В уютной квартире Локсли, наконец, избавился от многочисленных пакетов, с интересом оглядывая интерьер. Женское жилище казалось ему слишком убранным, слишком чистым, слишком белым, и если бы кое-где не валялась игрушка или забытая машинка — он бы подумал, что попал в музей.

Мягкий и снова белый диван встретил нового гостя. Гости в принципе бывали тут редко, хозяйка не любила их, делая исключения только для друзей крестника. Мужской взгляд упал на несколько фотографий, где улыбались знакомые ему люди: Реджина, Эмма, Генри. Ее дом холодный, подумал профессор, и если говорить на строительную тематику, то подогревает его именно эта оставленная игрушка и брошенная в углу машинка. Генри — он дрова этого дома.

— А когда будет пирог? — звонкий голосок сын, выбил из раздумий. Он заметил, что Генри и Роланд сидят на полу, перебирая многочисленные фильмы с дисками.

— Сейчас будет, — с улыбкой пояснила Реджина.

Робин заметил, что она переоделась. В джинсах и футболке с милым котиком она стала домашняя и мягкая, отчего перед профессором вновь всплыли картинки недавнего отдыха, а затем его одинокое ожидание в небольшой кофейне. Вечер обещает быть интересным, подумал он, захлопнув коробку с диском.

Вскоре все четверо сидели в кухне, дегустируя еще теплый пирог. Миллс заботливо предложила профессору ужин, но тот уклончиво отказался, остановившись, как и все на пироге. Он и, правда, был вкусный. Довольные мальчики также лакомились домашней выпечкой, порой о чем-то перешептываясь и хихикая. Взрослые же тактично молчали, даже не глядя друг на друга: профессор делал вид, что увлечен интерьером кухни, а Миллс, просто сверлила взглядом уже пустую тарелку, даже не поднимая глаз. Она четко понимала, что Локсли обижен и лишним доказательством стало, что он не отреагировал на случайное прикосновение ее руки. А еще она убедилась в правдивости слов Свон, которая утверждала, что второй раз судьба предлагать не будет.

— Редж, ты сделаешь попкорн, пока мы поиграем с Роландом в приставку? — поинтересовался Генри, устав сидеть за скучным застольем.

— Сделаю, — кивнула крестная. — Может все-таки не Гарри Поттер?

— Гарри Поттер, — решительно подтвердил маленький Локсли, утаскивая друга в гостиную.

Несколько минут оставшиеся Робин и Реджина проводили в молчании. Женщина разглядывала многочисленные пачки попкорна, которые крестник приобрел, пользуясь ее невниманием. Зачем так много?

— Какой ты будешь? — раскрывая очередную упаковку, поинтересовалась Миллс. — Тут много вкусов.

— Карамельный, если не сложно — не раздумывая кивнул Локсли, снова погружая их в тишину. Неотъемлемый атрибут любого киносеанса был готов ровно через столько, как было указано на цветной пачке.

— Джина, — послышался голосок Роланда, — мы включили кино.

— Идем, — крикнула в ответ Миллс, доставая бумажные ведра, приобретенные Свон на очередной распродаже, и на которых красовался Спанч Боб со всей своей глупой компанией. — Снова Гарри Поттер, — вздохнув и пробормотав себе под нос, она заметила, как Робин остановился рядом, наполняя новое ведро.

— Не любишь Гарри Поттера? — тихо спросил он, мягко улыбнувшись.

— Он мне дико надоел, если честно, — отмахнулась Реджина, закатив глаза. — Я его смотрела наверно миллион раз.

— Меня тоже достал этот очкарик с волшебной палочкой, — смеясь, усмехнулся Локсли, пересчитав ведра. — Три? Ты, что не будешь попкорн?

— Я подумала, что может ты поделишься со мной? — игриво закусив губу, она принялась нагружать профессора красочными ведрами. — Просто я тоже люблю карамельный.

— Я подумаю, — подмигнув, Робин скрылся за дверью.

Убрав небольшой беспорядок на кухне, Миллс появилась в гостиной, где звучала до боли знакомая музыка, вещающая о начале фильма. Вовремя, подумала она. Мальчики уже разместились на ковре, обложившись подушками, пультами и ведрами с попкорном, а Робин удобно расположился на диване. Устроившись рядом с мужчиной, Реджина поджала ноги под себя, протягивая руку к карамельной сладости. В ответ профессор устроил ведро между ними, предупреждая неловкие телодвижения, а дети, поглощенные просмотром и тихими переговорами, не обращали на них никакого внимания. Вскоре мужская рука, уставшая лежать по-пионерски, улеглась на спинку дивана, едва касаясь женских волос.

— Почему ты не пришла? — бархатный голос прозвучал тихо, даже хрипло. Он хотел коснуться тонкой руки, которая была, так близко, но осекся. Не стоит, рано.

— Прости, — не решившись поднять глаз, Реджина вцепилась в мужскую руку, как за спасательный круг в бушующем море. Его руки как всегда теплые и сильные.

— Я ждал тебя, — также тихо продолжал он, сдувая непослушные волосы, которые щекотали лицо. Теплое дуновение заставляло зажмуриться и сильнее прижаться к мужскому телу. Фильма они не слышали, и даже не замечали мелькающих картинок. Но ответа женщина, так и не продумала, продолжая молчать. — Так почему? — Робин снова повторил свой вопрос, наконец, переплетя их пальцы. Он сдался — обида вдруг отступила.

— Мы же не будем обсуждать это здесь при детях, — стараясь перевести тему, женские пальцы нарисовали несколько символов на слегка шершавой ладони. — Ты очень уставший.

— Работы много, — не вникая в подробности, пояснил профессор, наконец, устроив свою руку на хрупком плече.

Данный жест получился резким, даже властным, заставивший женскую голову устроится на его груди, вдыхая знакомый древесный парфюм. Желание мучить расспросами отпало, действительно, не время. А когда изящная рука, поколебавшись, обняла его, Робин легким движением поднял ее лицо за подбородок. И снова все близко — глаза, губы, носы, дыхание.

— Я скучала, — потянувшись, она оставила быстрый поцелуй на колючем подбородке. — И…- поток слов был прерван, таким же мимолетным ответным поцелуем.

— Мы поговорим позже, — улыбнувшись, Локсли покачал головой, кивнув в сторону телевизора. — А сейчас просто посмотрим фильм.

Воодушевившись знакомой концовкой, Генри и Роланд занялись играми с попкорном: они подкидывали его, пытались ловить ртом, кидались, изображая волшебные шары. Вернувшись с кухни, Робин и Реджина сразу заметили беспорядок. Женщина буквально застыла, с ужасом наблюдая, во что превратился ее идеальный ковер, а Локсли еле сдержал смешок, наблюдая, как сжались маленькие кулачки — ей, так идет злиться.

— Генри! — возмутилась Миллс, нервно топчась на месте. — Сколько раз я просила не играть едой, тем более на ковре.

— Редж, — рассмеялся крестник, — мы хотели стать фокусниками.

— Смотри, — Роланд ловко подкинул попкорн, но поймать не смог, — ой!

— Так, — пытаясь не кричать и говорить спокойно, Реджина вцепилась в диван, — Генри возьми Роланда и иди в комнату, покажи ему своих динозавров.

Мальчик хотел что-то возразить, но взглянув на крестную и уловив знакомые огоньки в глазах — решил не рисковать и быстро увлек друга в нужном направлении. Робин, наконец, громко рассмеялся.

— Что смешного? — Миллс раздраженно изогнула бровь, размышляя с чего начать уборку.

— Знаешь, — продолжая смеяться, он потер подбородок, — будь мы женаты, то в графе развод стояла бы причина «мой муж не может соблюдать чистоту».

— Будь мы женаты, — острый ноготок проехался по мужской груди, — ты бы все убирал как миленький, а по утрам делал мне кофе, — цокнув языком, она решила начать с подушек.

— С чего такие выводы? — сглотнув, Робин также поднял подушку, отряхивая от крошек. — Я люблю творческий беспорядок, а в твоем музее я бы не выжил.

— Брак — это компромисс, ты, что не знаешь? — не отвлекаясь от своего занятия, Миллс бросила вопросительный взгляд на собеседника.

— Интересно, — протянул профессор, усаживаясь на гридушку дивана, — то есть я буду должен поддерживать идеальную чистоту, готовить кофе своей женушке, а на какой компромисс пойдешь ты, дорогая? — склонив голову, он сложил руки на груди, ожидая ответа.

— Я бы слушала твои философские рассуждения по вечерам.