– Здорово, Док, – протянул руку сталкер. – Я Баян. Что, посмотреть захотелось? – улыбнулся он.

– Да. Не мешаю?

– Нет, не мешаешь. Сейчас тихо, можно и поболтать. Все, кто тут впервой, ко мне лезут. Не на переднюю, не на угловые, а сюда, на центральную, – сталкер указал на один из мешков с песком, лежащий на полу. – Присаживайся, нечего на фоне неба отсвечивать. Сохатый не дремлет, может и целить. Стрельнет, и нет Дока, а мне потом выговор, и вообще перед Гипсом неудобно.

– Ага, – быстро сел на мешок Трофим. Теперь его голова была чуть выше расставленных квадратом мешков с песком, и выцелить снизу его было практически невозможно.

– Ну, рассказывай, как тебе ребята, как кадры наши, сам что надумал? – спросил Баян, включая электрический чайник в розетку.

– О! – удивился Трофим. – У вас и здесь электричество есть.

– А как же, – не без самодовольства ответил Баян, – у нас тут с электричеством вообще порядок. Сейчас чайку сообразим, повечеряем… Это, знаешь, милое дело, я вот сейчас вижу, облака к вечеру разойдутся, может и солнышко посмотришь. У вас на Янтаре такого, небось, нету?

– Не-а, – качнул головой Трофим, – а это что? – спросил он, указав на синий полупрозрачный подрагивающий предмет, привязанный веревочкой к стулу.

– Это обогреватель наш, из «капли» сделан, удобная штука. Ни дыма, ни огня, только тепло. Правда, настраивается всего один раз и потом так и работает. Так что если его в комнату взять, перегреемся, а тут на сквозняке в самый раз. Веревочкой его привязал, чтобы не выпнуть случайно, а то всякое бывает. Вон как-то сохатые начали пуляться, я залег, а он вылетел, ну случайно получилось, так я потом тут лежал мерз как цуцик, нам же снайперам двигаться нельзя, работа ответственная. С тех пор так, на веревочке.

Трофим с уважением посмотрел на СВД, лежащую вдоль одного из бортов гнезда. От оружия, имевшего матовый черный цвет, веяло суровым холодом, кажущимся неподходящим для этого гостеприимного сталкера. В это время щелкнул чайник, и Баян, достав из тумбочки кружки, заварочный чайник, конфеты, поставил это все на крышку люка, к которой, как оказалось, были приделаны складные алюминиевые ножки, превращающие его в столик. Небо постепенно темнело, Трофим рассказывал о жизни на Янтаре, о своих отношениях с долговцами, Баян между тем слушал внимательно. Кое-кого из долговцев он знал ранее, когда в прошлом ходил одиночкой, и спрашивал о них, но тут уже ученому нечего было ответить, потому что не знал их. Плавно и неуловимо солнце клонилось к закату, раздавливая своим весом тонкие облака. Баян достал из тумбочки пузырек с прозрачной жидкостью и поставил один граненый стакан.

– Баян, ты же на посту, – заметил Трофим.

– Так это я не себе, мне не можно, это тебе, – сказал он, наливая чуть меньше половины.

– Я особо не пью, – попытался отказаться гость.

– Я тебе не пить предлагаю, а попробовать. Это водка на «волчьей слезе», вот гляди, – он указал пальцем на донышко бутылки, где перекатывались несколько черных бусинок, похожих на яблочные косточки, – ты такую не пробовал, это специальный заказ. Давай, – он подал Трофиму стакан.

Трофим уже устал удивляться и даже не стал спрашивать, что за «волчьи слезы», что за волк, почему он плакал и вообще что все это значит. Специальный заказ – значит специальный заказ, травить не будут.

– Ну давай, – согласился Трофим, принимая стакан.

– Вот… – одобрительно прогудел Баян, – закусывать ее не надо, так пробуй, – и, заметив сомнение в глазах некробиолога, рассмеялся, – в крайнем случае вот тебе конфетка зеленая, ароматная, занюхаешь. Давай, за знакомство.

– Ну что ж… будем знакомы, – сказал Трофим и, выдохнув, опрокинул в себя стакан.

Вкуса вначале не было, запах был уловимый, спиртовой. Трофим с интересом посмотрел на пустой стакан. Через секунду словно ударил колокол, в глазах задвоилось, полетели серые мушки, повело в сторону.

– Ого, – негромко сказал Трофим, чувствуя, как закачалась вышка.

– Подожди, сейчас пройдет, а потом на закат полюбуемся, – подмигнул Баян.

Действительно постепенно шум в ушах затих, качание в ногах и двоение в глазах прекратилось, так же, как и пропали серые мушки. Воздух стал чистым и прозрачным, предметы четкими и выпуклыми. Удостоверившись, что Док пришел в себя, сталкер развернул его в сторону заходящего солнца.

– Вот теперь полюбуйся!

Уходящее за горизонт солнце оставляло позади себя долгий расплывчатый красно-оранжевый цвет, с сотнями переливов, танцующих и играющих между собой глубокими красками. Нежно-зеленые облака, нанизанные оранжевыми лучами светила, невозмутимо катясь по небу, проходили над головой, темнея, и уже на востоке становились холодно-синими, цвета холодного ветра и замерзающего моря. Виднеющийся в отдалении лес с едва шевелящимися деревьями прощально махал вслед уходящему солнцу в ожидании холодной ночи. Далекий, печальный и прекрасный вой слепого пса, зависший на одной высокой ноте, подхваченный еще несколькими голосами, пел прощальную песню. Картина вмиг овладела Трофимом, влилась в него каждой каплей света и оттенка, каждым звуком и запахом, объемно и глубоко поднимая восторг и вышибая слезу.

– Господи, как красиво, – расплакался Трофим, – Баян… это, это же просто волшебство! – вытирая слезы счастья, сказал он.

– Это волшебство, да… и немного волчьих слез, – прокомментировал Баян.

Еще несколько минут счастья, в течение которых Трофим, как малолетний ссыкун, испытывал дикий восторг по поводу всего. Но наконец его отпустило, он смог успокоиться и взять себя в руки.

– Блин, Баян, ты мне больше этого не наливай, фух… – чувствуя облегчение и душевную легкость, попросил Трофим, – не по-мужски получается. Стыдно, блин.

– Нет, Док, не скажи. Это верное средство от страха. Не от испуга, а от хронического страха, ну ты в Зоне мало был, ты, наверное, не знаешь, как сталкера нашего она ломать может, если жуть ее какая в душу заглянет, да своим поделится. Так что вещь ценная, и стыдиться тут нечего, Док, – спокойно ответил Баян. – Я такие вещи очень приветствую, душа, она же прекрасного требует, так что волчьи слезы любой сталкер для себя оставит, ну и ты, если что найдешь, мне подкинь, мало ли, где встретятся.

– А где их искать?

– Они после тумана остаются, но не после каждого. Тут же в Зоне как? Любая аномалия дает защиту от нее – артефакт. Не полную, но хоть какую-то, как это… рези… резистентность дает. Есть такие туманы, к которым даже приближаться страшно, вот после них и можно найти волчью слезу. Но найти сложно, надо мордой в землю искать, они ж мелкие все. Это ребята если где залягут, случайно находят, так что ты тоже знай.

– Хорошо, Баян, найду – подберу. Ну… я пойду, что ли? – засобирался Трофим.

– Ага, давай, Док, удачи. Тут по лесенке держись крепче, а то темно.

Сталкер убрал столик, открывая проход вниз. Трофим махнул рукой и исчез в темном проеме. Оказавшись внизу на земле, он поежился от холода, совсем забыв о том, что снаружи сильно похолодало. Сориентировавшись, он двинулся было к себе, но возле одного костра звенела гитара, и Трофим, все еще находясь под действием «волчьих слез», не смог устоять перед душевным порывом и двинулся к сталкерам. Тех сидело шесть человек возле костра, все зашитые в броню, при оружии, но без шлемов. Пахло жареным мясом от жарящихся на нескольких вертелах кусков, коноплей и сигаретами.

– Здравствуйте, – поздоровался он, подергиваясь от пробирающего озноба.

– Здорово, мужик, – раздалось несколько голосов. – Говори, что хотел?

– Да я… к себе шел, а у вас тут гитара… Вот я и зашел, – признался он.

– Зашел, так зашел, – прогудел один. – Полулитра есть?

– Нету, – сконфузился Трофим.

– Так ты это… ты же кадровый у нас? Ты этот новенький с Янтаря? Док? – спросил сталкер с гитарой и с сигаретой в зубах.

– Да я, – пытаясь узнать спрашивающего в свете костра, ответил ученый.

– А ну, тогда, Док, беги в бар, возьми сигарет, прозрачного, сколько не жалко, и сока какого-нибудь, а мы пока гитарку настроим. Ты ж кадровый, тебе в счет зарплаты всегда дадут. Возьмешь?