Эльф передал ему трубку, и Мал сделал еще один вдох - на этот раз меньше. Выдохнул. Во рту остался сладкий привкус ягод.

- Наша философия отличается от эльфской, - начал Хранитель. - В то время, когда наши «старшие» сородичи верят в Пантеон, мы верим в их отца.

- Но их отец - Пустота, - усмехнулся Мал.

- Кури и не перебивай, Meji, - попросил эльф и продолжил. - По нашей философии после смерти эльф, и все сущее, не попадает в залы Каана, в загробный мир Шмогара, не вселяется в камень или не воссоединяется с духами. Дух существа уходит к Пустоте, в Пустоту. Ты знаешь, что Мора - Пустота, если угодно - был отцом ваших Богов.

«Это не мои Боги» - подумал Мал, сделал затяжку и продолжил слушать.

- Когда Боги низвергли его,  то разделили его душу в семь артефактов. Один такой у нас есть. Я не покажу тебе его, мало, кто достоин такой чести из нашего клана, а ты, не обижайся, чужак. Золотое зеркало Ланэль. Но эти артефакты не работали бы, не будь там части духа Моры. Ты знаешь, чем служит зеркало? - Мал покачал головой. - Оно показывает прошлое, настоящие и будущее. Люди боятся видеть будущее, хотя так стремятся узнать его. Они перевирают прошлое, чтобы так было выгодно им. Я до последнего надеялся, что эльфы не такие. Но наши «старшие» собраться - точно такие же, хоть и прикрываются целомудрием. Но мы - не такие. Никогда такими не были. Мы не хотим видеть будущего, но видим его. Наши аwоn ojur видят прошлое, настоящие и будущее так, как оно есть. И это потому, что так хочет Мора.

- Звучит не разумно, - выдал Мал, выдохнув дым. - Но я слушаю дальше.

- Но знаешь в чем порок этого? Будущее - не река, течение которой невозможно изменить. Будущее - это пустота, это ничего. И только наши слова и действия в настоящем - что становится прошлым - рисует это будущее.

- Тогда ваши слова...

- Не перебивай. Переходим, непосредственно, к тебе. Мы видели, что должно произойти, чтобы ты пришел сюда. И что будет после того, как ты придешь. Твое имя Meji не переводится на ваш язык, но что-то близкое со словом... «двойственный». Когда мы увидели орков, пришедших за тобой, мы точно убедились, что это ты.

- А что за предания?

- Не обольщайся, - эльф забрал трубку, сделал несколько затяжек, томя Малборна ожиданием. - Но ты не главный герой этого предания. Вас трое: дракон, не орк и демон во плоти. И появление всех вас приведет к страшному. К открытию врат.

- Появление? То есть, те двое еще не родились?

- Можно сказать, и так.

- Тогда пока можно ни о чем не беспокоиться, - облегченно сказал Малборн.

- Они уже есть, но их еще нет, - проговорил Хранитель. - Как и тебя. Когда ты вернешь имя своему народу, тогда закончится твоя часть пророчества.

- Верну имя? - переспросил эльф. Это могло значить, что он дойдет до своей цели.

- Я советую тебе не поднимать шума, не поддаваться агрессии. Не усугубляй ситуацию, Meji. Больше я не могу тебе рассказать. Ступай.

- Как? Это все? Это значит, что я не умру? Или я умру за это имя?

- Все мы когда-нибудь умрем, - сказал Хранитель, - и ты тоже.

Дверь в комнату открылась. На пороге стояла та эльфка. Она ждала, когда эльф покинет комнату. И Мал, поднявшись на ноги, оставил Хранителя в густом сладком тумане.

Их накормили, еще раз перевязали раны Малу. Он не знал, что за листья прикладывали к нему, но они помогали. Вместо раны на ноге остался угодливый шрам, а вот дыра в плече зарастала медленнее. Однако это все лучше, чем он бы оставил эти раны на самотек.

Мудаш не сводил глаз с эльфа. Нарруга не сводил глаз с эльфа. Антанто не сводил глаз с эльфа.

- Что? - наконец, не вытерпел Малборн.

- О чем ты говорил с этим... Хранителем? - спросил Мудаш.

- О многом. О философии долийцев, в основном, - сказал он, проглотил пищу и посмотрел на орка. - Ничего интересного.

- А что значит то слово, которым они тебя называют?

- Что-то между орком и эльфов.

Мудаш кивнул.

- Я завтра ухожу в поселение, - сказал Нарруга. - Так что передать Каггару?

Малборн посмотрел на сына вождя.

- Его место принадлежит мне, - сказал Мудаш. - Это не оспаривается.

Мал не хотел соглашаться. Но орк этого так просто не оставит. И предатель знал, как перехитрить друга. И все же придется заплатить высокую цену.

- Ладно, - согласился Малборн. - Просто сделай меня своим советником, хорошо?

Орк рассмеялся.

- Конечно.

Мудаш опустил глаза к еде, и Малборн посмотрел на Нарругу. Тот кивнул ему, говоря «Так что?». Мал покачал головой. И Нарруга понял, что говорил его друг. «Биться буду я».

Хэммингс III

Прошла неделя с приезда герцогини. Сказать, что Хэммингс злился на отца - ничего не сказать. Для него было бы большой честью поехать  на переговоры, на которых будет решаться судьба королевства и, может быть, будет предотвращена война. Но в качестве советника или просто в роли принца, но никак не будущий рекрут ордена Щита Справедливости.

С раннего детства мать прививала Хэммингсу уважение ко всему, что его окружает. Он не испытывал ненависти или неприязни к магам, к нелюдям, к зверолюдам. Даже в мире, где женщин не ставили ни во что, Хэммо старался общаться с ними, как с равными. Не всегда удавалось, сказывалось воспитание в компании Ричарда и Ромула, но он хотя бы шел к этому.

И теперь отец приказывал ему забыть обо всем, что в нем воспитывали на протяжении семнадцати лет. Он считал сына слабохарактерным, Хэммингсу не приходилось додумывать, стоило подслушать разговор короля с их гостьей, герцогиней Фенисой. И больше всего злило то, что он обсуждал это с незнакомой женщиной.

Он еще и Дона казнил. Мысли о друге заставляли его грустить каждую ночь, прежде чем уснуть. Принц спал мало, просыпался опухший от слез. К нему приставили нового слугу, он был неплох, но не то, что тот рыжий малой. Одна отрада была - Мелисса. Она стала служанкой у принцессы Рейс, однако не нравилась сестре юноши.

Все это втаптывало уважение к королю в грязь. Принц никогда не мыслил однобоко: видел и плюсы, и минусы отца. Ричард - не плохой человек. Власть и страх сделали его такими. Но теперь Хэммингсу не хотелось даже искать положительные черты в характере короля. Ненависть разгоралась в нем каждый раз, как он видел отца.

Одно удивляло Хэммингса: приезд эльфов. И даже об этом принц узнал лишь из разговора с матерью во время занятий. Ведь та не всегда могла утаить от сына какую-то информацию. Тем более, такую хорошую.

Но в бессонную ночь, одну из множества других, Хэммингс стал обдумывать происходящее. Все шло на лад, думал он, семья начала вместе проводить время за обеденным столом. Юноша даже замечал пару раз, как Ричард и Азура прогуливались вместе вечерами. «Я лишь провожал твою мать до покоев» - произнес король холодно, но Хэммингс знал, что не все просто так.

И затем все резко рухнуло. То, что выстраивалось постепенно, камушек за камушком, медленно, на протяжении стольких лет. Хэммо сопоставлял приезд герцогини, приказ короля о будущем сына, то, как Ричард ударил жену. И то, что все последнее время король проводил в компании герцогини.

И теперь он медленно пробирался по коридорам темной фигурой, да так, чтобы его никто не увидел. Он желал проникнуть в комнату герцогини. Но неужели он, принц, выросший в этой крепости, войдет в покои через дверь? Ведь он знал, что недалеко с комнатой есть ход в туннели, один из которых ведёт в комнату гостьи.

Хэммингс выглянул из-за угла, как увидел, что герцогиня покидает покои. Она заметила принца, и юноша, надеясь, что она не обратит на него внимания, спрятался за угол.

- Принц Хэммингс? - раздался ее громкий, с наигранной долей доброты, голос. - Что вы делаете?

- Мы в прятки играем с Лукасом, - выпалил принц первое, что пришло ему в голову.

- Замок такой большой, - изумилась Фениса, - неужели вы ищите друг друга в нем?