Бедная сеньорита Кандида поцеловала руку мачехи, прикоснувшись к ней дрожащими губами и невольно омочив слезами эту «руку дающую». Сеньора де Салинас брезгливо вытерла мокрую руку платком.

–Ступай скорее! Экипаж уже ждет тебя. Сегодняшнюю ночь ты уже проведешь в монастыре!

–Ах, матушка, матушка… Для чего вы оставили меня одну… И вы, матушка Инез… – шептала девочка, покидая родной дом.

И каково же было счастье маленькой Кандиды, когда она первой среди сестер, встретивших ее в монастыре, увидела свою добрую матушку Инез – сестру Марию Урсулу! Радость встречи их была взаимной, но никакие уговоры сестры Марии не могли повлиять на Кандиду, которая все плакала и твердила:

–Матушка! Милая матушка! Я люблю вас так, как если бы вы были мне родной матерью и более всего хочу остаться с вами! Я так рада была попасть сюда – вновь под ваше крыло… Зачем вы принуждаете меня совершать то, к чему я не имею никакой склонности? К тому, что даже вызывает во мне отвращение?

–Но мачеха не даст тебе отказаться от этого брака. Думаю, что и граф не захочет отказаться от плана женить своего сына на тебе, дитя мое…

А Кандида все плакала, не внимая доводам рассудка.

–Я понимаю твое горе, ведь я и сама когда-то плакала, собираясь замуж… И мечтала о монастыре и умоляла заменить мне брачное ложе на монастырскую келью… Но никто не внял моим мольбам. Брат сказал мне, что я не вольна распоряжаться своей жизнью, а должна подчиниться его желаниям и расчетам…

–Вы не любили батюшку? Да, я знаю… – маленькая сеньорита сжимала сестру Марию в объятиях. – Но я сейчас в монастыре… Неужели матушка настоятельница не защитит меня?

–Боюсь, что нет, дитя мое…

–Матушка настоятельница не защитит, но твоя сестра поможет тебе, Кандида, – это Соледад вошла в комнату.

На ней было покрывало послушницы. Соледад подошла к сестре и обняла ее. Кандида прижалась к сестре и с надеждой посмотрела ей в глаза.

Донья Соледад любой ценой желала вырваться из монастыря. Она не имела даже малейшей капли призвания к монашеству и предпочитала все, что угодно, в том числе и брак с неведомым ей человеком – монашеской келье. Судьба была к ней несправедлива! Ее сестры – и Кармела, рыдавшая о монастыре перед свадьбой, и Кандида, теперь плакавшая о том же – спокойно примирились бы с монашеской жизнью. Ведь они так желали ее! Но обе они получили по мужу, а она, Соледад, была упрятана в келью, и только потому, что ей уже было двадцать лет и она считалась старой для замужества, а сестры ее были молоды и находились в том возрасте, который для брака сочли самым удачным! Замужество в принципе не представлялось Соледад таким уж ужасным событием. Напротив, она от природы, казалось, имела предназначение к тому, чтобы стать женой, хозяйкой и матерью. Соледад так ясно сознавала это, что грядущее пострижение – вот что представлялось ей концом всей ее жизни. Быть заживо погребенной в этом склепе, в одной могиле со всеми этими несчастными женщинами, что может быть ужаснее!

–Ты твердо уверена, что желаешь сделаться монахиней? – решительно спросила Соледад сестру.

–Да, конечно! – Кандида схватила ее за руку. – Все, что угодно, но лишь остаться здесь…

–Прекрати рыдать, – велела она Кандиде. – Если вы, сестра Мария, поможете нам, то, возможно, наша маленькая сеньорита получит то, чего хочет.

–Я согласна во всем вам помогать, – твердо ответила сестра Мария. – Сама я счастья не получила, но для вас, дети мои, ничего не пожалею. Никаких усилий. Если монастырь для Кандиды желанное место, как нынче для меня, ей надобно остаться здесь… Но я не понимаю, что ты задумала? Как ты поможешь сестре?

–Все очень просто, добрая сестрица Мария, – улыбнулась Соледад.

Итак, Соледад была еще послушницей. Пострижение ее должно было состояться как раз через четыре месяца. К этому дню прошло бы уже полгода, как она была помещена в монастырь. Мачеха ее просила не тянуть с пострижением падчерицы, но и торопиться так же было нельзя, чтобы люди не подумали чего дурного.

–Смотрите, как удачно все уже устроилось, – говорила Соледад, – мачеха побоялась избавиться от нас всех одновременно, и нам в этом очень повезло. Я была отправлена в монастырь через месяц после смерти батюшки. Еще через один месяц замуж вышла Кармела. Потом снова через месяц тебе объявили о браке и отправили сюда. Еще четыре месяца до твоего пятнадцатилетия – и как рак настанет срок моего пострижения, сестрица. Я была нынче у матушки-настоятельницы и она сообщила мне, что мое пострижение назначено на вечер того дня, утром которого состоится твой отъезд к жениху. В монастырь накануне приедет человек, ближайший друг графа де Кеведо, за которого ты выйдешь замуж по доверенности здесь, при свидетелях. Потом, сразу же, вы отправитесь в поместье графа, а вечером меня выведут из уединения для пострижения. А еще я видела твое свадебное платье, сестра! – торжествующе добавила Соледад.

–И что? – и Кандида и сестра Мария еще лишь смутно понимали, к чему клонит Соледад.

–У твоего платья такая густая фата – просто монашеское покрывало. В своем письме к настоятельнице донья Лусия советует закрыть тебе лицо хорошенько во время бракосочетания, чтобы жених и его доверенное лицо, как она пишет, не испугались бы твоих рыданий, покрасневших глаз и вспухшего лица и не отказались бы от свадьбы! Если ты согласна в тот же день принять пострижение под именем сестры Антонии, то я вместо тебя выйду замуж. Вот и все. Росту мы одного, по счастью, ты достаточно высокая и в этом мы похожи. Волосы у нас одинакового цвета, поэтому ты просто закроешь лицо волосами перед постригом. В здешней полутьме подмену могут и не заметить сразу.

–Но как же ваши имена? Ведь и брак, и постриг – будут называться ваши имена, и без правильных имен и то, и другое будет считаться недействительным!

–У нас у каждой по шесть имен и все они одинаковые у нас трех. Наши имена даже записаны в одинаковом порядке и для любого обряда, для любой бумаги мы все трое называемся одинаково. Таково было желание нашего отца, – ответила Соледад. – Он очень злился, когда матушка производила на свет каждую новую дочь и считал, что для дочерей выдумывать новые имена и называть их по-разному, посвящая разным святым – глупо. Дочери этого не стоят… Все трое мы были для него на одно лицо и на одно имя. Матушка обманывала его ожидания, не даря ему сыновей, а он, в отместку, не позволял ей давать нам разные имена. Сеньор Франсиско всегда говорил, что мы для него на одно лицо… Только в жизни, для разговора, матушка переменила очередность наших имен. Только она… Батюшка, впрочем, счел это удобным… Но теперь нам эта схожесть имен только на руку.

–Я даже не знала этого, – прошептала сестра Мария. – Как это… дурно… Но если все так, то это действительно вам на руку…

–Именно так! После свершения брака, даже по доверенности, и тем более после пострига повернуть вспять будет уже невозможно! – воскликнула Соледад. – Даже если граф де Кеведо пожелает расторгнуть брачный договор из-за подмены невесты, то это потребует очень много времени, и много воды утечет, прежде чем он испросит в Риме разрешение и получит его. До тех пор, кто знает… Кто знает, что может произойти к тому времени… – мечтательно произнесла девушка. – Ну а ты-то в любом случае останешься в монастыре, ибо вырвать монахиню из монастыря, принявшую постриг добровольно, так же сложно, как пройти верблюду в игольное ушко!

–Именно этого я и желаю, сестра! – Кандида разволновалась и слезы окончательно исчезли из ее глаз.

–Что ж… если ты уверена, что не пожалеешь после о таком решении… – начала Соледад…

–Никогда! – Кандида была полна решимости. – Матушка, поддержите ли вы меня?

–Да, дитя мое, – улыбнулась сестра Мария Урсула. – Рассчитывайте на меня во всем. Ну а ты, Соледад? Ты не пожалеешь ли о таком своем решении? Ты так стремишься к замужеству… Но я должна тебя предупредить, что брак бывает хуже иного монастыря. Муж и его семья могут извести тебя, мстя за обман. Твой предполагаемый жених может оказаться неприятнейшим человеком и жизнь с ним может показаться тебе невыносимой!