Только сейчас, глядя в серые глаза, полные холодного пренебрежения и злобы, я поняла.

Он так и не стал мне близким по духу, тем, кого можно понять с полуслова и который в ответ понимает тебя. Он так и остался чужаком на моей собственной планете, где пёс Мартын из питомника, сдаётся, понимал работницу Наташу куда больше.

– Вернулась? – холодно бросил парень, сжимая в руке ключи от машины.

Желваки на скулах и тонкая линия губ. Деланное равнодушие и брезгливость. Какую красоту я в нём нашла? К чему тянулась? Судорожно хватала ртом воздух и вздрагивала от наслаждения, когда.

– Да, – только и бросила в ответ, впиваясь ногтями в ладони.

Отвратительная сцена, гадкая, невыносимая. И только я в этом виновата, нужно было прекратить весь этот балаган до похода в ЗАГС, пожалуй, стоило распрощаться с ним ещё до предложения руки и сердца.

Казалось, напряжение между нами можно было резать ножом, и ни он, ни я не обращали внимания на проносящиеся автомобили, на нецензурные выкрикивания из салонов, на слепящее солнце, готовое расплавить нас своими лучами. На Ранделла мне было страшно оглядываться, хотелось, чтобы и Димка его не заметил. Наверняка, он сделает точно такие же выводы, что и брат, а мне. Безразлично, что парень обо мне подумает, но всё же он не заслуживает такого унижения.

Будто прочитав мои мысли, озвучил:

– Уже нового нашла? – кривя губы в подобии улыбки, с пренебрежением бросил Проворов, и я от досады скрипнула зубами.

Заметил. И подумал именно о том, чего я опасалась.

– Это не то, о чём ты думаешь. – Процедила сквозь зубы, сама себя ненавидя на эту глупую фразу, прямо как в любой мыльной опере.

Ведь глупо доказывать обратное, всё равно он уже всё для себя решил. А может быть, и не стоит оправдываться?

– Серьёзно? – усмехнулся Дима и сделал ко мне шаг, оказавшись на расстоянии вытянутой руки. – А что же это?

Срывая маску и показывая настоящее лицо: застланные злостью глаза и брезгливая усмешка, он рассматривал меня, будто готовился прихлопнуть на месте.

– Что угодно, – стараясь, чтобы эмоции не взяли надо мной верх, ответила спокойно. – Но только не то, о чём ты подумал.

Ещё шаг и на руке смыкаются сильные пальцы, тут же причиняя боль.

– Ты знаешь, Ташка, я бы с удовольствием придушил тебя, на глазах у всех, – процедил он сквозь стиснутые зубы, явно наслаждаясь моим страхом, который скрыть я не смогла. – Но не могу, не хочется руки марать о такую дрянь как ты!

Прикрыла глаза, стараясь сдержать стон боли – мне показалось, что сейчас хрустнет кость и рука попросту переломится от его захвата. Но неожиданно, или все же ожидаемо, мне на выручку пришёл господин советник:

– Отпусти её! – напряженный и не менее холодный голос, чем у моего неудавшегося мужа, вот только при всей своей злобе Димке далеко до Ранедлла, это всё равно, что кот шипит на овчарку.

– А я всё жду, когда же ты примчишься её выручать, – наигранное веселье сквозит в каждом слове Проворова, но руку он мою отпускать не торопится, как и ослаблять хватку.

– Примчался, – всё с тем же леденящим спокойствием подтвердил советник. – Отпусти Наташу, и мы с тобой поговорим, раз тебе так хочется.

– Дим, прекрати спектакль, это всего лишь мой знакомый. – договорить мне не дали, парень сомкнул пальцы на моём лице, заставляя кривиться от боли.

– Это я устроил спектакль?! Да ты что, Ташка! Это ты. – дальше полилась бы нецензурная брать, вот только парня буквально отшвырнуло от меня, так что я сделала пару шагов назад, пытаясь удержать равновесие.

– Я же попросил – отпусти её, – загородив меня собой, он спокойно повторил просьбу, произнесенную ранее.

Димка только разозлился сильнее. Мне стало жутко противно от того, что Ранделлу приходится участвовать в этой неприглядной сцене. Скулы и рука горели от боли, но куда больше меня волновала мысль – только бы они не решили друг другу начистить физиономии! Вот этого действительно не нужно!

– А она тебе уже дала? – ухмыляясь, спросил Димка и всё. это стало спусковым крючком.

Не знаю, как советник разобрал подтекст сказанного, но расстояние в пару шагов между ними сократил за долю секунды и не щадя сил врезал моего бывшему жениху. Проворов на ногах устоял, и даже не скривившись от боли, бросился вперёд, желая ударить в ответ. Вот только Ранделл. Подойти он ему не позволил, отправив теперь уже на асфальт ещё одним тяжелым ударом.

– Не надо! – наконец отмерла и подбежала к мужчине, положив руку на плечо. – Ему есть за что на меня злиться, – проговорила, пряча глаза, – так что не стоит его винить.

Я чувствовала на себя хмурый взгляд советника, но отступать была не намерена, а после вовсе развернулась и подошла к Димке, который сидел на асфальте, потряхивая головой, пытаясь отойти от удара.

– Прости, – проговорила твёрдо и подала руку, чтобы помочь ему встать.

Его ненависть понятна. Это же я его выставила посмешищем перед всеми – перед друзьями, родственниками, родителями, гостями. Перед совершенно незнакомыми людьми. Боюсь представить, каким униженным он себя чувствовал, да и чувствует до сих пор.

На меня он посмотрел злым взглядом и бросил в сердцах:

– Да пошла ты!

Устало покачав головой, я всё же повторила:

– Прости. – и направилась к машине.

*

С места я рванула, разгоняясь до сорока, шестидесяти, а потом восьмидесяти, девяноста, ста… Обычно в это время дороги пусты – до обеденного перерыва осталось чуть больше часа, и я неслась к мосту, мимо заводского ларька, где мы всегда покупаем хлеб, мимо телефонных вышек. Стационарный пост ГАИ замер безлюдным изваянием, так что никто не остановил нарушителя, а когда мы выехали за город, я резко сбросила скорость и свернула на обочину. Очередной сигнал ехавшего сзади авто пропустила мимо ушей, устало откинувшись на спинку кресла.

Ранделл молчал всё это время, да и о чём ему говорить? О том, что я натворила, он догадывается лишь со слов Сеньки, а мне. Мне попросту противно от самой себя!

– Я его бросила, прямо в ЗАГСе, прилюдно крикнув «нет» на вопрос регистраторши, согласна ли стать его женой. Для парня это. немыслимое унижение, так что я заслужила его ненависть.

Заговорить решила сама, не дожидаясь его вопросов.

Советник молчал долго. А потом осторожно провёл по моему запястью пальцами, так что я вздрогнула и опустила взгляд на свою руку. Отголосок боли от слишком сильной хватки Димки затухал, пока вовсе не исчез. Безусловно, магия – гораздо лучше заживляющих кремов.

– Как бы ты его не оскорбила, опускаться до физического насилия он не имел права.

Его голос звучал глухо, и каждая фраза была наполнена какой-то затаённой неприязнью. Или я себе всё это выдумала?

– Знаешь, я бы сама себя за этот поступок удавила, но… Почему-то не вышло иначе. Была уверена, что получится, что мои сомнения всего лишь предсвадебный мандраж, а там, стоя перед стервозной тёткой, отчётливо поняла – не смогу, не выдержу и сломаюсь.

Вряд ли мужчина хоть что-то понимал из обрывков фраз и глупых оправданий. Но мне и не нужна его жалость, мне нужен кто-то, кто способен просто выслушать. Почему выбор пал именно на Ранделла – это ещё один вопрос из разряда, где в ответ можно лишь развести руками.

– Мы встречались два года, это слишком долго, чтобы назвать глупостью и терзать себя сомнениями – твой человек или нет. Но я не определилась. Он просто был рядом, как привычка. Я следовала шаблону – есть молодой человек, который водит в кино или по ресторанам, дарит цветы и мелькает перед завистливыми подругами. Есть статус «состою в отношениях с.» Всё как у всех, я не была белой вороной, могла похвастаться «А мне Дима купил», «Мы с Димой решили», «Нам нравится то-то». Глупые девичьи мечты о том, чтобы не хуже, чем у других, а может быть и в сто раз лучше, дали трещину, когда я начала сходить с ума.

Рука, так и лежавшая на запястье, напряглась, а у меня вырвался нервный смешок.