Моя следующая остановка называлась Термас де Чильян, маленький горнолыжный курорт примерно в семи часах езды к югу от Сантьяго. Я села на утренний автобус из Портильо на центральный автобусный вокзал, а потом двинулась на нескольких следовавших на юг автобусах в сторону Чильяна.
Говорят, что путешествие – идеальный способ проверить на прочность отношения, и после дня путешествий по Центральному Чили мой багаж и я можем уверить вас в истинности этого утверждения. Мы этот тест прошли, но лишь потому, что я, как одинокий путешественник, была неразлучна со своими сумками. Оставить экипировку посреди автобусной станции в Южной Америке, чтобы метнуться в туалет – это был не вариант. Поступить так было равнозначно тому, чтобы сказать сорока с лишним людям, стоявшим вокруг, следующее: «Пожалуйста, ограбьте меня. Пожалуйста, украдите все, что видите здесь. Нет, правда, я бы очень хотела, чтобы вы взяли эти вещи».
Откровенно говоря, цвет моей кожи, сравнимый с цветом мыла «Dove Beauty Bar», и большие голубые глаза и так, наверное, об этом кричали, так что я всеми силами старалась коммуницировать другими способами. Моя огромная лыжная сумка больше всего походила на огромный трупный мешок, и я обратила это в свое преимущество и своим видом пыталась посылать всем четкий сигнал: «Не связывайтесь со мной». Меня так и не ограбили, посему думаю, что такая тактика сработала.
Пробираться по станции с сумкой было совсем другим делом. Эта часть мне удалась не так хорошо. Сумка сама по себе была около шести футов[12] длиной, а весила со всей моей лыжной экипировкой почти 80 фунтов[13]. Тащить ее было все равно что волочь чудовищно разжиревшего ребенка, который отказывается идти на своих двоих.
Кроме того, у меня была сумка через плечо, в которой хранилось все, к чему мне мог потребоваться быстрый доступ – камера, бумажник с паспортом, снэки, бутылка воды и что-нибудь почитать – а на спине я несла сорокалитровый, под завязку заполненный вещами рюкзак. В нем хранились мой компьютер и вся моя лыжная одежда, от верхней одежды до нижнего белья. И, наконец, у меня был чемодан на колесиках, служивший домом для моих туалетных принадлежностей, маленькой аптечки первой помощи, двух пар обуви и кое-каких зимних вещей (в противоположность одежде, предназначенной для катания). Спросите любого, с кем я когда-либо путешествовала, и он скажет вам, что я настоящий волшебник по части упаковывания вещей. Серьезно. Это один из главнейших моих талантов – он идет сразу после умения поспать, сохранять хладнокровие и до безумия дотошно все организовать. На самом деле, когда я теперь думаю об этом, мне кажется, что это может быть просто еще один из способов организовать все до безумия дотошно. Я не пакую сверх меры, не недокладываю вещей, я пакую идеально. Все, что я взяла с собой, будет использовано с пользой. Я и мой багаж были как семья ирландских фермеров-католиков, растивших картошку году в 1935-м, – да, даже маленький Деклан должен трудиться. Полагаю, что единственная разница была в том, что ни одна уважающая себя семья ирландских католиков никогда бы не заставила самого массивного своего члена пять часов трястись в грязном багажном отделении у днища автобуса.
Пока я тащила на буксире свои сумки от автобуса к автобусу и через каждое депо, я не могла не обращать внимания на окружающую обстановку. За пять месяцев до моего приезда прилегающую к Термас де Чильян область сотрясло землетрясение магнитудой 8,8 балла. 525 человек погибли, и отзвуки той катастрофы еще были слышны. Многие из дорог в регионе походили на открытые раны. Мы проезжали мимо огромных участков со вздыбившимися, растрескавшимися тротуарами и глубокие трещины, превращавшиеся в зияющие дыры. Ущерб был нанесен уже давно, но было очевидно, что до полного выздоровления еще далеко.
Когда я добралась до самого курорта, обнаружила, что многие здания были закрыты из соображений безопасности. Они были опечатаны и пусты, а огромные куски бетона по-прежнему лежали там, куда рухнули после толчков. Я никогда не видела таких разрушений, тут целый кусок земли треснул по швам, и никто не спешил его «заштопать». К такому я не привыкла. Где были бригады спасателей, разбиравшие завалы? Почему все не привели в порядок, чтобы люди могли продолжить жить своей жизнью, притворившись, что ничего не произошло? Кто должен был явиться и замести все следы трагедии под ковер? Я понимала, что большинство ответов на эти вопросы лежали в социально-экономической, политической или даже культурной плоскости, но это не имело значения. Я смотрела из окна на последствия стихии. Нечто в том факте, что я просто сидела в этом месте, такая открытая и незащищенная, задело меня за живое. Я никогда прежде не видела уязвимость так близко.
Невадос де Чильян – один из самых активных вулканов Чили, а сам регион полон горячих источников, булькающих прямо под земной корой. Когда я каталась, я замечала струйки пара, поднимающиеся из снежных «карманов», находившихся чуть дальше границ территории курорта. Запах серы вкрадчиво вплетался в воздух, пока я спускалась по пологим холмам и гладким, открытым всем ветрам склонам. Одно было ясно на сто процентов: я больше не в Уистлере. Я миновала базовый лагерь и ступила в совершенно иной мир, поверхность которого только что расковыряла.
Глава 5
«Мясные места», чечевичный суп и Бобби Браун
Я покинула Чили, накатав чуть меньше 150 тысяч футов, и моя экипировка стала по запаху отдаленно напоминать протухшие яйца. Я запрыгнула в автобус, который двигался дальше на юг, через самое сердце Патагонии прямиком в Аргентину. Мы поднялись на горный перевал, который только недавно завалило снегом, там были огромные сугробы. Деревья выглядели как белые капли, сидевшие на вершинах толстых белых облаков из взбитых сливок. Настоящий зимний рай. Молодой человек, сидевший через проход от меня, широко раскрыл глаза от изумления, такие неподдельные эмоции обычно встретишь только у детей.
«Nieve. Mucho»[14], – сказала я.
Полагаю, что он сообразил, что испанский – не родной мой язык, поскольку ответил мне на ломаном английском.
«Я из Перу, – сказал он. – Я никогда не видеть снег. Он поднял руку вверх с оттопыренным указательным пальцем: первый раз».
Я улыбнулась. «Он прекрасен, – сказала я. – Просто прекрасен».
Хотя казалось, что мы находимся где-то в пустыне, где совершенно ничего нет, на следующей остановке мой сосед-перуанец сошел с автобуса. Мне нравится представлять его спешащим наверстать упущенное и потому делающим на снегу одного снежного ангела за другим, а может даже взволнованно бегающим вокруг в поисках ближайшего металлического столба – чтобы лизнуть его языком и проверить, действительно ли это такая уж плохая идея. Я воображала себе подобные сцены с широченной улыбкой на лице, вплоть до того момента, пока автобус не подкатил к конечной точке своего маршрута – к городу под названием Сан-Карлос-де-Барилоче, который должен был стать моим домом на весь месяц август.
Я слышала много невероятного о Барилоче, но ни одна живая душа не упомянула о том, что это место – воплощение голубой мечты Вилли Вонки. Шоколад-де тут на каждом углу. И в центре квартала. И ближе к его концу, но не совсем в конце. Кажется, что улицы здесь вымощены дульсе де лече, а семена какао-бобов растут прямо из земли. Аромат какао доносится из дверей шоколадных магазинов и сумок туристов-сладкоежек, приехавших в Барилоче. В любом другом месте мира такое количество и качество шоколада стало бы главным магнитом для гостей города, но в Барилоче шоколад оказывается едва заметной точкой на их радарах. Чтобы это понять, нужно понять, сколь многое предлагает этот город туристам.
Расположенный в самом центре девственно-чистого национального парка Барилоче поражает воображение. Лыжники, любители треккинга и альпинисты слетаются к ней, как пилигримы, круглый год. У ее ног лежит озеро с прозрачной водой, а короной ей, как истинной королеве, служит хребет Анд, который бежит на запад, прежде чем красиво рухнуть и оборваться на юге. Замешайте ее естественную красоту с архитектурой ее пряничных домиков в немецком стиле, и Барилоче предстанет улучшенной версией Швейцарии, а я даже не знала, что такое вообще возможно. Чтобы объяснить человеческими понятиями, скажу так: открыть Барилоче все равно что узнать, что у Жизель Бундхен есть более привлекательная сестра, совершенно не известная публике, кожа которой целиком состоит из «Cadbury Crème Eggs».
