— Лиззи, я страшно виноват перед тобой за тот вечер, когда в абсолютной прострации ворвался в твою спальню и едва не лишил тебя жизни. Мне до сих пор не до конца ясны мотивы собственного поведения, но в одном я уверен наверняка: я был ведомым необъяснимой силой и не мог ей сопротивляться до тех пор, пока… твоя мать не остановила меня. Я искренне прошу у тебя прощения и пойму, если ты не захочешь больше меня видеть…

Я в изумлении слушала его тщательно выверенную речь, видела, как от зашкаливающих эмоций на его лице играют желваки, слышала, как срывается голос, и он хватает больше воздуха, чтобы целенаправленно завершить попытку искупления. Я была восхищена его искренностью и подверглась атаке странных чувств. Как ни странно, я вовсе не испытывала злости или обиды по поводу случившегося, потому что давно заметила то странное раздвоение личностей Алекса — внимательного, голубоглазого блуждающего полузащитника и ледяного монстра, чьи движения были резкими, расчетливыми, пугающими. Быть может, я бы отнеслась к ситуации несколько иначе, если бы события того вечера не привели к визиту итальянского клана, если бы его глава несколько раз не грозился беспечно оборвать Алексу жизнь.

— Это может прозвучать странно, — Алекс оторвал взгляд от пола, со странной надеждой вглядываясь в мое лицо, — но я знаю, что в случившемся мало твоей вины. Я, как ты можешь заметить, все еще жива, а прохлаждаюсь здесь лишь из-за простуды.

За дверями палаты стали нарастать голоса, и я затихла, используя это время, чтобы сделать несколько глотков воды.

— Однако я не могу так просто заставить себя перестать опасаться повторения подобной ситуации, ты же понимаешь? — Парень монотонно кивнул и передернул плечами, пытаясь найти более удобное положение в кресле.

— Знаю, что гарантии тут мало уместны, но если следовать логике твоего дяди… Забыл, как его зовут, то тут все по большей части зависит от… эмоциональной стабильности.

— Что это значит?

— Сложно вот так просто объяснить, но я попытаюсь. — Алекс задумчиво огляделся в поисках необходимых приспособлений и ловко ухватился за блокнот, что торчал из внешнего кармана небольшой сумки, что так и стояла здесь после того, как Таня ушла. — Можно мне здесь порисовать? — он бегло пролистал заполненные страницы, и я согласно кивнула, открывая ему чистую. — Вот смотри: в центре находишься ты, — и парень несколькими уверенными штрихами изобразил улыбающееся лицо с копной волнистых волос. — А я, как выразилась та миниатюрная девушка, — твой соулмейт, — и Алекс нарисовал рядом такое же лицо, но с ежиком торчащих волос и ослепительной улыбкой. — Я так до конца и не понял, по какому принципу это вообще происходит, но каким-то образом я перенимаю твои сны. Там-то я впервые и увидел того долговязого, что приходил к вам в дом, — тихо отозвался Алекс и нарисовал над нами еще одно лицо с заштрихованными глазами и кривой линией рта.— Похоже все это время он и тебе снился, поэтому как будто по цепочке это перетекало в меня. И каким-то странным образом он повлиял на меня в той опасной манере, что тебе пришлось испытать.

Я внимательно рассматривала карандашный набросок, что Алекс создал, удивляясь его искренней вере в эту казалось бы нелепую детскую сказку. Но, похоже, за неимением достойных объяснений, у него просто не осталось другого выбора и любая, даже откровенно странная выдумка воспринималась им лучше, чем врачебный диагноз. Меня несколько насторожило то, с каким жаром он поведал мне эту странную цепочку и эти сияющие верой глаза. Что еще за соулмейт? Связаны, как в дурацких фильмах о вечной любви? Ох, помогите же мне разобраться и уберегите от новой порчи автомобилей, когда нам вновь приспичит сладостно поругаться.

— И ты действительно в это веришь? — осторожно спросила я, пытаясь изобразить беспечность. Алекс несколько секунд помолчал, бездумно постукивая по циферблату часов на запястье.

— Скорее нет, чем да. Все это… больше подходит под остросюжетную любовную драму, а я их ненавижу.

— Это хорошо. А то мне бы пришлось порекомендовать тебе перестать читать комиксы, — Алекс усмехнулся и расслабленно расправил плечи, наблюдая за тем, как я дорисовываю его рожицам характерные детали. У меня из ушей потянулись тонкие витые провода, над Алексом свистел бейсбольный мяч, а дьявольскому вампирскому отродью я добавила характерную вампирскую мантию. Дорисовывать клыки я не решилась. — Надо бы предложить Елеазару писать сценарии для твоих нелюбимых любовных блокбастеров, — хмыкнула я.

— Да, у них с твоим здоровяком-братом здорово получится, — Алекс перехватил блокнот, рассматривая мое модифицированное творение.

— А Эмметт-то что успел натворить? — с улыбкой поинтересовалась я, и Алекс задорно улыбнулся своим мыслям, прежде чем рассказать.

— Он рассказал, что та банда — итальянская мафия. Не объяснил, правда, зачем им нужна ты и почему тому странному дядьке попеременно приходило в голову меня убить… — Я прыснула от смеха, который обернулся в едва ли не истерику. Изобретательности Эмметта можно только позавидовать. — Да, не стану отрицать, это и правда звучит смешно. Но послушай вот еще что: по рассказам твоего брата, эти мафиози обладают какой-то суперсовременной технологией и именно так этот долговязый внедрился ко мне в голову!

Я схватилась за живот, умирая со смеху от того, как эпично Эмметт обернул ситуацию для непосвященного человека. Только вот я, похоже, испортила ему всю игру. Алекс с довольным видом наблюдал за мной со стороны и, видимо, обдумывал что-то, пока я приходила в себя. Он мог бы задать миллион вопросов, усомниться в любой даже самой незначительной детали, но почему-то предпочел не зацикливаться. Неужели кто-то из семьи успел ему пригрозить? Или он верил в рассказы вампиров до тех пор, пока я их не высмеяла?

— Знаешь, может быть мы выберемся куда-нибудь после того, как тебя выпишут? Поможем твоим родственникам сочинить оскароносный любовный блокбастер или подумаем над тем, как за оставшееся время создать проект по истории. Что думаешь? — осторожно поинтересовался Алекс. Он неотрывно следил за выражением моего лица, пока я пыталась вообразить достойный ответ, который бы его не расстроил.

— Я думаю, что моя мама…

Я не успела закончить собственную мысль, как в голове как будто завертелись шестеренки. Вот он — идеальный шанс показать Тане, что не только она способна властвовать надо мной. Да она сойдет с ума от одной только мысли, что я останусь наедине с Мэнголдом! Будет волосы на себе рвать, но не сможет запереть в четырех стенах и запретить мне ходить в школу, общаться с одноклассниками, задерживаться в кафе после уроков… Может, конечно, но тут я надеюсь на здоровую конфронтацию со стороны доктора Каллена, ведь это он толкал побудительные речи о необходимости социализации.

— А знаешь, эта идея очень даже неплохая. Про проект-то я совершенно забыла, — задумчиво откликнулась я и парень моментально изменился в лице: на щеках проступили очаровательные ямочки, а лисьи глаза уже было считали, что я попалась в его сети. Кто еще куда попал, Мэнголд.

— Отпад, — благоговейно протянул парень. — Я мог бы заглянуть к тебе завтра после школы. Подумали бы, с чего вообще можно начать, — предложил Алекс и я неопределенно пожала плечами. Кто знает, что будет завтра.

— Если к утру меня обеспечат новым телефоном, я дам тебе знать, что думаю насчет этой затеи.

— Может, принести тебе чего? — задумчиво спросил Алекс, прежде чем вскинул указательный палец к потолку и с улыбкой принялся шарить в кармане теплой толстовки. — Совсем забыл о подарке. — Парень извлек очередной бархатный мешочек и протянул его мне.

Подобные сюрпризы начинают становиться повторяющимся явлением, и это не только заставляет меня испытывать минуты эйфории, но и дает Мэнголду причины полагать, что он может надеяться на большее. Быть может я строю из себя чересчур важную личность или становлюсь слишком мнительной, но как бы то ни было — парень чего-то добивается своими визитами, извинениями, теплым отношением и подарками. Если не учитывать его срыв в моей спальне, то последняя школьная неделя перед праздниками превратилась в водоворот захватывающих эмоциональных событий. И они, похоже, продолжаются.