— Лотор?

— Что?

— Надо избавиться от пистолета, — сказал Петир, двинувшись на сиденье.

— Я уже сделал это.

Друг приподнял брови. Девчонка, привалившаяся к его боку, рассеянно смотрела в окно, накручивая на палец прядь волос.

— Когда ты успел?

— Когда ты отливал на мосту, — коротко отозвался Брюн.

— Ты всё ещё злишься? — Заискивающие нотки в знакомом голосе звучали непривычно.

— Да.

— Прости меня…

— Замолчи. Ты настоящий придурок, Петир.

— Послушай…

— Я не стану тебя слушать. Какого чёрта так рисковать из-за маленькой потаскушки?

— Я вложил слишком много времени и сил в её воспитание, чтобы так просто отказаться от неё. — Петир упрямо нагнул голову. — Она будет достойной спутницей для нового президента. Я так хочу.

Лотор только презрительно фыркнул, услышав это. До гостиницы они доехали в абсолютном молчании.

В номере он улёгся на диван, предоставив комнату с кроватью другу, и заложил руки за голову. Так приятно было наконец расслабиться и спокойно отдохнуть. Красный сигнал не загорался, значит, им ничто не угрожало. Вряд ли они бросятся в погоню, хотя от Эддарда можно ожидать любого безумства. Надеюсь, Клиган его удержит. Он здравомыслящий парень. Стены оказались чересчур тонкими, стоны девчонки доносились до Брюна так, словно она лежала рядом с ним. Лотор поморщился, повернулся набок и поправил подушку. Хотелось спать, но он сопротивлялся сну, не желая снова увидеть лейтенанта Марша и кровь на мшистом берегу болотного островка. Чтобы отвлечься, Брюн стал вспоминать, где ему раньше встречались такие же глаза, как у девчонки, а вспомнив, облился потом. Он видел их в зеркале.

Когда друг показал Лотору могилы его близких, тот едва не сошёл с ума. Петир отвёз Брюна в квартиру, которую снял для него, и наверняка был удивлён и обижен тем, что перед его носом захлопнули дверь. В то время Лотора не заботили чувства других, боль потери затмевала всё. Он потратил деньги господина президента на покупки в ближайшем магазине, заперся в квартире и ушёл в запой, закрыв окна плотными шторами. Ему хотелось, чтобы его окружала такая же тьма, как та, что царила в душе. День не отличался от ночи, мысли перемешались, и вычленить из их потока хотя бы одну осмысленную было невозможно. Брюн ел и пил, курил и спал, иногда блевал в ведро, которое предусмотрительно поставил возле кровати; иногда, сходив по нужде, не мог найти обратный путь в спальню и тихонько плакал, блуждая по внезапно превратившейся в лабиринт квартире…

Долго это длиться не могло. Через две недели, сочтя, что он уже пришёл в себя, явился Петир. Друг так стучал и трезвонил в дверь, что пробудил Лотора от пьяного сна. Вращая налитыми кровью глазами, Брюн сел на постели, затем поднялся и, покачиваясь, направился в коридор. Ключ торчал в замке, но он провозился несколько минут, поворачивая его в противоположную сторону. Дверь распахнулась, и на лице Петира отразилось комичное удивление. Лотор повернулся к другу спиной и зашагал назад, держась за стену. В спальне он опять рухнул на кровать и попытался укрыться одеялом, однако оно не давалось в руки, и Брюн, смирившись с поражением, замер в неподвижности. Петир, вошедший следом за ним, кинулся к окну, раздвинул шторы, дёрнул задвижку. Только глотнув свежего воздуха, Лотор сообразил, в окружении каких отвратительных запахов прожил столько дней. Петир стремительно обернулся и буквально прожёг его разъярённым взглядом.

— Что ты с собой делаешь, скажи на милость? — Друг пнул попавшуюся под ноги бутылку, и она укатилась в угол, мелодично зазвенев.

Брюн хотел ответить, но в горле встал ледяной комок, мешавший говорить, поэтому он лишь выразительно посмотрел Петиру в глаза.

— Я прикончу тебя, — пообещал тот, снимая куртку. — Ты ненормальный.

А потом Лотор наблюдал за тем, как чисто выбритый Бейлиш, засучив рукава белоснежной рубашки, собирал бутылки, мыл пол, не страшась запачкать светлые брюки, выносил ведро, полное до краёв, и всё это молча, без единого упрёка. Он поменял постельное бельё, но не разрешил Брюну лечь снова, безапелляционно заявив, что от него смердит хуже, чем от свиньи, и отправил его мыться. Лотора довольно сильно штормило и другу пришлось проводить его в ванную. Оставшись один, Брюн посмотрел в заляпанное зубной пастой зеркало. Там-то он и увидел пустые, ничего не выражающие глаза, обращённые вглубь себя. У него прорезался голос, крик нарушил тишину, отдавшись в каждом углу прокуренной квартиры…

Лотор очнулся от полудрёмы и изумлённо взглянул на сидящего рядом Петира. Друг убрал руку с его плеча и покачал головой.

— Ты стонал во сне.

— Чёрт… Я разбудил тебя?

— Я не спал.

— Что девчонка?

— Привыкает к обстановке, — улыбнулся Петир.

— Будь осторожнее с ней, — предостерёг Брюн, охваченный нехорошим предчувствием.

— Теперь осторожничать нет смысла. Она моя… полностью.

Это-то и хреново, дружище. Очень скоро она тебе надоест. Лотор был не совсем уверен в таком выводе, но опыт подсказывал ему именно это. Послушная игрушка перестаёт быть интересной. Петиру нравилось переделывать, разрушать и возводить новое на руинах прежнего характера. Если Санса окончательно потеряла своё «я», ей конец.

***

Впервые девчонку вырвало где-то через пару недель. Они чинно обедали, словно благополучная семья из рекламы паршивого майонеза, когда Санса вскочила, наспех пробормотав извинения, и пулей влетела в ванную. Лотор услышал, как её выворачивает, и отложил вилку. Есть больше не хотелось. Читать тоже. Он закрыл книгу (у него была дурная привычка читать за едой) и взглянул на Петира, преспокойно просматривавшего газету. Ему что, совершенно наплевать? Брюн неожиданно разозлился. Они приложили столько усилий, чтобы заполучить девчонку, а друг и не почесался, видя, что ей плохо! Что, если она сдохнет прямо в номере? Естественно, избавляться от трупа мне, а не ему! Гневные слова дрожали на языке, но Лотор укротил злобу и бесстрастно поинтересовался:

— Ты даже не спросишь, что с ней?

Петир лукаво улыбнулся, с присущей ему аккуратностью складывая газету.

— Я знаю, что с ней. Она беременна.

Мать твою, нельзя было подождать с этим, пока мы не доберёмся до столицы? Он стиснул твёрдый переплёт, стараясь успокоиться. Вовремя, ничего не скажешь. Брюн тревожился всё сильнее, томимый тем же нехорошим предчувствием, испытанным им в ночь после похищения девчонки. Что-то назревало, что-то очень плохое, это ему было ясно и без красного сигнала… Вскоре опасения Лотора обрели форму: Санса заболела.

Сначала они не видели ничего необычного в том, что девчонку часто тошнит, списывая недомогание на беременность. Однако с течением дней болезнь развилась в таком масштабе, что игнорировать её и дальше не представлялось возможным. Сансу рвало регулярно, завтрак, обед и ужин отправлялись в унитаз практически тут же. Петир злился, метался по безликим гостиничным номерам, будто раненый тигр. Его игрушка повела себя не так, как ожидалось… Кожа девчонки пожелтела, глаза запали, она исхудала и стала похожа на узника концлагеря. Зародыш словно пожирал её изнутри, выпивая жизненные соки. Но самым страшным было то, что Санса начала вспоминать своё прошлое. Однажды она выбралась из постели, вышла к ним на подгибающихся от слабости ногах и спросила:

— Дедушка, Джон и Арья живы?

Для Петира такой вопрос означал крах столь долгой работы над характером Сансы. Друг смерил её полным бешенства взглядом и обвиняюще уставился на Лотора. Тот пожал плечами и повернулся к девчонке.

— Живы.

— Вы не врёте? — Она обессиленно прислонилась к косяку.

Брюн был рад, что может сказать ей чистую правду.

— Нет. Возвращайся в кровать, ты на ногах не стоишь.

Санса истерически рассмеялась, сползая на пол. Лотору пришлось самому поднимать её и укладывать — друг не желал прикасаться к ней, словно боясь заразиться. Брюн взял на себя обязанности сиделки с первых дней болезни девчонки: варил ей бульоны и лёгкие каши (единственную пищу, которую принимал её желудок), кормил её с ложечки, когда у неё не было сил есть самостоятельно, мыл её в ванне с холодным безразличием привыкшего ко всему врача. Петир давно уже не спал с Сансой, брезгливо поджимал губы, наблюдая за изменениями в её внешнем виде, но всё равно тащил за собой. Зачем — неизвестно. Ни один доктор, к которому они обращались за это время, не сумел определить, что за болезнь у девчонки, зато все, как сговорившись, диагностировали нервное истощение…