В. Основные адаптивные стратегии
Переживая конфликты, маргинальные личности реагируют, согласно некоторым авторам, двояко: или стремятся ассимилироваться в среде господствующего этноса, или же идентифицируются с подчиненной группой[172].
Речь, конечно, должна идти не о двух “реакциях”, а о выборе двух диаметрально противоположных стратегий адаптации маргинальных людей. По этим двум основным адаптивным стратегиям данное множество маргинальных людей (этническое меньшинство или его часть) подразделяется на две большие подгруппы. Названные стратегии выбираются “спонтанно” в том смысле, что личностные, социально-психологические и другие факторы так сложно переплетаются и в такой степени взаимодействуют – вместе с психологическими защитными механизмами – на подсознательном уровне, что личность совершает как будто бы единственный возможный для себя выбор. У нее может, при этом, возникнуть иллюзия сознательного волевого выбора.
Следует отметить, что возможна и третья стратегия, а именно – попытка синтеза двух культур. Есть довольно удачные попытки такого рода – синтеза Востока и Запада.
Но что же происходит после того, как человеком избрана та или иная из этих стратегий? Стоунквист, не используя, естественно, понятия адаптивной стратегии, дает следующее разъяснение: “В случае полной ассимиляции личные проблемы, связанные с маргинальной ситуацией, исчезают. В некоторых случаях конфликт просто вытесняется за порог сознания, в других сублимируется в посредническую деятельность”[173]. – Это все происходит при принятии первой, ассимилятивной стратегии, когда собственная этническая группа отвергается.
Противоположная стратегия – путь к национализму. “При возникновении национализма, однако, внутренний конфликт переосмысливается в групповой конфликт, причем враждебное отношение к господствующей группе побеждает и зачастую выливается в ненависть к ней”[174].
В последнем случае мы видим одно замечательное и крайне важное явление, исследование которого, по нашему мнению, позволит понять более общие закономерности ряда этнических процессов: речь идет о переходе от индивидуального уровня использования адаптивной стратегии (и составляющих ее защитных механизмов) на групповой и общеэтнический уровни, к групповым механизмам и стратегиям. Это не только количественный, но и качественный переход: от индивидуального бунта и ненависти к групповому бунту, националистическому движению.
Когда ни ассимиляция, ни национализм невозможны, отметил Стоунквист, складывается наиболее сложная ситуация. Принципами приспособления в таких случаях являются: равные гражданские права, лояльность к государству, свобода развития национальной культуры. Сотрудничество и взаимное приспособление народов во всем мире считается Стоунквистом вполне возможными.
Однако все это – внешняя сторона дела. В этом третьем случае работают самые тонкие механизмы психологической самозащиты, причем наиболее долго живучие. Маргинальные люди, избравшие эту третью стратегию, долгое время продолжают переживать конфликты и диссонанс, а вследствие этого – процессы рационализации, интеллектуализации, проецирования, интроекции и т. п. Все эти защитные процессы следует исследовать у национальных меньшинств, в диаспоре, поскольку значительная часть таких этнических групп, по нашему мнению, долгое время остается именно в этой третьей группе.
Э. В. Стоунквист, конечно, понимал необходимость исследования внутрипсихических процессов приспособления в этом третьем – наиболее сложном и часто встречающемся случае, и высказал об этом ряд идей, которые уместно привести. В изложении Е. А. Веселкина они представлены следующим образом: “…до сих пор проблема разбиралась в связи с внешней ситуацией. С точки зрения самой личности проблема приспособления заключается в психологической интеграции, которая достигается благодаря реалистической оценке ситуации и пониманием ее влияния на личность. Дальнейшая интеграция достигается приспособлением в других сферах жизни – в брачных и семейных отношениях, профессиональной деятельности и религии. Если индивидуум может посвятить себя задаче, захватывающей его, то расовые и национальные трудности могут оказаться второстепенными. Творческий ум может найти выход для напряжений в использовании конфликта как темы для художественного самовыражения или для научного исследования. Для некоторых возможно перемещение в районы, где расовая проблема стоит менее остро. Вообще же очень важно для успешного приспособления к той или иной ситуации реалистично представлять трудности и конфликты самой ситуации”. (Указ. соч., с. 108).
Из этого краткого описания можно заключить, что маргинальные люди, выбравшие третью стратегию приспособления, могут пользоваться по крайней мере тремя адаптивными механизмами: а) выбором компенсаторных видов деятельности и способов удовлетворения своих потребностей (профессиональная деятельность, брачные отношения и т. п.; б) сублимацией: если личность творчески одарена, она может сублимировать свои трудности, фрустрации и конфликты, превращая их в материал для художественного и научного творчества; в) бегством в такие районы, где межэтническая ситуация более благоприятна.
Эти три – в основном здоровые – способы адаптации должны, естественно, строиться на реалистической оценке ситуации и своих возможностей. Это, конечно, только первый подход к исследованию сложной проблемы.
Г. Комплексная этнозащита и типы этнических характеров
В данной главе, только в форме постановки вопроса, следует сказать следующее о связи этнозащитных процессов с этническим характером.
Комплексная этнозащита – один из процессов, в ходе которого формируется характер маргинальной личности. На примерно одинаковые маргинальные ситуации разные люди отвечают различными защитными механизмами и с разной интенсивностью, выбирают различные адаптивные комплексы и стратегии. Вследствие этого, в результате защитно-адаптивных процессов, формируются различные типы характеров. Это означает, что должны существовать (и реально существуют) разные подтипы маргинальных характеров.
Формирование подтипов маргинального характера обусловлено различиями в расовом и этническом происхождении, наследственными индивидуальными различиями (по уровню реакции, чувствительности, темпу психической активности и другим параметрам темперамента и т. п.) и, что психологически очень важно, первыми ответными реакциями индивида на различные аспекты своего маргинального статуса.
Названные подтипы в каждой маргинальной этнической группе реально существуют, имеют существенные различия и подлежат исследованию, поскольку поведение человека в значительной мере определяется его личностью, в первую очередь мотивами и характером.
§ 4.7. Парадоксальное гостеприимство – обратная защитная реакция?
Гостеприимство – одна из положительных, просоциальных черт характера как этноса, так и личности. Оно возникло и закрепилось в психическом складе некоторых этносов (в процессе этногенеза) вследствие того, что во многих межэтнических ситуациях является адаптивной чертой. Можно предположить, что сложное качество гостеприимства опирается на эмпатию, высокую оценку человеческой жизни, готовность оказать помощь нуждающимся людям независимо от их национальной принадлежности.
Однако есть чрезмерно подчеркнутое гостеприимство и оно, по нашему мнению, заключает в себе “момент” самозащиты, желание угодить (инграциацию). Тот, кто чрезмерно любезен к чужому человеку, или рассчитывает получить что-то взамен (как, например, официант в ресторане), или боится его. В последнем случае боязнь обычно сочетается с агрессивностью.
Одним из важных и интересных для этнопсихологии случаев такого парадоксального гостеприимства, чрезмерного и этнозащитного, является следующий: у некоторых народов и племен сохранился обычай принимать чужого человека (представителя другого этноса) у себя дома как дорогого гостя, а как только он выходит из него, его (чужака) грабят или убивают. Существование такого гостеприимства еще в древние времена доказано этнографическими и историческими исследованиями антропосоциогенеза и этногенеза. Такой обычай до недавнего времени существовал у курдских племен, живущих на территории Турции. Это явление очень живо описано, например, армянским писателем Ервандом Отяном в сатирической книге “Товарищ Панджуни”[175]. Сходное явление подмечено, например, А. М. Золотаревым у ульчей[176]. Врага, входившего в хижину, следовало принять и угостить. Но как только он выходил за порог, его можно было убить. Он уже не считался гостем[177].
