Итак, если имеется стереотипное предубеждение о каких-то индивидах или группах, то фрустрированная личность в качестве “козлов отпущения” (например, при неудачной совместной деятельности) выбирает именно таких лиц или такие группы. Тенденция подобного выбора, на наш взгляд, поддерживается и даже усиливается тем обстоятельством, что жертвы предубеждений часто начинают верить в то, что о них говорят предубежденные люди, воспринимают их предубеждения и стереотипы в качестве ожиданий: они начинают действовать так, чтобы оправдать эти ожидания. Например, они начинают плохо работать, снижают уровень своей академической успеваемости и т. п. Как говорят социальные психологи, в таких случаях предубеждения становятся самоосуществляющимися пророчествами[263].
Выбор “козлов отпущения” сопровождается атрибуцией ответственности за неудачу (за фрустрацию, оскорбление и т. п.). Эта тенденция особенно усиливается тогда, когда предубежденный человек совершает совместную деятельность с будущей своей жертвой, но она заканчивается провалом. При успехе же предубеждение теряет часть своей интенсивности.
Поиск “козлов отпущения” имеет несколько функций: а) этот процесс обычно сопровождается гневом, разрядка которого приводит к ослаблению чувства фрустрированности; б) если человек нашел другого, которого можно обвинить, тогда он приобретает возможность в будущем отклоняться от ответственности; в) поиск “козла отпущения” может стать объединяющим группу фактором, т. е. для группы появляется общая мишень для разрядки враждебности и для наказания. Последняя функция раскрыта также в социометрических исследованиях: когда в группах появляются изолянты или отвергаемые, которых остальные члены превращают в “козлов отпущения”, сплоченность группы повышается. При этом получается возможность усиления контроля над членами группы, так как демонстрируется сила группы и ее лидера при контроле над поведением членов других групп; г) иногда нахождение “козла отпущения” и его наказание (жертвоприношение) считается средством предотвращения вредных для группы событий.
Процесс поиска “козла отпущения” имеет различные аспекты и мотивы, знание которых весьма поучительно для правильного понимания многих явлений социальной жизни. Этот процесс наблюдается, например, после различных несчастных случаев: автокатастроф, пожаров, развала зданий и т. д., ну и, конечно, во время экономических катастроф. Об этом свидетельствуют многие процессы, протекающие в России и других бывших республиках Союза в условиях социально-экономического кризиса.
В таких ситуациях люди проявляют тенденцию персонифицировать обвинение: считается, что в произошедшем виноваты люди, а не другие обстоятельства (то есть виноваты “кто”, а не “что”). Это объясняется двумя способами: а) тенденция персонифицировать обвинение считается иррациональной формой поиска “козлов отпущения”: этим путем люди стараются освободиться от своих фрустраций и тревог, чувства виновности, злобы, шока и страха, которые вызваны бедствием; б) это рациональный процесс, вызванный желанием предотвратить повторение бедствия в будущем. Поэтому персонификация имеет место только тогда, когда считается в человеческих силах уменьшить возможность таких событий и если наказание “виновных” способствует восстановлению порядка[264].
Эти механизмы используются в политике. Так, И. В. Сталин в 30-е годы выдвинул идею, согласно которой по мере прогресса в построении социализма в СССР классовая борьба будет усиливаться. Эта тенденция была мотивирована желанием создать теоретическую основу для уничтожения своих политических противников и организации широкомасштабного террора. Но ее возникновение можно считать также процессом поиска “козлов отпущения”: провалы в экономике, страшный голод и другие бедствия заставили искать виновных вместо того, чтобы признать собственные ошибки, а такой поиск должен был исходить из какой-то концепции. Она была без труда создана (не много ума для этого было нужно) и начались массовые репрессии. Частным выражением этой концепции является представление об остатках капитализма, о диссидентах и т. п. Хотя коммунисты заявляют, будто опираются на научное мировоззрение, на практике оказываются более предубежденными и фанатичными, чем их противники[265].
Авторы обсуждаемой статьи Т. Драбек и Э. Кварантили, после взрыва колизея в г. Индианополисе (штат Нью Джерси), пришли к выводу, что возможно еще и третье, более широкое объяснение: непосредственно после бедствия люди в основном озабочены спасением оставшихся в живых людей, идентификацией трупов и другими срочными действиями. Однако после того, как все это уже сделано, интерес переносится на то, кто виноват. Автор утверждает, что неизбежность обвинения кого-либо в США в подобных ситуациях обусловлена социальной структурой, существующими институциональными рамками. Законы требуют найти виновных людей, так как судить социальные структуры невозможно. Это, как понимает читатель, важная проблема не только для американского общества. Суд и вообще легальные политические процессы не могут требовать изменения социальной структуры, нередко действительно виновные в различных катастрофах и дезорганизации. Социологи считают, что наказание конкретных людей в определенной мере предотвращает совершение таких же действий со стороны других, однако такой подход имеет тот недостаток, что способствует сосредоточению на симптомах, а не на причинах кризисов и других вредных социальных явлений. Тем самым откладывается необходимое изменение социальной структуры. Для многих, как верно заметили исследователи П. Б. Хортон и Дж. Р. Лесли, что-то делать для решения социальных проблем означает просто обнаружить и наказать “плохих людей”. Следствием этого является то, что наказание “вредных людей” оказывает лишь очень незначительное длительное воздействие на проблему[266].
Наказание отдельных лиц может создать лишь иллюзию того, будто предприняты шаги, способные улучшить положение вещей. Именно такая иллюзия долгое время препятствовала изменению общества в СССР. Это явление с различной интенсивностью наблюдается во всех обществах с устойчивой структурой. Что же касается полиэтнических обществ, то в них нежелание изменить структуру общества, государство и его законы, может привести к устойчивой ориентации на наказание за бедствия общества “злонамеренных” представителей национальных меньшинств.
В. Замещение агрессии и вандализм
Вандализм – уничтожение культурных ценностей для получения удовольствия, а нередко также по той причине, что эти культурные явления вандалам непонятны. В своих походах на Запад орды тюркоязычных народов уничтожили многие памятники культуры, ценности народов Малой Азии, Кавказа, Балканских стран и Европы. Агрессивность у них была постоянной, но становилась особенно интенсивной не только потому, что они терпели лишения и завидовали богатству и культуре древних цивилизованных народов (греков, армян, ассирийцев и др.), но и потому, что ценность и смысл культурных памятников им были непонятны.
Но вандализм в какой-то мере наблюдается у представителей всех народов. Человек, переживая лишения, может регрессировать к более примитивным уровням развития и совершить разрушительные действия. Приводимый ниже пример, каких великое множество, доказывает справедливость данного утверждения.
В связи с острым энергетическим кризисом 1979 года в США наблюдались эксцессы: нападения на хозяев бензоколонок, драки между ожидающими своей очереди водителями, убийства. Врачи констатировали даже появление особого “бензинового невроза”. Германская газета “Ди Вельт” напечатала следующее сообщение: Торговец подержанными автомашинами Дэйв Карлсон из Канзас-Сити предложил любопытный метод снятия напряжения. Он подогнал к заправочной станции старую, заржавевшую легковую автомашину и предложил часами дожидавшимся бензина автомобилистам бить по ней кувалдой. Через час у автомашины был вид, будто по ней прокатился железнодорожный состав. Но настроение стоявших в очереди заметно улучшилось”[267]. Замещенная агрессия приняла вид вандализма и в определенной мере смягчила фрустрированность и стресс людей.
