленной съемке.
- Вы с ума сошли, - прошептала Катерина, не слыша своих слов. - Какая мама?
- Но разве вы не... - до Елены наконец дошло, что произошло что-то плохое, что-то, чего она не должна была допустить, но Катерина только повторяла упрямо и бестолково: какая мама, какая мама, какаямама, пока слова не стали настолько громкими, что Катерина расслышала их, наконец. Она схватила Елену за руку, повыше локтя, видимо, больно - та скривилась, но промолчала. Ей было страшно.
- Я - мама Полли! - закричала Катерина в лицо Елене. - У Полли нет никакой другой мамы!
За спиной захныкал напуганный криком мальчик.
- Но я думала, - беспомощно лепетала Елена, даже не пытаясь высвободиться, - я думала, вы няня. Полина всегда говорила про маму, рассказывала о ней...
- Кто забрал мою дочь?
Лицо Елены стало совсем белым, голубые глаза блестели как стеклянные.
- Я не помню, - выдохнула Елена еле слышно, видимо, понимая, что теперь пропала и сама.
Глухо хлопнула входная дверь, послышались шаги. В комнату заглянула женщина, мальчик подбежал к ней, вжался в дутое синее пальто, как в убежище, толкая к выходу, но она с первого взгляда оценила ситуацию.
- Что случилось?
Катерина задела ее плечом, налетев на дверь, выскочила к медведям и побежала неизвестно куда, через дворы насквозь, на улицу. Наверное, по ее лицу было ясно, что у нее горе, потому что какие-то люди останавливались сами, спрашивали: "Что случилось"? А, может, она сама кричала, звала Полину и останавливала прохожих, спрашивала их: "Вы не видели девочку? Девочку, кудрявую принцессу, у нее красное пальто, красная шапка, шарфик, черные сапожки". Люди качали головами, кто-то ахал и охал, Катерина бежала в темноте и сиянии фар, она чуть не попала под машину, может, даже не один раз, бежала, пока все не поплыло перед глазами, размазалось в большое грязное пятно. Тогда она упала в снег, кто-то ее поднял, задал все тот же вопрос: "Что случилось?" Господи, помилуй, причитали где-то совсем рядом, вокруг стали собираться люди. Катерина зачерпнула снега, умылась, обжигая лицо, и увидела, что стоит все перед тем же садиком, только теперь стало светлее, все мигает, по стенам домов мечутся красно-синие отблески полицейской мигалки, кто-то суетится, и мама в пуховике со своим мальчиком почему-то тоже еще здесь.
Катерину вдруг осенила страшная догадка. Она сделала то, чего не делала уже очень давно: достала телефон и позвонила бывшему мужу. Тот не отзывался долго, но Катерина сбрасывала и набирала снова, сбрасывала и набирала, пока тот все-таки не взял трубку, сказал недовольно, вместо приветствия:
- Что случилось? Говори, только быстро.
- Ты забрал Полину? - спросила Катерина, сама удивляясь, как много надежды скрылось в трех словах.
- С ума сошла? - спросил муж. - Мы в Доминикане отдыхаем.
И тоже поинтесовался:
- А что случилось?
Потом он сказал никуда не ехать, ничего не предпринимать, что позвонит какому-то Вадиму и всех поднимет на ноги.
Жизнь Катерины превратилась в дежурство: от звонка до звонка. Звонили поначалу часто, но с течением времени громкие возгласы телефона становились все реже. Катя все равно ждала: новостей, голосов, свою дочь.
Тогда, вечером, приехал тот самый Вадим, с ним какие-то люди, день за днем стали выясняться интересные вещи. Елена уверяла, что Полли часто говорила о маме, которая не может быть с ней все время, но которая однажды за ней сама придет, и что она красивая, как фея. С ее слов Елена сделала вывод, что мама у Полли очень много работает, может быть, даже за границей (живет в другом городе, в красивом замке), что она состоятельная самостоятельная женщина, которая может позволить себе услуги няни с проживанием. Да ведь и кинулась Полина к чужой как будто бы женщине с такой готовностью, с таким восторгом, что у Елены и сомнений не возникло.
Но только лицо этой мамы вспомнить почему-то не удавалось. Высокая или маленькая? Блондинка или брюнетка? Она была одета в черное? Красное? Она была на машине? Елена замученно кивала, качала головой, морщила лоб, плакала, ее привлекли к делу как подозреваемую в соучастии, обвиняли в халатности, пугали тюрьмой, против нее ополчились все родители, был скандал, весь блеск слетел с нее, как со старой елочной игрушки, но вспомнить, как выглядела та самая мама, она так и не смогла. В конце концов, с запутанных показаний Елены составили фоторобот какой-то тетки, самого обычного вида, подходящего к какому угодно описанию. И следователям, и Катерине было ясно, что это выдумка, фантом до смерти напуганной женщины.
"Это гипноз, это цыгане, - со знанием дела говорили незнакомые люди, которых в какой-то момент вокруг Катерины стало очень много, - это врачи-убийцы ищут для органов, это американцы, которые воруют русских детей, это бомжи, это пришельцы". Ее донимали жалостливые соседки, телевизионщики, снимающие захватывающий зловещий сюжет, пытающиеся подбодрить волонтеры, следователь, бабушки, папы и мамы других детей. Раньше срока прилетел бывший муж, зачем-то с третьей женой, красивой брюнеткой, которая вдруг приняла участие в Катином горе, и они вместе плакали на кухне, пока их супруг звонил и звонил кому-то, с кем-то ругался, что-то обещал, но все безрезультатно.
Полли искали на совесть. Все жалели Катерину, да и сама история, будучи распутанной, пришила бы кому-то звездочку на погонах, но без толку. Уйдя из садика с другой мамой, Полли словно провалилась сквозь землю, изъяла себя из картины этого мира, не оставив ни прорехи, ни шва, за который можно было бы зацепиться, распороть полотно и заглянуть за изнанку.
Катерина продолжала ходить в отделение, но уже машинально. На доске объявлений о пропавших без вести висела фотография Полли рядом с портретом какой-то чужой женщины, меньше всего похожей на фею. Вокруг них менялись лица, фотороботы, пропадали другие люди, взрослые и дети, но время шло одинаково беспощадно и безразлично ко всем потерям, и дело Полины превращалось в историю, страшную и загадочную, а жизнь Катерины - в пыль.
Шеф разрешил взять внеочередной отпуск, а потом еще один, за свой счет, если потребуется. Катерина сначала не хотела возвращаться на работу, под острия жалостливых взглядов. Но абстрактный мир цифр вдруг оказался точным и ясным. В нем не было места непостижимым событиям и исчезновениям. Он не имел ничего общего с реальным, который вдруг оказался зыбким и необъяснимым, успокаивал и помогал забыться. И Катерина считала и считала до полного отупения, охотно беря на себя все переработки. Шеф выписывал премии, смотрел сумрачно, но в душу не лез.
