Адаптивную стратегию мы определяем в качестве сочетания определенного защитного механизма или защитного комплекса с установкой на их актуализацию и использование в типичных проблемных ситуациях. Как только возникает соответствующая ситуация, личность самопроизвольно воспроизводит такое сочетание. Таким образом, защитная стратегия = защитный комплекс (или механизм) + установка.

В структуру адаптивной стратегии входит “стратегическая цель” личности, т. е. тот ожидаемый результат, ради которого организуется весь процесс. Эта цель является повторяемой, воспроизводимой: в типичных проблемных ситуациях она вновь и вновь выдвигается личностью. Это может быть, например, цель самосохранения или достижения власти и высокого статуса, блестящих результатов в профессиональной деятельности и т. п.

В структуру адаптивной стратегии входит также общий план действий, типичные, повторяющиеся, в том числе ставшие привычными, познавательные действия, а также группа конвергирующих мотивов.

В общем, стратегия – это общий и принципиальный путь поведения и (или) познания. Она формируется для решения кардинальных проблем жизни и нацелена на крупные и устойчивые цели личности. С ее помощью реализуются большие жизненные планы людей.

Адаптация в случайно возникающих (нетипичных, совершенно новых) ситуациях еще не может иметь свои стратегии. В подобных ситуациях происходят тактические адаптивные процессы вроде тех непосредственных реакций на ситуацию, о которых пойдет речь на следующих страницах. Они, как правило, еще не приводят к формированию устойчивых адаптивных комплексов и стратегий. Правда, человек в таких ситуациях может спонтанно или произвольно апробировать свои уже готовые стратегии, проверяя их эффективность в этих новых условиях.

§ 2.2. Основные адаптивные стратегии личности

Основными адаптивными стратегиями личности в проблемных ситуациях стресса и фрустрации являются следующие: 1) бегство из ситуации, уход из нее; 2) нападение на фрустратор или стрессор; 3) адаптация с изменением ситуации; 4) адаптация без изменения ситуации (приспособление в собственном смысле слова); 5) предвосхищающая адаптация (предадаптация), адаптация при предвидении грядущих фрустраций или стрессов с помощью механизма “опережающего отражения”; 6) две специфические стратегии разрешения конфликтов между идеальным-я и реальным-я личности, уже описанные нами в другом месте[45], и другие.

Рассмотрим некоторые из них.

А. Предварительная адаптация

Стратегия предварительной адаптации предназначена для подготовки ответа на ожидаемые, предвидимые фрустраторы. Это мощная стратегия психической самозащиты, поскольку необходимые защитные механизмы и их комплексы приводятся в состояние готовности и как только появляется фрустратор, следует адекватный ответ.

Но для этого необходимо, чтобы процессы антиципации, т. е. предвосхищения будущих событий, были по возможности точными. Основная функция этих процессов – подготовка для адаптации в будущих проблемных ситуациях. Здесь следует использовать существующие психологические и психофизиологические концепции о предвосхищении и показать в них место адаптивных механизмов.

Таким образом, знание реальности, актуальных и ожидаемых ситуаций – одна из основ адаптации к этой реальности. Но, как справедливо говорил Х. Хартманн, знание реальности еще не есть адаптация к этой реальности[46]. Знание необходимо, но недостаточно для успешной адаптации. Поскольку очень часто мало знающие люди лучше адаптируются к социальным ситуациям, а много знающие дезадаптированы, то перед нами проблема, требующая новых исследований. Решение проблемы “Знание и адаптация” следует, по-видимому, искать в следующем: каким образом знание воплощается в механизмах и стратегиях адаптации и в их правильном выборе?

Б. Адаптация без изменения ситуации

Во многих случаях люди не могут изменить ситуацию, в которой оказались, или не хотят этого делать. Но если вынуждены остаться в ней и действовать, тогда, чтобы адаптироваться, должны сами меняться. Это и есть приспособление личности к ситуации, и в его основе мы видим различные формы уступчивости и конформизма. Дело иногда доходит до рабского подчинения внешней необходимости.

Людям, живущим в странах, управляемых авторитарными и деспотическими методами, подобное состояние хорошо известно. Чувство беспомощности, последующее за первоначальным бунтом, заставляет людей жить, приспосабливаясь к внешним ожиданиям и требованиям[47].

Во взаимоотношениях этносов эта стратегия конкретизируется в процессах ассимиляции, которой мы посвящаем отдельную главу.

Внутренний, психологический конформизм выражается во внешних, реальных приспособительных действиях. Тут уже в дело включается механизм подражания, который играет огромную роль в социальной жизни. Подражание является одним из важнейших механизмов приобретения и реализации конформного поведения.

Выбор той или иной адаптивной стратегии непосредственно связан с моральными проблемами. Это особенно касается выбора конформистской стратегии поведения. Поскольку моральные выборы и решения часто относительны, людям приходится выбирать не то, что абсолютно правильно и морально, а наименьшее из зол, и приспосабливаться к ожиданиям группы или ее лидеров. Об этом достаточно подробно сказано в работах исследователей морального поведения[48].

Конформизм можно считать адаптивной стратегией, способствующей закреплению существующего общественного порядка и государственного устройства. Так, конформизм советской интеллигенции не только помогал Сталину и его соратникам управлять страной, но и усиливал их позиции, давая им в руки знания, опыт, новые виды вооружений, т. е. все, что нужно было для усиления и укрепления деспотической власти.

То общество, в котором преобладающей стратегией адаптации людей является конформизм (поскольку именно эта стратегия поощряется), не может обеспечить себе прогрессивное развитие. Оно будет стабилизироваться и станет стереотипным. Стереотипный характер приобретают вся культура и образ жизни такого общества, требующего стандартизации образа и стиля жизни всех своих членов.

Отсутствие отбора по полезным для прогресса, выдающимся признакам означает подавление, элиминацию конструктивных отклонений от норм, подавление инновационных тенденций, практическое отрицание таланта и гения.

В подобных обществах создаются образы “нормальных” людей, т. е. типичных конформистов, приспособленцев, которые захватывают все ключевые посты, наиболее важные социальные статусы. Борьба за статусы ведется уже между наиболее ловкими конформистами, поэтому появляются все более совершенные, гибкие разновидности этой стратегии в различных областях социальной жизни. Причем преобладает осознанный конформизм, двуличие: люди знают, что вся жизнь организована неправильно, что налицо глубокая стагнация, но внешне приспосабливаются, чтобы обеспечить себе все те выгоды, которые связаны с обладанием средних и особенно высоких социальных статусов. Эта борьба между конформистами приводит к еще большему закреплению порочной социальной системы, поскольку о ее совершенствовании лидеры по существу не беспокоятся. Конформисты преследуют свои эгоистические цели, а эти цели только случайно могут совпадать с целями прогрессивного развития общества. Но конформистам свойственны рационализации, преследующие цель создать искусственные мотивировки высокого социального и морального характера. Это вторичный обман: рационализации используются для возвышения (сублимации) собственных мотивов. Недаром жулики-конформисты громче всех говорят о защите интересов общества и принципов высокой морали, на каждом шагу тайком нарушая эти нормы и принципы. В подобных условиях истинными регуляторами общественных отношений становятся субъективные связи и оценки людей, субъективная воля власть имущих. Подлинное право и мораль вытесняются со всех сфер жизни. Появляется целый класс жуликов и именно социальный тип конформиста-жулика становится модельным, как тип “удачливого” и “умного”, “понимающего жизнь” человека. Поскольку все это сочетается с глубоким, всепроникающим бюрократизмом, то налицо состояние деградации и застоя, налицо глубокий кризис общества.