– Вряд ли это можно назвать сумасшествием в прямом смысле слова. – произнесла, чувствуя щемящую боль в груди. – Несколько парней решили поиздеваться над дворнягой, а мне совесть не позволила пройти мимо, и. Не буду вдаваться в подробности, но я долго восстанавливалась после побоев, которые получила в ходе «спасательной операции», и в один прекрасный день поняла, что слышу голоса собак в своей голове. Это страшно.

Переведя дыхание, продолжила:

– Для тебя магия, духи и телепортация обычное явление, а мне казалось это невыносимой пыткой вдруг стать особенной, не такой как все. Люди бывают очень жестоки по отношению к тем, кто на их фоне та самая белая ворона. Рассказывать о своём «даре» – испугалась, меня бы попросту посадили на какие-нибудь психотропные препараты, и через время я превратилась бы в безвольный овощ.

Может быть, я утрирую, но почему-то Ранделлу захотелось рассказать о своих переживаниях и страхах именно в том свете, в котором это виделось мне на протяжении нескольких месяцев.

– А поделиться. С кем? Маму тревожить такими страстями я не стала, отца по той же причине не просветила, Сеньку ты видел, он бы ту ещё панику развел, а больше никому не решилась довериться. Кажется, в тот момент я поняла, что на самом деле при наличии человека, который желает стать моим мужем, справляюсь с проблемами, навалившимися на меня, одна. В день свадьбы одумалась и не совершила самую главную ошибку в своей жизни. Хотя, как на это посмотреть. Встречу с Двэйном тоже можно отнести к самой главной ошибке.

Я замолчала. Перевела взгляд на проносившиеся мимо автомобили, пытаясь унять сердце, которое билось быстро-быстро, будто пойманная в клетку птица. Очень часто бывает так, что, выговорившись кому-то, чувствуешь разочарование, начинаешь грызть себя вопросами – «Зачем? Вот зачем я всё рассказала? Нужно было промолчать.». Но в этот раз я почувствовала лишь удовлетворение. Мне, действительно, стало легче, будто тяжелый груз свалился с плеч, давая возможность дышать свободно.

Почему-то был не важен даже ответ мужчины, его одобрение или понимание, было уютно в тишине салона, где слышен лишь шум работающего кондиционера и бухтение мотора.

– Знаешь, – наконец проговорил Ранделл, – это прозвучит очень эгоистично, но я рад твоей ошибке.

Всё же, мы, девушки, странные существа. После действительно эгоистичных слов советника мне захотелось улыбаться во весь рот. Да и вопрос, с затаённой надеждой, сорвался с губ вопреки доводам разума:

– Правда?

– Правдивее не бывает, – голосом со смешливыми искрами отозвался он. – Ты только представь, кто бы ещё показал мне, насколько я добрый, и что из меня можно вить верёвки?

Я не выдержала – расхохоталась. Но посмотрев в глаза Ранделлу, тут же замерла, будто бы утонув в потемневших омутах.

– Поверь, однажды найдётся та, что и без взгляда собачьих глаз научится разводить тебя как мальчишку, – почему-то шёпотом произнесла я, боясь разорвать зрительный контакт.

Между нами будто бы установилась связь, особое притяжение, разрывать которое не было никакого желания. Но всё испортила реальность, ворвавшаяся громким рыком, промчавшегося мимо какого-то навороченного байка.

Советник хмыкнул, пряча улыбку, и пробормотал:

– Что-то я в этом очень сомневаюсь.

Отвечать не стала, лишь ухмыльнулась и включила поворотник, а про себя подумала:

«А я сомневаюсь, что такой красавец как ты останется бесхозным».

*

Простой дом с невысокой решётчатой оградой, цветником и обитый рубероидом гараж рядом с ним встретили нас привычной тишиной. Разве что стрекот кузнечиков, жужжание пчёл, да кудахтанье неугомонных кур прерывали её, напоминая о том, что жизнь тут всё же бьет ключом. По обе стороны от дома – сосновый лес, настоящий, а не жибленькая полоса посадок, здесь когда-то даже волки водились. Прямая дорога разделяла его на две части, а вдоль этой самой дороги стояли стройные ряды домов. Наш был самым демократичным, и на фоне местной «Рублёвки» смотрелся нелепым пятном, но я ни за что в жизни его не променяла бы на эти бездушные «дворцы».

Тягостное чувство после встречи с Димкой развеялось, будто и не было этой неприглядной сцены, да и во многом помог Ранделл – он всю дорогу расспрашивал меня о мире, его устройстве и всевозможных достижениях. Я делилась с ним всем, о чём знала, и за разговором не заметила, как позабыла о проблемах.

– Воздух здесь замечательный, – остановившись у машины, потянулась, готовая раскинуть руки и закружиться на месте.

Правду говорят – потеряв, начинаешь ценить. Так вот я почти потеряла всё это, почти поверила, что никогда не увижу ни родителей, ни ворчливого Сеньку, ни Лизу, не искупаюсь в холодной родниковой речке за домом под склоном крутого холма, не потреплю за ухом старую овчарку Джину, которая когда-то в детстве катала меня на широкой спине. Поэтому да, я готова обнять этот привычный мир и радоваться ему как маленький ребёнок.

– Да, – подтвердил мои слова папа, показавшись из гаража. – С непривычки голова может закружиться, – а это он уже бросил, застывшему каменной статуей, Ранедллу.

Попыталась найти во взгляде родителя настороженность или хотя бы каплю подозрения, но нет, он был искренне рад видеть не только меня, но и господина советника. Невольно закрались мысли: а не в магии ли дело? И вообще, насколько сильно Ранделл воздействовал на них? Мне уже стоит переживать? Поймала взгляд мужчины и он, будто мои мысли прочитал – закатил глаза к небу и скривил губы в ухмылке. А я что? Я ничего.

– Я скучала, – наплевав на то, что майка у отца перепачкана машинным маслом и засохшими пятнами белой краски, повисла на его шее.

– И я скучал, егоза, – неуклюже клюнул меня в щеку и подтолкнул в сторону дома: – Иди, мама уже заждалась тебя, там нужно помочь накрыть на стол.

Я с опаской оглянулась на советника. Оставлять его одного в обществе папы совсем не хотелось, мало ли что он у него спросит, а тот ответит. Хотя в осторожности Ранделла я была уверена, всё же.

– Иди, ничего с ним не случится, поможет он мне пока, – скептически хмыкнул родитель, и, не слушая возражений, отправил меня в дом.

Советник кивнул, подтверждая слова отца, и с улыбкой переспросил:

– Чем помочь?

Нет, кажется, я ничего в этой жизни не понимаю. Он только вчера свалился как снег на голову в этот мир, ничего не зная о наших законах, обычаях, привычках и тут же всё слёту!

И родителям моим байку наплёл, приправив магией, и теперь вот помогать взялся сам не знает в чём. А фантазия у папы богатая – он господина советника может заставить и тюки с сеном таскать, и клетку у свинок почистить, с него станется!

Но раз добровольно согласился, пусть теперь не жалуется.

Скинув балетки, прошла на веранду и тут же угодила в крепкие руки Лизки:

– Ташка! Это, правда, ты! Блин, я вчера так и не поверила до конца, что этот кошмар закончился! – голос, приглушенный объятьями, заставил меня вновь помрачнеть.

Милые мои, что же им пришлось пережить. Не успела я опомниться, как скрипучая дверь, ведущая в дом, открылась и на пороге, вооружённая половником, показалась мама.

Та без слов присоединилась к нашему тандему и тихонько всхлипнула.

– Не плачь, мам. Прости, – только и смогла выдавить из себя, пытаясь сдерживать такие же непрошенные слезы.

– Так, всё! – скомандовала родительница, отстраняясь и вытирая лицо тыльной стороной ладони. – У меня там блинчики горят, слышите? – и прежде, чем мы успели с ней согласиться, сбежала на кухню.

– Ей папа запретил плакать, – сдала младшая всех с потрохами, – говорит ей вчера – будешь плакать, выкину все твои рукоделия. Не знаю, это ли на неё повлияло, но. Она старается больше сырость не разводить!

– Эх, Лизок, я так по тебе скучала! – пришёл мой черёд стискивать её в объятьях, на что сестрёнка принялась отбиваться:

– Всё, сеанс окончен, ты же знаешь, не люблю я всякие телячьи нежности, – мелкая вредность вырвалась и скрылась вслед за мамой.