Я рассмеялся.

— Подожди здесь, Молли. Я куплю тебе билет.

— Тебе лучше позаботиться о моей безопасности, — сказала она, следуя за мной к турникету.

— Если тебя это успокоит, — заметил я, — у меня черный пояс по карате.

— Это и впрямь немного меня успокоило. Неудивительно, что ты считаешь, будто бы Редферн — безопасное местечко. Ты, наверное, самый опасный житель во всем пригороде!

— Не исключено, что ты права…

Ее отец наверняка согласился бы с этим замечанием.

Когда мы дошли до платформы, Молли по-прежнему сжимала свою сумочку мертвой хваткой. Я рассмеялся.

— Молли! Отсюда виден твой дом.

Я осторожно развернул ее к окну. Всего в нескольких метрах от нас высилась громада Беннелонгских апартаментов. Молли, обидевшись, повернулась ко мне.

— Меня возит водитель с тех пор, как я научилась ходить. Мне просто здесь непривычно.

По крайней мере, она слегка расслабила мертвую хватку, отпустив ручки сумочки. Я вдруг с опозданием подумал, нужна ли вообще была поездка в Редферн, если Молли уже сейчас нервничает, но я был слишком поглощен происходящим, чтобы сейчас всерьез размышлять об этом. Если она на самом деле хочет пережить «решающий момент», ей не стоит ограничивать свое общение, вращаясь только в центре Сиднея. Подойдя к лавке, я уселся. Нахмурившись, Молли осторожно присела на краешке скамейки, наверняка неспроста — лавка была грязная.

— Тебя собираются отвезти туда, где тебе не будет комфортно, и посмотреть, что из этого выйдет, — пробормотала она.

— Думаешь, я чувствовал себя на набережной, как дома?

Подумав с минутку, она произнесла:

— Вполне справедливо… И где же конечный пункт нашего приключения?

— В «Исключительно тайском», — сказал я, — это ресторан рядом с моим домом.

— Хорошо, — произнесла она и улыбнулась. — Думаешь, я не заметила, что билет, который ты купил мне, только в один конец? Может, мне надо было взять вещи для ночевки?

— Сомневаюсь, что ты захочешь заночевать у меня, но, уверяю, ты сможешь вызвать свою машину, а не возвращаться на электричке.

Я рассмеялся.

— Почему я не могу остаться у тебя?

— Я живу в доме на две семьи, у нас общая стена. Пожалуйста, пойми меня правильно. Лично мне мой дом нравится, но ему далеко до Беннелонгских апартаментов, — произнес я несколько сухо.

Молли пожала плечами.

— Я с нетерпением жду, когда увижу, где ты живешь, и познакомлюсь с твоим испорченным песиком.

Я не очень поверил ее словам.

— Мы продолжим наши игры с листа?

— Кто говорит, что я хочу с тобой снова переспать? — ядовито спросила она. — Я вообще-то предпочитаю сексуальных партнеров, которые не будят меня в семь часов утра по субботам.

Я улыбнулся ей.

— Ты несильно жаловалась.

Улыбка Молли потухла, глаза потемнели. Она вспоминала.

Появилась электричка. Взяв меня за руку, Молли поднялась, но тотчас же разжала пальцы. Я же захотел снова взять ее за руку и крепко держать. Мне понятна была особая осторожность с ее стороны, я уважал Молли за благоразумие, но такое неверие в свои силы…

Когда электричка нырнула в туннель, по которому должна была доставить нас в Редферн, я следил за отражением Молли в окне на противоположной стороне вагона. Девушка разглядывала вагон, взгляд ее округленных глаз остановился на информационных плакатах, украшенных жевательной резинкой и граффити.

— Разве здесь не лучше, чем на набережной? — съязвил я.

Она встретилась со мной взглядом в стекле окна.

— Ты надо мной издеваешься.

***

Если я считал, что в вагоне ее глаза округлились, то по дороге через Редферн к ресторану они приобрели размеры небольших блюдец. Она держалась намного ближе ко мне, чем если бы мы гуляли сейчас в центре. Когда нам навстречу кто-то шел, она тотчас же отступала в сторону. Готовность Молли уступать всем дорогу выдавала тот дискомфорт, который она сейчас испытывала.

Создавалось впечатление, что я взял ее с собой в зону военных действий. На самом деле Редферн представляет собой благородный пригород с пестрым, постоянно меняющимся составом населения. Здесь находились модные кафе, заполненные местными богатеями в одежде от известных дизайнеров. В такие места захаживала бы и сама Молли, очутись они в нескольких километрах к северу. Однако когда мы приблизились к кварталам невдалеке от моего дома, появились пустые магазины с исписанными граффити металлическими ставнями, потом мы увидели сгоревшую машину, стоявшую частично на тротуаре и окруженную полицейской лентой. Возле ресторана стояла брошенная продуктовая тележка, заполненная какой-то гниющей дрянью. Под ней валялся пустой шприц. Молли не сводила с этого зрелища глаз, пока мы шли мимо.

— О чем ты думаешь? — наконец задал я вопрос.

— Мне здесь не по душе, — ответила она, когда же я хотел ей что-то сказать, то она резко меня одернула. — Я не сноб, просто… я тебя предупреждала, что я лентяйка, а ты заставил меня преодолеть пешком полмира в поисках какого-то мифического ресторана.

Я рассмеялся и, положив руку ей на талию, увлек ко входу.

— Мы уже пришли.

Молли посмотрела на меня.

— И кто теперь шутит?

Ресторан находился за аптекой. Своего фасада с выходящими на улицу окнами не было. Вход представлял собой длинный зацементированный «туннель», весь покореженный вандалами. Электрическая лампочка перед входом мигала.

Заведение имело намного более сомнительный внешний вид, чем на самом деле было внутри.

— Доверься мне.

Рассмеявшись, я ступил в «туннель», мягко увлекая Молли за собой. Вздохнув, девушка подошла ко мне, и мы зашагали по «туннелю» рука об руку.

— Ты что, специально выбрал во всем городе именно это место, куда можно попасть лишь по темному, страшному коридору, чтобы что-то мне доказать?

В ее голосе звучал упрек.

— Я постоянно здесь ем. Местечко — просто изумительное.

Когда мы вошли вовнутрь, нас радушно приветствовала владелица. Она попросила нас подождать в небольшой прихожей, пока она искала нам свободный столик.

Молли умолкла. Она внимательно рассматривала пол под ногами. Я видел, как эмоции на ее лице сменяли друг друга… Она испытывала неловкость… нервничала… Молли приняла более непринужденную позу и потянулась рукой, чтобы пригладить сбившуюся набок челку. Я вдруг понял, что это движение она делает всякий раз, когда испытывает беспокойство.

— Еда здесь просто замечательная, — заверил я.

В ресторанчике «Исключительно тайское» подавали по-настоящему вкусную еду, но оформление заведения производило неприятное впечатление. Мебель была «разношерстной». Возле некоторых столиков стояли даже пластмассовые садовые стулья. Казалось, что скатерти и столовые приборы были собраны отовсюду. Я подумал, насколько же этот ресторанчик не похож на тот, на набережной. Еще одно яркое напоминание о том, насколько мы с Молли не похожи.

Пожалуй, я настолько привык бывать здесь, что просто перестал обращать внимание на всю эту безвкусицу, резко контрастирующую с кулинарным богатством, к которому привыкла Молли. Теперь мне еще больше захотелось поразить ее свежей вкусной едой и хорошим обслуживанием. Стоя и наблюдая за ней, я вдруг ощутил неуверенность в сделанном мной выборе, но даже после этого верх взяло мое упрямство.

Я такой, какой я есть, и это местечко я люблю посещать, здесь я чувствую себя как дома. Я не могу влиять на ее восприятие ресторанчика «Исключительно тайское». После обеда она увидит мой дом таким, каким он есть. Она должна или как-то смириться с моей жизнью, или нет. Мне хотелось, чтобы ей понравился этот день, проведенный нами вместе. Мне хотелось, чтобы Молли понравился этот вид, открывающийся из окна в мой мир, но даже если этому не бывать, я не стану стесняться и все равно покажу то, что намеревался. Я горжусь тем, кем являюсь. Я рад был показать Молли оборотную сторону жизни Сиднея. Ее слишком долго держали в неведении, защищая от всего. Даже она это понимает.