— Может, и так… — задумчиво протянула я. — Но извинений я буду ждать от нее, — я спустила ноги на пол и Карлайл покачал головой. Не хватало только фразы: «Ты неисправима!». — Доброй ночи, доктор Каллен.

— Ты можешь звать меня Карлайл, Лиззи.

Я решительно укуталась в плед, который мне предоставили, пока я спала, и напоследок посмотрела на открытое, обманчиво доброе лицо доктора.

— Знаю, — я оглядела целую стену с картинами и устало вздохнула, покидая сумрак его кабинета. Как же тяжело дался мне этот разговор…

Зато теперь никто не запретит мне посмотреть-таки новую серию Сверхъестественного, похрустывая овощным салатом, что наверняка упакован в пластиковый контейнер и дожидается меня в холодильнике. И подготовиться. К тому, чтобы пережить завтра, и послезавтра, и… а не пора ли начать зачеркивать дни на календаре?

***

Таня не уставала мне повторять, что человеческая память — самое ненадежное хранилище данных и развлекалась тем, что вместо упоительных рассказов о своем прошлом, заставляла меня вспоминать названия конкурсов, в которых я участвовала или количество кукол Барби, что было у меня в детстве. Но что бы она не говорила, был в моей жизни один единственный день, который я не забуду ни за что на свете.

В Анкоридже отродясь не было такой жары, чтобы в каждом супермаркете, в каждой непринужденной беседе обсуждалось приобретение в дом кондиционера. Рядом с моим роялем стоял большой напольный вентилятор, к которому я привязала узкие, разноцветные атласные ленты и всякий раз, когда он раздувал мои волосы, я чувствовала себя как восхитительная Мэрилин Монро, потертую открытку с фото которой я откопала на чердаке.

Но в той маленькой комнате горел лишь приглушенный свет, стояло приятное, успокаивающее тепло и необычайная тишина. Я будто наяву видела свои прутики-руки с мягкими ладонями, которые уверенно удерживали трехкилограммовый ворох голубых пеленок. Из них показывалась крошечная ладошка моего маленького брата.

Его круглое личико было красным и сморщенным, совсем как мордочка щенка шарпея, что за пару месяцев до того появился у моей подруги. Но даже миллион самых очаровательных и разномастных щенков хаски или ретриверов ни в жизнь не могли бы сравниться с голубоглазым чудом, ответственной за которого я стала раз и навсегда в тот знойный июльский день.

Он ни разу не заплакал, когда я неуверенно и с опаской качала его в колыбели из своих рук. Я вглядывалась в его полупрозрачные, небесные глаза и пыталась понять, будем ли мы похожи. Проступят ли на его круглых щеках такие же ямочки, станет ли он пианистом, как я? Я полюбила его всем сердцем в тот самый день, когда впервые увидела. Полюбила раз и навсегда.

«Он навсегда останется в твоих воспоминаниях, в твоем сердце. И как больно бы тебе не было… Второй раз никто не сможет его отнять».

«Но его отняли у меня… Он не заслужил… Не заслужил умереть так рано!» — голос сорвался на крик и ледяные ладони сомкнулись вокруг талии быстрее, чем можно было ожидать, сдерживая порыв впиться кому-нибудь в глотку. Растрепанные локоны рассыпались по ледяной спине, облаченной в строгую небесно-голубую рубашку. Горячие капли оставляли на ней размытые следы, а тихий, уговаривающий шепот заглушался нескончаемым потоком рыданий: казалось, поддался клапан. Не сумел больше сдерживать плотину. Если бы я только знала, что этот паршивый день закончится именно так.

***

— Какая ты стеснительная! Раз ты не собираешься проявлять свое человеческое дружелюбие первой, придется брать быка за рога! — я ошарашено замерла с расческой в руках, округляя глаза от нашествия Элис, что фурией влетела в гардероб, мгновенно принимаясь перебирать чехлы и шумно передвигать вешалки.

— Эм… Вообще-то я уже оделась, — хмуро объявила я, и взгляд Элис за секунду просканировал меня с головы до ног.

— Сколько можно ходить в одних и тех же джинсах? — она издала сокрушенный вздох и катапультировала в мои руки мягкую тунику, которую я каким-то чудным образом умудрилась поймать. — Если ты так к ним привязалась, то смени хотя бы свитер! — от ошеломления и неожиданного вмешательства в мое утро мне даже почудилось, что она еле слышно, сквозь зубы пообещала выкинуть все джинсы сегодня же.

— Но мне нравится и так…

Ну за что мне все это? Я снова умудрилась проспать, потому что до глубокой ночи восстанавливала хронологию пропущенных эпизодов, а тут меня зажали в угол и требуют переодеваться!

— Сапоги, туника, шарф — и считай, мы договорились, — я устало закатила глаза и отбросила свитер, натягивая шелковистую кофту и тут же начиная вертеться в руках вампирессы, которая завязывала мягкий клетчатый шарф на моей шее. — Не забудь снять эти чудовищные кроссовки.

— Это кеды… — обиженно пробормотала я, развязывая шнурки и вместо этого застегивая на икрах замки высоких кожаных сапог. Сколько бы она не старалась, ни одна дизайнерская вещица из шерсти гладкошерстной альпаки не поднимет мне настроение. Явись я хоть в Лабутенах и с сумкой от Прада, Мэнголд все равно будет считать меня дьяволом. И окажется прав.

— Может, еще и волосы заколоть? У тебя такая красивая шея, — она широко улыбнулась, а я отшатнулась, огибая стоящую посередине стойку с противоположной от Элис стороны.

— Сапоги, туника и шарф — помнишь? — я отбросила назад волосы и направилась к выходу.

— И почему все люди такие несносные по утрам?..

Я хмыкнула и подхватила сумку, спускаясь вниз и желая поскорее уехать из дома, позавтракать где-нибудь вне этих стен, пока…

— Доброе утро, Лиззи, — Эсме с самым доброжелательным видом поприветствовала меня у лестницы, поливая многочисленные растения в зале. — На столе стынет завтрак, — она отложила лейку в сторону и коснулась моей спины, подталкивая в сторону кухонного островка. Даже сумку отняла… Да что ж сегодня не так с этой семьей?

— Доброе, — пробормотала я и уселась за стол рядом с дымящейся кружкой кофе и белоснежной тарелкой, на середине которой разместился поджаристый тост с сыром, авокадо и идеально ровной глазуньей. — Спасибо за завтрак, Эсме, — вежливо поблагодарила я, чувствуя некую подавленность. По прошествии первого года даже Таня наловчилась готовить такие маленькие человеческие сюрпризы. И теперь этот жест доброй воли болезненно напоминал о ней.

— Мне совсем не сложно, Лиззи. Я и ланч тебе сегодня собрала. Совсем исхудаешь от питания в школе, — она горестно вздохнула и поставила рядом со мной бумажный пакет.

— Было совсем не обязательно… — выдавила я из себя слова, чувствуя вместо благодарности опустошающую сокрушенность.

— Завтракай, — Эсме с теплой улыбкой провела ладонью по моим волосам и вернулась к своим делам.

Я только кивнула и опустила глаза в тарелку, чувствуя себя до отвращения непривычно. Уж лучше бы Карлайл пришел к выводу, что гораздо удобнее было бы меня не замечать.

— С твоим послужным списком я надеялась наслаждаться ежедневными вечерами классической музыки, но вместо этого все еще слушаю отзвуки стрелялок моего мужа, — раздался насмешливый голос, и я едва не уронила себе на колени кусочек авокадо, оборачиваясь к золотоволосой королеве. За все время, что я тут живу, восхитительную вампирессу я вижу лишь во второй раз. Еда встала поперек горла. Казалось, своим пристальным и надменным взглядом она успела пересчитать все крошки от тоста вокруг моего рта и прийти к не самым лестным выводам.

— Откуда у вас мой послужной список? — мой голос сорвался от неожиданного разговора, и я чуть не поперхнулась остатками еды. Она отбросила блестящие волосы за спину, рассматривая себя в отражении серебристой кастрюли и словно не слыша моего вопроса.

— Не так уж и сложно найти все это в интернете, — коротко произнесла девушка, и я поджала губы. Не понятно, подговорили ее поболтать со мной или она спустилась только ради своего отражения в кухонной утвари. Одно не лучше другого. — Судя по тому, что я слышала пару дней назад, ты еще не успела растратить свои былые таланты.