Когда я проснулась, то сразу же поняла, что время сейчас ближе к вечеру. Я проспала, не услышав будильника. Приняв душ и помыв голову, я надела первое, что попало мне под руку. Почти бегом я преодолела квартал, отделяющий отель от больницы. Задержалась я только для того, чтобы, заскочив в ресторан, прихватить там большую коробку с горячими суппли[5]. Пока я бежала по коридору к отделению интенсивной терапии, взгляд мой остановился на моем отражении в тонированном стекле окна. Я застонала. После долгого сна и душа, как ни странно, я выглядела даже хуже, чем прежде. Мои не до конца высушенные волосы свалялись в нечто шаровидное. На мне была юбка с геометрическим орнаментом оранжево-розово-голубых цветов и желтый в полоску топик. Мне пришло в голову, что в этом наряде я похожа на клоуна. Я истерически рассмеялась.

В палате Лео я застала Крейга Уокера и незнакомого мне врача. По выражению лица мужа я сразу же поняла, что вести добрыми никак не назовешь. Я застыла перед стеклянной дверью. Пальцы впились в ручку. Ко мне подошла Альда.

— Входите, — мягким тоном сказала она. — Это невролог. Сегодня Лео проходил диагностические исследования. Сейчас они обсуждают их результаты.

Стараясь успокоиться, я толкнула дверь и вошла в палату. Трое мужчин посмотрели на меня, я — на Лео.

— Извините, что прерываю. Ты не против, чтобы я вошла? Извини. Я проспала, не услышала будильник.

— Входи, — сказал Лео. — Тебе тоже надо это знать, полагаю…

— Это доктор Фида, — представил мне Крейг врача, — невролог Лео. Я буду переводить.

— Привет, миссис Стефенс, — протягивая мне руку, произнес доктор Фида.

Пожав ее, я тоже поздоровалась.

— Мне проводили томографию и всестороннее неврологическое обследование, — сообщил Лео.

— Доктор Фида как раз объясняет наши предположения по поводу проблем, вызвавших трудности с движением нижней части тела Лео, — спокойно сообщил Крейг.

В течение последующих нескольких минут я внимательно слушала Фиду и Крейга, пытаясь понять, что они имеют в виду. Лео утратил способность хорошо координировать движения мышц ног и даже держать равновесие в стоячем положении. Эти симптомы, судя по всему, вызваны наличием трещины в черепе и сопутствующим отеком мозга. Пока рано говорить, насколько долгим будет восстановление. Врачи рекомендовали Лео интенсивную реабилитационную программу поддержки, пока мозг будет исцелять сам себя.

— Ваши прогнозы оптимистичны? — спросил Лео.

Тон дискуссии заставил меня нервничать. Мне хотелось взять Лео за руку, но я не хотела ставить его в неудобное положение.

— Пока еще рано делать долгосрочные прогнозы, Лео, — произнес Крейг. — На снимках мы видим, что вашему мозгу была нанесена определенная травма, но мозг — удивительный орган. Даже при необратимом повреждении он может со временем сам себя излечить, адаптироваться с помощью терапии.

— Мне просто надо знать, что я снова смогу ходить, — тщательно подбирая слова, сказал Лео. — Я понимаю… ну… Я ничего не требую… просто, если я не смогу ходить…

Он запнулся. Теперь я возьму его за руку и не отпущу, если он не выдернет ее. Я буду крепко сжимать его пальцы. Пусть Лео ни на секунду не усомнится в том, что я буду его поддерживать и во всем ему помогать.

Доктор Фида и Крейг в течение нескольких минут что-то тихо обсуждали по-итальянски. Я видела лицо Лео. Он очень боялся, но при этом прилагал огромные усилия, чтобы ничем не выдать своего страха. Наконец, он встретился со мной взглядом, и я одарила его обнадеживающей улыбкой. Лео в ответ не улыбнулся, но и не отвернулся.

— Ваш лучший шанс восстановить двигательные функции — как можно быстрее приступить к программе реабилитации. Мы не можем дать какие-либо гарантии, Лео.

— Я знаю, что миллионы людей во всем мире живут полноценной жизнью в инвалидных креслах, — с напряжением в голосе произнес Лео, — но я не смогу. Я не смогу работать, если я прикован к креслу. Ничего в моей жизни не будет идти по-прежнему, если я не смогу ходить.

— Всегда есть возможность привыкнуть и приспособиться, — мягко сказал Крейг. — Вам следует упорно добиваться своего. Первый шаг к выздоровлению — отдых и покой. После этого вас подключат к реабилитационной программе. В Сиднее разработано несколько успешных программ мирового уровня по реабилитации пациентов с черепно-мозговыми травмами.

— А амнезия Лео? — поколебавшись, напомнила я.

— Мы уверены в том, что со временем память вернется, — сказав это, Крейг повернулся к Лео. — В вашем случае, когда пациент забыл только определенную часть из своего прошлого и способен запоминать все, что с ним происходит в настоящий момент, исцеление происходит довольно быстро. Скорее всего, утраченные воспоминания будут возвращаться, нарастая, словно снежный ком.

— Я уже кое-что припомнил, — сообщил нам Лео.

Я удивленно взглянула на мужа. Судя по тому, что Лео в этот момент смотрел на меня, эти воспоминания касались нас обоих. Тепло, светящееся в его взгляде, подсказало мне, что воспоминания эти должны иметь отношение к более раннему периоду нашего брака.

— Обнадеживает, — сказал Крейг.

— Я могу как-то ускорить этот процесс? — спросил Лео.

Я с энтузиазмом закивала головой, поддерживая его намерение.

— Да, — воскликнула я. — Есть лекарство или терапия, чтобы Лео быстрее все вспомнил?

— Нет, боюсь, что не в этом случае. Время и терпение — ваше лекарство.

Мы с Лео разочарованно вздохнули.

— А теперь хорошие новости, — продолжал Крейг. — Вы сможете выдержать перелет, летите, когда сами сочтете возможным, но только не коммерческим рейсом, а самолетом медицинской службы.

— Я найму медицинскую команду. Полетим нашим реактивным самолетом, — предложила я.

Крейг кивнул.

Невесело рассмеявшись, Лео сухо произнес:

— Ну конечно! Наш реактивный самолет! Как я мог о таком забыть?

Сарказм его тона мне совсем не понравился. Это напомнило мне о недавнем прошлом, поэтому я среагировала более бурно, чем следовало.

— Ты хочешь домой или нет? — резким тоном спросила я.

Медики удивленно взглянули на меня. Я покраснела и постаралась все объяснить, избегая острых углов.

— Самолет принадлежит родителям, но я могу им пользоваться. Мы сможем вернуться домой, когда пожелаешь, Лео, если ты вообще этого хочешь.

Перед тем как врачи уже собирались уйти, я быстро передала Лео коробку с суппли и сказала, что мне нужно отлучиться в уборную.

Вышедшего из палаты Крейга я перехватила в коридоре.

— Как вы себя чувствуете, Молли?

— Хорошо, — ответила я. — Я прошу у вас совета.

— Постараюсь помочь, чем смогу.

— Мы… — я запнулась, пытаясь подобрать подходящие слова, чтобы объяснить ту ситуацию, в которую попала.

В то же самое время мне не хотелось рассказывать о том плачевном состоянии, в котором пребывал наш брак, пусть даже вскоре я попрощаюсь с этим врачом и никогда больше его не увижу.

— Вы говорили, что нельзя волновать Лео. Насколько это важно? До какой степени? Лео так много забыл, что я даже не знаю, с чего начинать, чтобы расшевелить его воспоминания. Я даже не знаю, что можно ему рассказывать.

— Я бы предложил прислушиваться к собственной интуиции. Полагаю, вы сами лучше знаете, когда он будет готов все узнать.

Я смотрела в пол, стараясь придумать, как практически воплотить в жизнь совет Крейга.

— Мне кажется, вам самой решать, что ему нужно знать, Молли, — мягко прибавил врач. — Ваша роль сейчас похожа на работу туристического гида. Пока Лео полностью не исцелится, будет лучше, если вы позволите ему самому изучать мир вокруг себя, но при этом сообщайте мужу все необходимое, чтобы он понимал то, что видит.

Некоторое время мне понадобилось на то, чтобы успокоиться. По возвращении в палату я застала Лео за поеданием суппли. Теперь он свободнее сидел на койке, не опираясь спиной о подушки. Рядом с ним на столике лежала газета. Лео явно возвращался к прежним привычкам.