Литмир - Электронная Библиотека

Часть I

Обучение архитекторов и дизайнеров

1. Метод[2]

Я здесь не для того, чтобы ввести в употребление, так сказать, под копирку «современный стиль» из Европы; речь скорее о методе, который позволял бы браться за решение проблем с учетом их специфики. Я хочу, чтобы начинающие архитекторы не терялись ни при каких обстоятельствах; я хочу, чтобы они могли самостоятельно создавать подлинные, оригинальные формы в тех технических, экономических и социальных условиях, в которые попадают, а не навязывали вызубренные формулы окружающей действительности, требующей совсем других решений. Я хочу обучать не готовым догмам, но отношению к проблемам нашего поколения, и отношение это должно быть непредвзятым, оригинальным и гибким. Для меня стало бы сущим кошмаром, если бы мое назначение привело к тиражированию статичной модели «архитектуры Гропиуса». А вот чего я действительно хочу, так это помочь молодым людям осознать, сколь неисчерпаемы могут быть творческие приемы, если пользоваться многообразием современной продукции, и подвигнуть этих молодых людей на поиск собственных решений.

Порой я испытываю разочарование, когда меня спрашивают о тонкостях и хитростях моей работы; мне же интересна передача самых основ опыта и используемых методик. Научившись тонкостям и хитростям, можно, конечно, за сравнительно короткий срок добиться определенных результатов; но результаты эти будут поверхностны и неудовлетворительны, потому что такой учащийся перед лицом всякой новой непредвиденной ситуации окажется беспомощен. Если его не обучили пониманию органического развития, даже искусное привнесение новейших мотивов, пусть самых изысканных, в творчестве ему не поможет.

Идеи мои часто воспринимали как вершину рационализма и механизации. Но так можно прийти к крайне ошибочному мнению о моих намерениях. Я всегда утверждал, что другой аспект – удовлетворение духовных потребностей человека – столь же важен, как и материальная составляющая, а достижение нового восприятия пространства значит больше, чем экономия в конструкциях и функциональная безупречность. Лозунг «красиво всё, что целесообразно» оправдан лишь отчасти. Отчего мы полагаем красивым чье-то лицо? Части лица всегда соответствуют своему назначению, но лишь совершенные пропорции и гармония оттенков заслуживают называться красивыми. То же – в архитектуре. Только совершенная гармония – и в технических функциях, и в пропорциях – рождает красоту. Вот отчего стоящие перед нами задачи столь многогранны и сложны.

Сегодня больше, чем когда-либо, именно мы, архитекторы, в силах помочь нашим современникам вернуться к естественной и разумной жизни, чтобы не приносить тяжких жертв фальшивым надуманным идолам. И мы сможем соответствовать этим требованиям, только если не побоимся взглянуть на свою работу под самым широким углом зрения. Хорошая архитектура должна стать проекцией самой жизни, что подразумевает глубокое владение биологическими, социальными, техническими и художественными вопросами. Но и этого недостаточно. Привести к единству самые разные направления человеческой деятельности дано лишь цельной личности, и здесь уже средства обучения не всесильны. Все же нашей высшей целью должно быть воспитание именно такого рода людей, что способны схватить целое, не позволяя себе слишком рано уходить в узкие отсеки специализации. Наш век произвел миллионы специалистов; дадим же дорогу людям широких взглядов.

2. Моя концепция Баухауса[3]

Цель. Я нашел себя в архитектуре еще до Первой мировой войны, о чем свидетельствуют и здание фабрики «Фагус» (1911), и павильон на выставке Веркбунда в Кёльне (1914) в Германии, но к полному осознанию своей ответственности как архитектора пришел, основываясь на собственных наблюдениях, только вследствие той войны, во время которой начали формироваться мои теоретические взгляды.

После такого выплеска жестокости всякий мыслящий человек чувствовал необходимость смены интеллектуальной позиции. Каждый в своей сфере деятельности возжелал поспособствовать преодолению разрыва между реальностью и идеалом. И я именно тогда впервые осознал исключительную миссию архитекторов своего поколения. Мне стало ясно что, прежде всего нужно установить новые границы архитектуры, что, однако, я не надеялся сделать одними своими архитектурными творениями, но чего можно было достичь воспитанием нового поколения архитекторов в тесном контакте с современными средствами производства – в экспериментальной школе, которая смогла бы прийти к успеху и приобрести авторитет.

Круг тотальной архитектуры - i_002.jpg

Вальтер Гропиус, Адольф Майер.

Корпус завода компании «Фагус» в Альфельде-на-Лайне. 1911.

Фото Ганса Вагнера

Я понял также, что добиться этого можно, лишь привлекая к делу большое число единомышленников и помощников, людей, которые станут действовать не как оркестр, покорный дирижерской палочке, но независимо, хотя и в тесном взаимодействии, продвигая общее дело. Вследствие этого я постарался в своей работе сделать акцент на интеграции и координации, на включающем, не исключающем подходе, ибо чувствовал, что искусство архитектуры зависит от скоординированной командной работы группы активных сотрудников, взаимодействие которых символизирует взаимодействие также в том организме, что именуется обществом.

Так в 1919 году был торжественно открыт Баухаус – с особенной задачей создать современное искусство архитектуры, которое стало бы всеохватным, как сама человеческая природа. Школа эта осознанно сосредоточила свое внимание в первую очередь на том, что стало насущной потребностью, – на предотвращении порабощения человека машиной путем спасения массового производства и быта от анархии механизации и возвращения их к смыслу, чувству и жизни. Это подразумевает создание товаров и построек, заведомо разработанных для промышленного производства. Нашей задачей было устранить недостатки техники, не жертвуя ни одним из ее подлинных преимуществ. Мы стремились утвердить высшие стандарты мастерства, а не изобретать какие-то преходящие новшества. Эксперимент был помещен в центр архитектуры, для чего и потребовался широкий, готовый к координации ум, не узкий специалист.

То, что Баухаус утверждал на практике, – это равноправие всех видов творческой деятельности и их логическая взаимозависимость в современном мире. Мы руководствовались тем принципом, что дизайн является не интеллектуальным или же материальным занятием, но попросту неотъемлемой частью самой жизни, тем, в чем в цивилизованном обществе нуждается каждый. Мы намеревались пробудить творящего художника от отрешенности и вернуть его в мир повседневной реальности, в то же время расширив и оживив косное, почти всецело материальное сознание бизнесменов. Наше понимание фундаментального единства дизайна по отношению к жизни было диаметрально противоположно идее искусства для искусства и другой, еще более опасной философии, служившей источником этой идеи, – бизнесу как самоцели.

Все это объясняет наше увлечение дизайном промышленных изделий и органичной последовательностью их изготовления на производстве, что породило ошибочное мнение, будто Баухаус утверждал апофеоз рационализма. На самом деле, однако, нас в гораздо большей степени занимало исследование территории, общей для художественной и технической составляющих архитектуры, и установление границы, за которой они расходятся. Стандартизация практической механики жизни подразумевает не превращение людей в роботов, напротив – освобождение их существования от большого количества бесполезного мертвого груза с тем, чтобы позволить им на более высоком уровне свободно развиваться.

Слишком часто наши истинные намерения понимались и все еще понимаются превратно, а именно: в нашем движении видят попытку создать некий «стиль» и распознают во всяком здании и предмете, где, как кажется, отвергнуты орнамент и исторические мотивы, примеры воображаемого «стиля Баухауса». Это противоречит нашим стремлениям. Цель Баухауса не в распространении какого бы то ни было «стиля», системы или догмы, а лишь в оказании живительного воздействия на дизайн. «Стиль Баухауса» стал бы лишь признанием поражения и возвращением к той губительной инерции, к тому впавшему в застой академизму, для борьбы с которым я всё это и начинал. Мы старались сформулировать новый подход, который поможет развить творческое сознание всех участников нашего дела и который в конечном итоге приведет к новому пониманию жизни. Насколько мне известно, Баухаус был первым учебным заведением в мире, осмелившимся воплотить этот принцип в конкретной программе. Разработке его программы были предпосланы исследования условий индустриальной эпохи и ее непреодолимых тенденций.

вернуться

2

Из заявления, сделанного мною для журнала The Architectural Record в начале деятельности в качестве профессора архитектуры в Гарвардском университете (май 1937).

вернуться

3

См.: Gropius W. The New Architecture and the Bauhaus, London, Faber & Faber, 1935. W. Gropius Education towards Creative Design // American Architect and Architecture, New York. May 1937. The Gropius Symposium // The American Academy of Arts and Sciences, Arts and Architecture, California. May 1952.

3
{"b":"602832","o":1}