Смешные и трогательные фотографии ─ встреча меня из роддома с розовым пакетом в руках. Открытки, которые мне дарили друзья семьи и тогда еще любимый муж. И, конечно, комментарии, выведенные моим аккуратным каллиграфическим почерком. Когда я все успевала в тот момент? На внутренней стороне обложки моя фотография с надписью под ней: «Моя мама и летописец этой хроники». Генеалогическое древо с плодами по крайней мере до прабабушек и прадедушек. Знак Зодиака. Сашка ─ типичный Рак. Забавно, что все происходящее тогда я описывала от лица дочки. Первый месяц жизни. Читаю:

«Мне нравится, когда со мной разговаривают. Нравится смотреть по сторонам, лежа на руках, или рассматривать чье-нибудь лицо. Мне нравится, когда папа поет мне песню „Чито грито, чито маргарито, да…“»

«Отношение к пустышке: прохладное. Не люблю „пустых“ занятий. К тому же давно раскусила, что окружающие относятся к ней (читай ─ к пустышке) как к глушителю. Однако иногда с ней бывает приятно заснуть».

«Отношение к купанию: обожаю воду! Мне нравится купаться и в маленькой ванночке, и в большой. Ныряние захватывает дух и в прямом, и в переносном смысле».

Я вспоминаю, как это было. Старородящие мамы, говорят, сознательно относятся к своему положению. Да, так и есть, я делала все, только бы ребенку было хорошо. Кто-то еще в «Школе будущих мам», которую я посещала несколько раз в неделю, посоветовал мне плаванье для новорожденных в качестве методики раннего развития и сразу дал телефон потрясающей тетки. Тетка, правда, была огонь! Я забыла ее имя, а вот руки помню очень хорошо… Они были какими-то не по-женски широкими в запястьях. Я бы сказала, основательными. С узловатыми пальцами, но очень надежными и безопасными. Сашку я ей доверила сразу и безоговорочно. Какие вещи она проделывала с малышкой на массажном столике, и ничего ─ дочка только кряхтела. И ни разу не пискнула. Тут было чему удивляться: Сашка не любила чужие руки и с трудом отрывалась от меня, особенно когда я продолжала находиться рядом, в поле ее зрения, вернее, в зоне обоняния.

Помню первый ее визит к нам в дом, в котором витали запахи грудного молока, прожаренных утюгом пеленок и нежного, едва уловимого флера грудничка спустя две недели после рождения. Я проводила ее в ванную комнату, где была уже приготовлена полная воды ванна. Мы все в священном ужасе стояли рядом. Мы: это я, мой бывший муж Егор и моя мама Маргарита Германовна. Тетка опустила кисть в воду и бросила рубленую фразу: «Не годится! Сливайте воду!» Очень авторитарно и кратко объяснила, что температура воды должна быть не выше комнатной. Проверить это можно, опустив в нее локоть. Перепад температуры при этом абсолютно не должен ощущаться. Нужно сказать, что это была достаточно прохладная вода по сравнению с той, в которой мы купали Сашку до сих пор. Помню взволнованный шепот Марго (так я про себя называю мать): «Ты уверена, что она не шарлатанка? Что ты стоишь как вкопанная? Мать ты или как?» Шепот заполнил собой пространство иерихонской трубой, я, заливаясь краской, наступила Марго на ногу. Тетка не выдала никакой реакции и, повернувшись ко мне, уверенно протянула за Сашкой руки. Я не сомневалась ни секунды: ну не поверила бы ей Сашка на массажном столе, если бы она была плохим человеком. И уже через несколько минут дочь, блаженно улыбаясь (никогда не верила, что это желудочная улыбка), поддерживаемая штурманской теткиной рукой, вернее, двумя пальцами под шею, уверенно держалась на спине. Когда тетка впервые обратилась к ней, я еще больше ее зауважала. В голосе было столько нежности и никакого дурацкого сюсюканья! Любая реплика, исходившая от нее, как будто окрашенная интонацией правды, заставляла верить ей. Вскоре Сашка, водимая опытной рукой, выделывала восьмерки в ванной. С каждой новой фигурой Маргарита еще больше таращила глаза и, понимая, что я буду ее пилить за первую неловкую ситуацию, просто закрывала рот ладонью, чтобы не ляпнуть что-нибудь лишнее. Когда мне передали мое чадо, завернутое в большое пушистое полотенце, я, прижав ее к сердцу, поняла, что не ошиблась ни в выборе методики, ни в выборе тетки. Связь с Сашкой с момента зачатия была для меня инфернальной и непостижимой. Я сразу поняла, что моему ребенку хорошо. Тетка была приглашена на чаепитие. Она присоединилась к нам и даже съела кусок шарлотки, которую я успела-таки на скорую руку испечь тем утром. И в третий раз поразила меня: она умела быть близкой, как будто давно знакомой, но в то же время блестяще держала дистанцию. «Конечно, я научу вас всему. Уже через несколько месяцев вы сможете самостоятельно заниматься с девочкой. Она ─ чудо! Очень хорошо развит хватательный рефлекс, тонус в норме… Все будет хорошо! А теперь, с вашего позволения, откланяюсь. Дела-дела… Да, пирог ─ просто восторг!»

Действительно, через месяц Сашка умела проходить под водой целую ванну, а еще через месяц я сама купала ребенка, и нам обеим это доставляло удовольствие. Сигнальная фраза: «Сашка, ныряем!» ─ всегда срабатывала одинаково. Моя полуторамесячная дочь зажмуривала глаза и набирала воздух в легкие. Маргарита по-прежнему считала меня слегка сумасшедшей матерью и не могла находиться при этой экзекуции (так она называла процедуру купания). Но дочка подавала мне верные сигналы: похныкивала, когда я вынимала ее из воды, куксилась, не желая прерывать процедуру. Положительные последствия ранней методики тоже не заставили себя ждать: Сашка стала лучше спать по ночам и никогда не болела. Не было никаких осложнений и после прививок. Помню, что такое ОРЗ мы узнали в возрасте трех лет, когда дочь пошла в садик.

Я листаю следующую страницу. Перед глазами раскрашенные отпечатки ручки и ножки Сашульки в возрасте полугода и года. Смешные и очень трогательные лапки! А вот карта прививок, а вот и фотографии в ванне, и страница с первыми успехами…

«Я стала поворачивать голову через неделю после рождения

Я научилась держать голову: впервые подняла ее через две недели после рождения. Основательно ─ в два месяца.

Я сама повернулась на бок, когда мне было две с половиной недели.

Я впервые крепко ухватила папу за палец на третьей неделе жизни.

Я начала следить за предметами, которые движутся в поле моего зрения, в два с половиной месяца.

Я научилась есть с ложки в конце третьего месяца. Понятно, что это были жидкие каши и фруктовые, овощные пюре.

Я начала наблюдать за своими ручками к концу третьего месяца.

Я громко засмеялась в три с половиной месяца, когда мы с мамой делали покупки в супермаркете.

Я сама взяла свою маленькую ложечку и весело стучала ею по столу в неполных четыре месяца.

Я сама дотянулась до игрушки в пять месяцев.

Я самостоятельно села в восемь месяцев».

Сама не замечаю, как начинаю улыбаться. Я, конечно, грущу, но грусть моя светла… Улыбка, как луч солнца, пробивается прямо из сообщающихся сосудов, которыми по-прежнему, несмотря на то, что Сашке уже восемнадцать, остаются наши сердца.

А вот страница «Любимые забавы в возрасте…»:

«Четырех месяцев: я люблю самостоятельно, опираясь на руки взрослых, вставать на ножки. Люблю, когда меня поднимают высоко над головой. Люблю шуршать страницами своей первой книжки.

Пяти месяцев: люблю с помощью мамы переворачиваться на живот и обратно на спинку. Люблю слушать музыку, узнаю знакомые песенки из мультфильмов.

Шести месяцев: люблю скакать в прыгунках. Меня завораживает пение птиц на специальном диске. Люблю бросать на пол игрушки или другие предметы и следить за тем, как они падают на пол.

Семи месяцев: люблю изучать новые предметы, которые попадают в поле моего зрения. Люблю (но странною любовью) игры с бумагой: рвать, шуршать, пробовать на зуб. Люблю до одури скакать в прыгунках, но под аплодисменты (и только) восторженных обожателей.