твёрдым голосом, с большей степенью решимости сказала:
– Наверное, нет. Боюсь, что я не могу дать того, что вам сейчас нужно. То есть я в этом
уверена, – торопливо и невпопад добавила она. – Уходите сейчас же, слышите?! Нас могут
увидеть!
Он всё-таки был пьян, хотя она не чувствовала запаха алкоголя. Или это тот самый, запретный западный мир бушевал в нём с такой силой?! Переходя на горячечное бормотание
идальго-любовника, он прошептал, касаясь губами мочки её уха и переходя вдруг на английский,
как будто пересказывал выученный текст:
– I am asking you for one kiss… Just one…I want to kiss you… there… on your other lips. –Я
прошу вас об одном поцелуе… всего лишь одном… Я хочу поцеловать вас… там… в те губы.
Валентина отшатнулась и, вспыхнув, покраснела в полумраке:
– Фазиль! Опомнитесь! – яростным шёпотом воскликнула она. – Вы мне этого не говорили,
а я этого не слышала. Вы поняли? – Она тут же пожалела о своём резком тоне и, стараясь сделать
вид, что ничего не произошло и всё возвращается в обычное, предсказуемое русло, добавила
примирительно в темноту, туда, где она из-за тени не могла разобрать выражение его лица: – Вас
нельзя, кажется, пускать в Европу. И оставлять наедине с женщинами старше вас. И то, и другое
плохо на вас влияет. Мы с вами сегодня расстанемся добрыми друзьями и впредь встречаться не
будем. И эти… это всё останется только между нами. Умоляю, выбросьте это из головы. Хотя, не
скрою, я польщена вашим вниманием.
Он, кажется, утратил запас юношеской наглости и молчал в темноте. И она с внезапно
вспыхнувшим женским тщеславием поняла, что оказалась сильнее, чем он. Валентина вдруг
остро, до щемящего сожаления, представила, что он в конце концов обязательно уедет в тот,
другой мир, где можно говорить такие слова на английском языке малознакомым женщинам, и
сюда уже не вернётся. Уедет при первой возможности, потому что никогда не впишется в эти
серые стены этой серой жизни. Он уже отравился тем запретным и таким манящим миром. И он
выдумал её себе – выдумал, как пришелицу из того, свободного и такого опасного мира, и захотел
её именно поэтому. Иначе, зачем он попросил её об этом? Неужели у него женщин не было? Она
вспомнила его ласки и невольно тряхнула в темноте головой. Он через это хочет вырваться из
серости, хочет снова, без виз и разрешений, попасть в то царство иллюзорной свободы, где
женщина способна на сумасшествие. И он каким-то чутьём угадал, что она такая женщина. Знал
бы он, что никогда и ни для кого она этого ещё не делала…
Валентина уже совсем отошла от пережитого шока, но благоразумно решила не включать
свет в аудитории. Непринуждённо взяв его за руку, она вывела его, как маленького, в коридор и
сказала голосом классной дамы:
– Вы можете проводить меня до метро. И мы можем поболтать с вами о разной
интереснятине из английского языка. Ну, например, как артикль субстантивирует любую часть
речи, то есть превращает её в существительное. Знаете, как в анекдоте про Чапаева: «Белые в лесу
– Не до грибов сейчас, Петька!» Так вот, слово «белые», которым в английском языке будет
предпослан определённый артикль, превращается из прилагательного в существительное.
Он покорно шёл рядом, как нашкодивший ученик, и старался не встречаться с ней
взглядом. Кажется, опьянение Стокгольмом выветривалось, и он трезвел на глазах. Валентина
украдкой взглянула на него, и ей вдруг стало жалко этой порушенной, неосуществлённой
сумасшедшей мальчишеской мечты. «Может, надо было?..» – мимолетно мелькнула в голове
мысль, и она тут же с ожесточением отогнала её.
Шарнирные двери вестибюля метро выбрасывали им в лицо потоки тёплого воздуха с
запахом просмолённых шпал. Она повернулась к нему, и они впервые после полумрака той
комнаты оказались лицом к лицу.
– Удачи вам во всём, Фазиль, – теплее, чем намеревалась, выдохнула она вполголоса. – Не
сердитесь на меня. Всё самое главное у вас впереди. Я благодарна вам за… (она на секунду
запнулась) за ваше внимание. И за книгу-подарок. Хотите американскую мудрость на прощание?
Держите: «Будьте осторожны в своих желаниях, ибо они имеют обыкновение сбываться». Она
слегка усмехнулась и впорхнула в вестибюль, к турникетам, прежде чем дверь на возвратном
махе успела задеть краешек её пальто.
Она примчалась домой за десять минут до прихода Жоры и, незаметно от дочери юркнув в
ванную комнату, привела себя в порядок. Некоторая взвинченность от пережитого, которую не
мог не заметить Жора, легко объяснилась позднее вечером, когда они остались одни в спальне,
содержанием книжки – книжки, любезно привезённой ей из загранкомандировки её лучшей
студенткой, да, да, конечно, лучшей студенткой, а кем же ещё? – которой повезло с выездом в
Скандинавию… Валентина целомудренно предложила подождать, пока дочь заснёт у себя в
комнате, и Жора нетерпеливо, с всё возрастающим желанием листал те самые безмолвные
страницы с картинками, которые, слава богу, надёжно хранили её тайну сегодняшнего дня.
Валентина ещё по пути домой предусмотрительно разорвала обёртку на ней и аккуратно
заглянула в оглавление, прижимаясь к двери вагона метро и держа книжку около груди, как игрок
в покер держит карты, чтобы содержание и, не дай бог, картинки не увидели случайные
пассажиры.
«Клиторальное наслаждение», «Соблазнение», «Работа ртом для неё» – все эти запретные
темы бросались в глаза со страниц книги, и она снова и снова вспоминала прикосновения его губ
всего за каких-то тридцать минут до этого, поглядывая то в книгу, то вокруг себя на мрачных,
измотанных жизнью пассажиров в однообразной бесцветной одежде, и снова мысленно
убеждалась в том, что он, тот, не останется здесь, он точно уедет. А то, что произошло между
ними, казалось теперь просто интересным приключением: как будто она, никого не спросив,
тайком на каких-то два часа выехала из страны, минуя всех пограничников и все посты, на встречу
с глубоко законспирированным агентом, чтобы теперь, вернувшись, с самым невинным видом
ехать в этой серой толпе, сохраняя свою важную тайну, известную только им, да ещё этой книге.
«Мальчишка, – подумала она и невольно улыбнулась, – мальчишка! Наглый и
самоуверенный, как все они!» Помнить будет, не забудет! – как разбитная народная присказка,
как вытатуированная надпись мелькнула у нее в голове фраза. Валентину вдруг непреодолимо
потянуло сказать самой себе какую-то скабрёзность, словесную похабщину, и она пристыдила
себя за это, такое нетипичное для неё, желание. Она невольно плотно скрестила ноги в бедрах, от
самой промежности, и инстинктивно ухватилась за поручень над головой, чтобы не упасть, пока
поезд метро, стремительно набирая скорость от платформы, вонзался в темноту туннеля.
Глава 6
«Всё это словно сон, сказочный сон…»
– Знаешь, твои розы произвели впечатление. Пришлось отбиваться от расспросов.
Оказывается, родители – самые любопытные люди на свете!
– И что ты им сказала?
– Сказала, что через двадцать лет мы будем летать из Шереметьево на самолётах СА-104,
ну или СА-62, и СА – это, конечно, сокращение от фамилии Савченко.
Он посмотрел на неё серьёзно, отчего Ляля сразу почувствовала себя несмышлёной
девчонкой.
– Да уж… дай бог нашему теляти волка съесть. По-моему, у меня не та фамилия для
самолётов. КБ Туполева – да, это фирма! Не говоря уже о КБ Королёва. А вот КБ Савченко…
простовато звучит. Чего-то в этом блюде не хватает. Какой-то соли с перцем…
Ляля украдкой поглядывала на него, пока он размышлял вслух. Ирония ситуации была в
том, что у неё случился разговор с отцом – и притом на ту же тему – после того, как ей давеча
