Walter Gropius

Scope of Total Architecture

Collier Books

Данное издание осуществлено в рамках совместной издательской программы Музея современного искусства «Гараж» и ООО «Ад Маргинем Пресс».

Published by arrangement with Harper, an imprint of HarperCollins Publishers.

Издательство благодарит литературное агентство Andrew Nurnberg за помощь в получении прав на издание настоящей книги.

Перевод – А. С. Пинскер

Редактор – Иван Саблин

Предисловие – Александра Селиванова

Оформление – ABCdesign

Copyright 1943, 1949, 1952, 1954, 1955, by Walter G. Gropius

© Пинскер А. С., перевод, наследники, 1971

© Селиванова А., предисловие, 2017

© ООО «Ад Маргинем Пресс», 2017

© Фонд развития и поддержки искусства «АЙРИС»/IRIS Foundation, 2017

Вальтер Гропиус – ключевая фигура архитектурного пантеона ХХ века, стоящая в одном ряду с Фрэнком Ллойдом Райтом, Ле Корбюзье и Мисом ван дер Роэ. Основатель Баухауcа и теоретик модернизма, Гропиус на протяжении десятилетий последовательно задавал ключевые вопросы, целясь в наиболее болезненные точки современной архитектуры, и зачастую формулировал исчерпывающие ответы. Доказательство его беспримерной последовательности – эта книга-манифест, изданная в 1955 году. В ней собраны эссе, статьи, записи выступлений архитектора за тридцать лет: самая ранняя из глав книги – «Индустрия домостроения» – впервые была опубликована в виде статьи в 1924 году, самая поздняя – «Архитектор – ведóмый или ведущий?» – в 1954-м. Обе органично вошли в структуру книги, доказывая, что Гропиус не менял убеждений, а лишь выверял на практике (как в первом случае) и развивал концепции, впервые намеченные в эпоху Баухауcа.

Несмотря на то что и он сам, и его книга неразрывно связаны с термином «модернизм», все эти годы архитектору приходилось бороться с прочно приставшим к его проектам определением «интернациональный стиль» (потому что, как и советские конструктивисты, он пропагандировал метод, но критиковал стиль и любые «измы» как внешние и незначительные характеристики архитектуры). И в этом он, скорее всего, не преуспел – этот ярлык, со всем комплексом ложных интерпретаций максимы Ле Корбюзье «дом – машина для жилья», снять ему так и не удалось, несмотря на популярность книги.

Американским и европейским читателям давным-давно знакомы не только сами концепции Гропиуса, но и их анализ; уже более полувека «Круг тотальной архитектуры» считается одной из основ архитектурной теории новейшего времени. Для российского же читателя, включая многих архитекторов, это по-прежнему практически новый текст. Архитектурная теория ХХ века не включена в обязательную программу отечественных архитектурных вузов и изучается эпизодически или факультативно. Если текстам Ле Корбюзье, в частности «Модулору», в СССР повезло, то «Круг тотальной архитектуры» остался практически неизвестным. Впервые на русском языке фрагменты книги были опубликованы на страницах журнала «Декоративное искусство» в 1965 году (№ 4). Затем, в 1971 году (через два года после смерти Гропиуса), «Круг тотальной архитектуры» вышел отдельной книгой тиражом 13 000 экземпляров. Инициатор издания, искусствовед Владимир Таласов, дополнил тогда перевод материалами и выступлениями архитектора, касающимися деятельности Баухауса, Ульмской школы, и его самыми последними статьями начала 1960-х годов.

Со времени выхода книги на русском языке прошло 46 лет, однако многие поднимаемые Гропиусом темы – конфликт между ростом и плотностью городов и сохранением человеческого масштаба, отношения высотной и малоэтажной застройки, противопоставление интернационального и регионального, взаимодействие с заказчиком и место собственных амбиций архитектора – по-прежнему актуальны. Что касается оставшихся, казалось бы, в другой эпохе идей саморегулируемых общин, где застройка и благоустройство планируется не городом, а приглашенными проектировщиками, то эти схемы неожиданно тоже оказываются работающими. По такому «горизонтальному» принципу «коммунального» планирования сейчас, в 2000-е и 2010-е годы, успешно решаются многие проблемы крупных городов, в частности Лондона (случай с Койн-стрит) и Нью-Йорка (Хай-Лайн). Так концепция «экспериментальных общин» Гропиуса проросла и обрела новые формы, которые, к сожалению, уже не связываются с их изобретателем.

Выдвинутая Гропиусом идея архитектуры, живущей по демократическим принципам и позволяющей сохранить «индивидуализм деятельности при общем знаменателе форм выражения», оказалась гибче и шире модернизма – тех рамок, в которые творчество архитектора безуспешно пытались втиснуть на протяжении всего ХХ века.

Александра Селиванова

Творчество и любовь к красоте – вот непременные условия счастья. Время, не признающее этой бесспорной истины, не получит ясного визуального воплощения: образ его выйдет нечетким, а творения никого не восхитят.

С юных лет я остро переживал хаос и уродство современной рукотворной среды – в противоположность единству и красоте старых городов доиндустриальной эпохи. Время шло, и я лишь сильнее убеждался в том, что обычный способ, к которому прибегают архитекторы, подправляя доминирующую картину распада тут и там красивыми зданиями, никуда не годится, что вместо этого следует сформировать новую систему ценностей, основанную на тех принципах, что дали бы единое выражение мыслям и чувствам нашего времени.

Тому, как прийти к такому единству, которое и станет зримым выражением подлинной демократии, посвящена эта книга. Она составлена по большей части из статей и лекций, созданных, за немногими исключениями, в Гарварде, где с 1937 по 1952 год я руководил архитектурным факультетом.

Я хотел бы выразить благодарность моей жене Изе, урожденной Франк, которая побудила меня издать эту книгу, а также сортировала и редактировала мои рукописи.

Введение[1]

Открывая новую главу моей жизни, которая – вопреки обычным ожиданиям человека за семьдесят – кажется не менее бурной и рискованной, чем предшествующий этап, я чувствую себя так, как будто весь оклеен ярлыками – быть может, до полной неузнаваемости. Определениям вроде «стиль Баухауса», «интернациональный стиль», «функциональный стиль» практически удалось скрыть таящееся во всем этом человеческое начало, и потому мне так хочется произвести несколько трещин в оболочке, которой облепили меня некомпетентные люди.

Когда молодым человеком я впервые обратил на себя внимание публики, мне было досадно видеть, как расстроена мать, недовольная упоминанием моего имени в газетах. Сегодня я слишком хорошо понимаю ее опасения, ибо узнал, что в наш век торопливых публикаций и дефиниций известность, похоже, пристает к личности, как наклейка к бутылке. Я постоянно ощущаю потребность сбросить с себя эти наслоения, чтобы за всеми ярлыками и наклейками вновь проступил человек.

Мне сказали, что в госпитале имени Майкла Риза, где я в течение последних восьми лет был консультантом по архитектуре, посадят дерево, которое, возможно, будет носить мое имя. Так вот, я хочу, чтобы туда слетались птицы всех мастей и форм, не мешая при этом друг другу. Мне не хотелось бы свести их к видам с квадратными хвостами или обтекаемыми контурами, с признаками интернационального стиля или в наряде от Баухауса. Короче говоря, я хочу, чтобы это было гостеприимное дерево, откуда доносилось бы самое разнообразное пение – только не фальшивые звуки имитаторов.