Суррей прибыл в Четсуорт раньше Пельдрама и тотчас же созвал своих товарищей.

– Друзья, – начал он, – я привез дурные вести; заговор открыт, самые важные его члены задержаны, наше пребывание здесь немыслимо. Филли, бегите в замок, сообщите там, что я сказал, и потребуйте уничтожения всех писем и документов. Бегите скорей, скорей! А вы, все остальные, займитесь приготовлениями к отъезду.

Филли пустилась бежать, остальные же устремились исполнять приказания Брая.

Филли была теперь так известна в замке, что без особенного труда пробралась к Тони. Исполнив поручение, она хотела покинуть замок, но как раз в это время были усилены караульные посты, и каждый, желавший выйти из замка, не выпускался оттуда. Филли оказалась задержанной, как бы в плену вместе с другими.

Легко сообразить, от кого исходили эти строгости. Вскоре после Суррея в Четсуорт прибыл Пельдрам, и, если бы Суррей приехал немного позднее, оба они встретились бы на большой дороге.

Когда Пельдрам, как уже опытный полицейский, распорядился насчет главного, он пожелал повидать своего достойного товарища, что привело его к дому, где находились особы, казавшиеся ему подозрительными.

Из числа их Джонстон отправился на двор, чтобы седлать лошадей, Брай отправился к хозяину проверить и уплатить счет, а Суррей беспокойно ходил по комнате, где недавно все были в сборе. При этой ходьбе он приблизился к окну и бросил взор на улицу. Вдруг он отскочил от окна и схватился за меч.

– Так и есть! Этот проклятый ищейка напал на наш след! – воскликнул Суррей, после чего поспешно выбежал на двор и сказал Джонстону: – Поторопитесь, на наш след уже напали.

Брай, покончивший расчеты с хозяином, вышел как раз в это время на лестницу.

– Вальтер, Вальтер! – крикнул Суррей пониженным голосом. – Оглянитесь!

Пельдрам, стоявший со своим товарищем пред домом, увидел Суррея и, тотчас узнав его, воскликнул:

– А!.. Он самый! Это хорошо, Гекки, нам решительно повезло. Пойдем, но имей в виду, что нам придется здесь иметь дело с настоящими мужчинами.

Оба поспешно направились к дому и уже подошли ко входу, когда на лестнице показался Брай.

– Черт возьми! – воскликнул Пельдрам. – И этот еще? Наш урожай будет обилен.

Брай услышал предостерегающий голос Суррея и также сейчас узнал Пельдрама.

– Берегись! – обнажив меч, крикнул он вместо ответа на слова Пельдрама, и прежде чем оба друга успели оглянуться, страшный удар по голове сбросил того окровавленным на землю.

– Вперед, Гекки! – закричал Пельдрам, падая обессиленный.

– Ты – Гекки? – воскликнул Брай, ловко парируя удар своего второго врага. – А, черт побери, с тобой-то и хотелось мне встретиться! Получи это за графа Нортумберленда.

Брай, говоря это, намекал на эпизод, когда Гекки буквально продал только что названного графа, попавшего в его руки.

Удар Вальтера был так меток и силен, что голова прежнего разбойника оказалась почти отрубленной, и он с предсмертным хрипом упал на землю.

– Что случилось? – воскликнул хозяин, выбегая на двор.

Все обитатели дома также столпились у места происшествия.

– Бандиты, разбойники хотели ограбить нас, – ответил Брай. – Нам нет надобности торопиться, друзья.

Суррей также подошел поближе. В это время появился солдат из замка и направился к Суррею.

– Вы должны спешить, – тихо сказал он, – молодая дама в безопасности.

– Задержите этих людей! – простонал Пельдрам.

– Кто же вы? – спросил солдат.

– Пойдемте, Брай, нам лучше уйти!

Брай и Суррей вышли на двор. Лошади были готовы, всадники вскочили на седла и выехали через открытые ворота на улицу, где уже собралась толпа. Вскоре после этого Суррей, Брай и Джонстон далеко оставили за собой Четсуорт.

– А Филли? – спросил тогда Брай.

– Она в безопасности, – ответил Суррей.

– Куда мы направим свой путь?

– Я сам еще не знаю этого.

Гекки скоро испустил свой последний вздох, но Пельдрам быстро оправился, и все происшествие явилось в настоящем освещении. Его полномочия были таковы, что приказания должны были исполняться, а последние клонились к увеличению строгих мер, касавшихся заключения Марии Стюарт.

Вследствие новых распоряжений королева была разлучена со своей свитой, ей оставили только две комнаты и одну женщину для услужения. Случайно выбор пал на Тони.

При обыске в замке, в прежних комнатах Марии и в принадлежавших ей вещах все-таки ничего не нашли.

Присутствия Филли в замке тоже, казалось, никто не замечал; конечно, она держала себя по возможности в тени. Среди людей, не знавших ее, она слыла за служанку леди Джейн Сейтон. К тому же она так изменила свою внешность, что ее и не могли узнать.

Как только явилась возможность, Пельдрам послал свои донесения Берлею.

Следствие по делу Норфолка длилось до января 1572 года. Наконец двадцать четвертого числа этого месяца состоялся суд в большом Вестминстерском зале. Норфолка обвиняли в намерении лишить королеву Елизавету престола и жизни, в желании вступить в брак с Марией Стюарт, к которой он, как судья над ней, должен был относиться как к убийце и нарушительнице супружеской верности, а также в изменнических сношениях с папой римским, испанским королем и другими врагами.

После предъявления и признания доказательств, герцогу дано было право защищать себя, что он и исполнил, в общем, с ловкостью, умом и убедительностью. Одно лишь было позорно с его стороны – он с презрением говорил о браке с Марией Стюарт. Но его защитительная речь не увенчалась успехом. После долгого совещания члены суда единогласно приговорили его к смерти. Приговор был объявлен герцогу в тот же день, и он выслушал его спокойно.

– Милорды, – сказал он, – я умираю верным моей королеве, насколько это только возможно. Вы вытолкнули меня из своего круга, но я надеюсь вскоре быть в лучшем кругу. Я не прошу никого из вас ходатайствовать за мою жизнь. Для меня все кончено. Но я прошу вас быть моими заступниками у ее величества, чтобы она не лишила своей доброты моих бедных осиротелых детей, уплатила мои долги и не оставила в нищете моих бедных слуг.

Пред смертью познается настоящий характер человека. Поступив недостойно относительно Марии, Норфолк, несмотря на свою речь на суде, написал еще письмо Елизавете, в котором выражал свое раскаяние, молил о милости и в особенности просил монархиню позаботиться о его детях.

Совершенно иначе поступила Мария по отношению к нему. Вскоре после того, как были увеличены строгости ее заключения и она еще не подозревала, что процесс Норфолка примет столь печальный оборот, она также написала Елизавете, прося о смягчении своей участи, но эта просьба осталась без внимания. Услышав о смертном приговоре Норфолку, Мария плакала день и ночь и объявила, что смерть Норфолка принесет ей более огорчения, чем кончина ее первого супруга Франциска II, которого она все же бесконечно любила.

В эти часы ее скорби Филли удалось пробраться к ней и посоветовать обратиться лично к Елизавете с просьбой о помиловании Норфолка. Мария ухватилась за эту мысль и написала трогательное письмо, которое Филли взялась передать.

Храбрая женщина, с вверенным ей письмом, покинула Четсуорт и отправилась в Лондон, прежде всего к своей матери.

Графиня Гертфорд, следившая со вниманием и не без сердечного волнения за текущими событиями, приняла ее с радостью. В это же время Филли написала следующее письмо своему мужу Лестеру:

«Милорд, мой господин и повелитель! Вы, быть может, рассердились на меня за то, что я без Вашего разрешения покинула указанное Вами мне местопребывание, и, быть может, думаете, что вследствие пережитых Вами обстоятельств я изменилась к Вам в своих чувствах. С первым я мирюсь, но второе было бы заблуждением с Вашей стороны. Я ушла с намерением быть Вам полезной, и мне было больно, что Вы не выказали мне доверия, которым наградили дурных, вероломных людей. Моя любовь к Вам осталась неизменной; я готова быть Вам служанкой – всем, чем хотите, как это уж и было. Никогда не бойтесь, что я предъявлю к Вам какие-нибудь требования или претензии. Взамен этого я делаю это для другой особы, страдания которой так же велики, как незаслуженны. С чувством удовлетворения и радости я узнала, что вы не играли никакой деятельной роли во враждебной ей партии. Эта причина дает мне смелость просить Вас передать прилагаемое письмо несчастной королевы Марии Стюарт в руки королевы английской. В этом письме королева просит о помиловании Норфолка. Ведь герцог был также и Вашим другом. Итак, я по-прежнему близка Вам; прикажите только – и у Вас сейчас же будет Ваша Филли».