Но, наряду с таким здоровым ответом на агрессию, встречаются и другие – паранормальные и патологические ответы.
Б. Идентификация с агрессором и его оправдание
В повседневной жизни идентификация с агрессором выражается в формуле: если не в силах победить врага, лучше стать его другом. Но при этом нужно также желание врага. Если враг идет навстречу, то слабый оказывается в физически безопасном, но психологически унизительном положении.
Идентификация с врагом – явление, широко распространенное в области политики и межэтнических отношений. Исследователи обнаружили его у многих заключенных концлагерей фашистской Германии и СССР. Такое поведение иррационально потому, что жертва становится помощником своего агрессора, усиливает его позиции. Некоторые разновидности предательства связаны с идентификацией жертвы с агрессором.
В. Нейтральная позиция
Бывает, что жертва, вследствие своей трусости или исходя из каких-либо интересов, занимает по отношению к агрессору нейтральную позицию. Логика такого поведения следующая: что было, то было, будем жить мирно. Как будто именно жертве дано решать данный вопрос! Если агрессор даже не выразил сожаления по поводу того, что случилось, не говоря уже о раскаивании, то такая “великодушная” позиция жертвы может вызвать лишь жалость и иронию, особенно если агрессор остается более сильной стороной этих отношений. О каком явлении идет речь, хорошо иллюстрирует приводимый ниже материал. Это статья армянского журналиста Гагика Мкртчяна по поводу сообщения Арменпресс о переносе праха Энвер-паши из Таджикистана в Турцию. Приведем отрывок из нее, но прежде всего – упомянутое сообщение Арменпресса: “Уже было сообщено, что прах Энвера-паши 4 августа будет переведен в Стамбул и перезахоронен рядом с Талаатом в мавзолее, построенном в Хюриет Тепе. Как известно, руководитель младотурок, бежавший из Турции в Таджикистан, воевал против советских войск и погиб в бою 4 августа 1922 года. Могила находится в Таджикстане. Турция организовывает перевозку праха в честь годовщины его смерти”. Автора статьи, да и нас тоже, поражает и настораживает нейтральный тон в отношении Энвера и Талаата. Как будто речь идет не о палачах армянского народа, на совести которых полтора миллиона человеческих жизней, а о вождях племен уги и учзи, населявших территорию Маньчжурии в V–VIII вв. И уж вовсе неуместной представляется подобная “сдержанность и дипломатичность”, если вспомнить, что этих извергов в свое время судили сами же турки. Из пяти пунктов обвинения первый касался депортации и массовой резни армян. Суд длился около полугода. После долгого судебного разбирательства военный трибунал г. Стамбула 6 июля 1919 г. вынес решение: за вовлечение Турции в мировую войну и организацию массовых депортаций и резни армян заочно приговорить к смертной казни главных преступников – великого везиря и министра внутренних дел Талаата, военного министра Энвера, морского министра Джемаля, министра просвещения и генерального секретаря младотурецкой партии доктора Назыма”[236]. Нейтральная позиция в таком вопросе, занятая Арменпресс и тогдашним официозом – газетой “Айастани Анрапетутюн”, справедливо считается автором статьи преступлением, формой поддержки палачей собственного народа. Между тем этих преступников, в том числе одного из идеологов пантуранизма и врага России, Энвера, оказавшегося трусом, казнили армянские патриоты.
Г. Самообвинение жертвы
Но встречается еще более позорная позиция, чем нейтральное отношение к собственным палачам. Это позиция самообвинения жертвы. Явление это – довольно широко распространенное среди подчиненных народов, у которых нет выхода из создавшегося для них тяжелого положения зависимости от сильного и агрессивного этноса. Здесь, однако, уместно опять обратиться к событиям наших дней. Вначале – еще один отрывок из упомянутой статьи Г. Мкртчяна. Говоря об удивительности нейтральной позиции к своим палачам, автор продолжает: “Впрочем, а чему мы, собственно говоря, удивляемся? Ведь если премьер страны искренне считает, что просто так не уничтожают целый народ, если сотрудники Министерства информации на страницах официоза открыто заявляют о виновности армян в геноциде, то почему бы Арменпресс не попытаться сделать из уголовника Энвера идейного борца против коммунизма?”
Читатель может быть удивлен, если узнает, что такое заявление действительно сделал бывший премьер-министр Армении Грант Багратян в 1995 году и все газеты напечатали это “откровение”: оказывается, что просто так целый народ не уничтожают и армяне виноваты в том, что их уничтожили. Такая логика раба труднопостижима для нормального человека, которому непонятна “тонкая дипломатия” новоявленного деятеля – ближайшего человека бывшего президента Левона Тер-Петросяна. Кстати, у этого “президента” тоже по вопросу геноцида армян и виновности сторон были сходные позиции.
Мы считаем, что подобное самообвинение жертвы – признак полного морального разложения трусливого и раболепного человека, который использует инграциацию для получения каких-то выгод от врагов своего народа. Это разновидность предательства, явления, которому мы посвящаем отдельную работу.
§ 8.5. Непреднамеренные действия, атрибуция и защита
Как в повседневных отношениях внутри этносов, так и в межэтнических отношениях, наблюдается еще одно интересное явление, знание которого позволит лучше разобраться в межэтнических отношениях и не допускать ошибочных действий. Речь идет о следующем: бывает, что человек, совсем не имея агрессивных намерений, “нечаянно” наносит вред другому. Из самого психологического определения агрессии мы знаем, что в таких случаях действия человека нельзя считать агрессивными в подлинном смысле слова. Если у него не было ни сознательных, ни подсознательных мотивов нанесения вреда другому, ни обобщенной агрессивности к людям вообще (так называемого “свободно плавающего гнева”), тогда он не агрессор. Правда, его наказывают, но в юридической практике принято иметь в виду непреднамеренность вредных действий в качестве смягчающего вину обстоятельства. Сам “агрессор”, совершая подобные действия, обычно сожалеет об этом, хочет извиниться и таким путем как бы уничтожить свои действия, аннулировать их.
Но ситуацию совершенно по-другому может воспринимать жертва. Она может считать, что “агрессор” намеренно нанес ей обиду или вредное физическое воздействие. Исходя из каких-то признаков и сигналов, она может приписать “агрессору” соответствующие мотивы, т. е. совершить каузальную атрибуцию и попытаться наказать его.
Но когда наш мнимый агрессор оказывается в такой ситуации и его извинения не принимаются в качестве достаточного основания для его оправдания, когда желают его наказать в качестве злонамеренного человека, ему не остается ничего иного, как принять позицию защищающегося. У него формируется защитная установка и активизируются защитные механизмы: агрессия, рационализации (в виде самооправдания) и даже процессы контратрибуции отрицательных свойств и мотивов своей жертве. Оба становятся агрессивными, у обоих актуализируются защитные установки и стратегии, между ними возникает подлинный психологический конфликт. Оба человека считают себя несправедливо пострадавшими, и в этом есть доля правды. Такая форма несправедливости часто встречается в межличностных отношениях.
Но мы считаем, что сходные явления имеют место также между социальными и этническими группами. Действия этнических групп полиэтнических обществ и соседних этнических государств в определенной мере обусловлены тем, какие намерения они приписывают друг другу, т. е. какие каузальные атрибуции они делают, стремясь понять намерения и планы друг друга.
Чтобы убедиться в справедливости сказанного, приведем интересный исторический пример, до сих пор обсуждаемый в среде историков. В последние годы к этой дискуссии присоединились также психоисторики[237]. Речь идет о следующем: в конце 1941 года для немецких войск, сражавшихся против СССР, особенно под Москвой, создалась труднейшая ситуация. Советские войска не только остановили немцев, но и провели успешное контрнаступление. Жестокая зима была в разгаре, а немцы не были готовы к такому повороту событий. “Блицкриг”, о котором мечтал лидер Германии, провалился, и он уже начал предчувствовать неизбежность окончательного поражения. В такой ситуации, когда, казалось бы, военно-политическим лидерам необходимо стать более осторожными и расчетливыми, Гитлер совершает парадоксальный поступок: 11 декабря 1941 года он, только по своей личной инициативе, объявляет войну США, тем самым ускорив открытие против Германии второго фронта. Этим своим шагом он значительно ухудшил свое положение и ускорил гибель своей карьеры. Почему он поступил таким образом?
