Мы сказали, что благодаря получению вознаграждений постепенно уровень притязаний агрессора повышается, и именно в сфере агрессивного поведения. Но это явление, во избежание недоразумений и для большей точности, следует обсуждать в двух плоскостях: межэтнической и внутриэтнической.

Вознаграждение межэтнической агрессии в тот период, когда между этническими группами налицо острый конфликт, действительно может повысить уровень притязаний агрессора. Как в группах несовершеннолетних преступников самые жестокие подростки имеют самый высокий престиж и влияние из-за своих успешных агрессивных действий, точно так же успешные участники межэтнических конфликтов и войн достигают более высоких статусов, чем пацифисты. Другой пример: в концлагерях фашистской Германии служащих вознаграждали за убийство как можно бо́льшего числа жертв и они на этой почве даже соперничали между собой.

Но другое дело агрессия внутриэтническая. Она обычно поощряется только в субкультурах преступных групп, да и то не всегда. Эта разновидность агрессии наказывается и подвергается моральному осуждению. Поэтому здесь большие претензии не всегда уместны. Все же надо иметь в виду, что есть криминальные авторитеты, которые во многом благодаря своей жестокости и беспощадности достигли таких позиций.

Когда межэтническая агрессивность поощряется, поднимается общий уровень агрессивности всего этноса. Увеличивается вероятность совершения групповых агрессивных действий против другого этноса, поскольку все больше людей обладает психологической готовностью перейти от враждебности к агрессии.

Б. Когнитивный диссонанс и усиление этнической агрессии

Исследования показали, что нанесение вреда другому лицу усиливает враждебные чувства агрессора к своей жертве, вследствие чего от него следует ждать новых, еще более интенсивных и разрушительных агрессивных действий. К этому выводу на основе экспериментов пришел, в частности, М. Кан[214]. Этот установленный факт помогает понять, каким образом фрустрируются садисты, в том числе сексуальные: безнаказанность способствует все большему усилению их враждебности к жертвам и они совершают все новые преступления. Здесь можно заметить интересное явление: постепенно у таких индивидов создается представление, образ обобщенной жертвы (или обобщенный образ жертвы, что то же самое). Одни из них убивают только молодых женщин определенной внешности (например, белокурых), другие – только мальчиков и т. п.

Вывод М. Кана, Л. Берковича и других исследователей противоречит психоаналитической концепции, согласно которой подавление агрессивных желаний смягчает их. То же самое они утверждают о подавлении сексуальных желаний. Оказалось, что это неверно, во всяком случае – во многих случаях. Чем больше человек действует агрессивно, тем больше усиливается его тенденция и в дальнейшем действовать агрессивно, и это наблюдается достаточно часто.

А Э. Аронсон, со своей стороны, отмечает, что такого результата следовало ожидать исходя из теории когнитивного диссонанса: когда человек высказывает агрессивные суждения или совершает агрессивные действия, то он переживает диссонанс и его поведение требует от него дополнительного оправдания. Осуществляя подобное самооправдание, индивид пользуется двумя сериями аргументов: с помощью одной он подчеркивает отрицательные качества объекта агрессии, другая же используется для дискредитации его положительных черт. Вследствие этого ненависть к жертве еще больше усиливается. Люди, которые получают удовольствие от собственных агрессивных действий (т. е. садисты) охотно включаются в такого рода затяжную активность. Этим путем они самоутверждаются. Возможно, что учет этой закономерности – один из путей понимания психологии диктаторов с садистическими чертами.

Здесь можно отметить одно важное явление, более глубокое исследование которого позволит лучше понять внутрипсихические аспекты человеческой активности. Речь идет о следующем: самооправдывающие аргументы и дискредитация жертвы, представляющие собой разновидности рационализации, усиливают агрессивность человека. Иначе говоря, механизм рационализации как бы приходит на подмогу механизму агрессии, сочетается с ним, образуя адаптивный комплекс. Как нетрудно догадаться, такой комплекс характерен для садистов и некоторых этносов с садистическими чертами. По-видимому, наличие или отсутствие данного комплекса может служить одним из критериев классификации этносов и наций.

§ 7.9. Межэтническая авторитарная агрессия

А. Разрушительность авторитарной межэтнической агрессии

Каким образом самые обыкновенные люди могут стать агрессорами и преступниками, мы видели как на исторических примерах (турецкие и немецкие фашисты и другие), так и из результатов психологических экспериментов Ф. Зимбардо и С. Милгрема.

Но здесь на одном известном историческом примере мы намерены обсуждать такой аспект проблемы, который обычно игнорируется. Для того, чтобы избежать подобной ошибки, следует соединить два подхода к проблеме: социально-психологический и этнопсихологический. Социально-психологический подход отражен во многих работах, в том числе в упомянутых выше экспериментальных исследованиях и состоит в том, что человек в соответствующих условиях может действовать агрессивно, даже если не имеет отрицательных установок к жертвам. Мы имеем в виду, в частности, случаи авторитарной агрессии: должностное лицо с более высоким статусом приказало и подчиненный, во исполнение его приказа, совершил агрессию против третьего лица (жертвы). Есть в этом процессе три стороны: авторитарная личность (лидер, начальник) – его подчиненный (исполнитель) – жертва (индивид или группа). Так палачи по приказу короля отрубали головы людям, к которым не могли иметь личных чувств. Так фашистские функционеры уничтожили миллионы людей по приказу фюрера и других должностных лиц третьего Рейха. Наконец, таким же образом миллионы людей были уничтожены по приказу Сталина, Ежова, Берии и других дегенератов-садистов.

По нашему мнению, авторитарная агрессия наиболее интенсивна тогда, когда жертва по антропологическим и психологическим своим чертам сильно отличается от агрессора. Ясно, что сильнее всего от нас отличаются представители других рас и этнических сообществ. Следовательно, наша гипотеза состоит в следующем: наиболее разрушительна авторитарная межэтническая и межрасовая агрессия. Она отличается рядом особенностей: а) основана на механизмах дегуманизации и деиндивидуации жертвы; б) основана на мощных психологических механизмах проекции и атрибуции; в) легко переносится от одного индивида на другого (сходного) индивида и принимает массовый характер. При этом палач внешне остается спокойным, что свидетельствует о том, что он, совершая свои агрессивные действия, не переживает внутренних конфликтов морального характера, не жалеет своих жертв и позже не сожалеет о содеянном.

Мы полагаем, что только такой комплексный подход – одновременно социально-психологический и этнопсихологический – позволяет понять феномен Адольфа Эйхмана, который для психологии, по-видимому, еще в значительной мере остается загадкой.

Б. Феномен Адольфа Эйхмана

А. Эйхман был обычным немецким офицером и до участия в истреблении евреев (в так называемом плане “Окончательного решения еврейского вопроса”) не проявлял заметных антисемитских установок. Надо, следовательно, предположить, что в его поведении не было межэтнической агрессии, направленной против евреев. Более того, есть сведения о том, что он одно время был активным сионистом и ратовал за то, чтобы евреям предоставили остров Мадагаскар в качестве новой родины. Интересно, что такое предложение обычно оценивается как проявление гуманизма[215]. Между тем оно есть не что иное, как предложение о ссылке: оно, по существу, завуалированное выражение агрессии и пренебрежения. Другое дело, если бы эти “доброжелатели” предложили евреям их историческую родину. Кстати, такого рода предложения в свое время прозвучали и относительно армян и других народов. И. В. Сталин в определенной мере осуществил подобные проекты относительно крымских татар, чеченцев и других народов. Было бы кощунством назвать действия Сталина гуманными.