– А вы, гражданин, проходите, – процедила девочка сквозь зубы. – Шли себе своей дорогой – и идите.

– Разве так можно с детьми?

– И не встревайте в чужую жизнь! Заведите себе ребёнка и сами воспитывайте.

– Это не воспитание, – возмутился Теряев. – Это просто… просто антигуманное поведение!

– Спи, проклятая! Кому сказано?!

– Вы уродуете неокрепшую детскую душу, – безсильно сказал Теряев. – Вырастет потом из куклы пугало.

– Это я уродую?! Это она мне все нервы вымотает, пока не уснёт.

Отчаявшийся Теряев вырвал куклу из рук агрессивной мамаши и прижал к себе.

Несколько секунд девочка оторопело смотрела на него:

– Тебе чего?

Теряев попятился.

– А ну тихо, стоять! – хриплым голосом сказала девочка, засучивая рукава.

Перепуганный Теряев бросился бежать.

– Верни ребёнка! – неслось вслед.

Девочка было рванулась в погоню, но не осмелилась оставить сумки. Стояла возле них и, глядя на убегающего Теряева, плакала и топала ногой.

Теряев взбежал во двор с куклой и сумкой с продуктами в руках. В окне торчал Витя. Пил чай.

– Что слышно нового? – спросил он Теряева через форточку.

Теряев подумал и сказал:

– Весна.

– Весна – это да! Весной все влюбляются, – мечтательно сказал Витя.

– И ты?

– И я, – застенчиво подтвердил Витя.

– А осенью что все делают? – спросил Теряев.

– А осенью все женятся.

– А зимой?

– А зимой все катаются на лыжах. А летом все едут кто куда.

– Я еду! – радуясь крикнул Теряев. – Я еду, как все люди.

– Куда едешь-то?

– В Африку. У меня же там родители работают. И сестрёнка есть.

– Ну да, – закивал Витя. – Я всё забываю. Везёт человеку. А я все в Малаховку да в Малаховку. Тётка у меня в Малаховке проживает… А как же берёзовые веники? Не поедем за ними?

– Не получается, – покачал головой Теряев.

– Жалко. А чего ты с куклой? Сестрёнке, что ли?

– Может быть, – Теряев посмотрел на куклу. – Этой кукле плохо жилось. Её никто не любил. Пусть живет у меня, пусть в Африку съездит.

Витя далеко высунулся в форточку, посмотрел на куклу и попросил:

– Слушай, Теряев, привези мне попугая.

– Зачем тебе попугай?

– Я с ним говорить буду. Ты мне говорящего привези, ладно?

– А о чем говорить будете?

Витя подумал и сказал:

– Так, вообще. О жизни. О текущей политике. О видах на урожай.

– Я привезу, – заверил Теряев Витю.

К подъезду, скрипя ботинками, подошел и остановился Суровый Сосед с портфелем и зонтиком в руках.

Теряев было приготовился бежать, но Суровый Сосед не обратил на него внимания.

– Вы почему всегда такой небритый? – спросил он Витю.

– Я бороду отращиваю, – признался Витя.

– Так всегда! – крикнул Суровый Сосед. – Сперва бороды отращиваете, а потом… – он вздрогнул, испугавшись собственной мысли, погрозил Вите и шмыгнул в подъезд.

– А что потом? – запоздало крикнул Витя. – Что потом? – спросил он Теряева.

– А потом … суп с котом, – сказал Теряев, не придумав ничего лучшего.

Вечером Теряев смотрел телевизор.

Шла передача «На арене цирка», размалёванные клоуны вытворяли всякие глупости и приставали к зрителям первых рядов. Полагалось смеяться.

Теряев равнодушно смотрел на экран и выбивал ладонями барабанную песню на подлокотниках кресла.

Женщина с толстыми ногами в сверкающем купальнике летала под куполом цирка, крепко вцепившись челюстями в «зубник».

Теряев поморщился от сострадания, но продолжал выбивать ритм.

И тут на экране появился заяц в жабо на короткой шее. Ему подсунули барабан, и заяц самозабвенно замолотил по барабану лапками.

Теряев горестно замер, наблюдая вдохновенное заячье лицо. Ладони Теряева повисли в воздухе, а потом поникли жалко, как сдувшиеся воздушные шарики.

Поздним вечером, когда Теряеву полагалось лежать в постели и смотреть сны, он в своей длинной ночной рубашке сидел на полу в углу комнаты и доводил до немыслимого совершенства жильё куклы. Для этого в ход Теряевым были пущены все возможные и невозможные средства: коробки из-под обуви, зеркальце, сушёная бабочка, деревянная аптечка, кусочек меха (он играл роль ковра), старая бабушкина шляпа, вазочка для цветов, шарикоподшипник, игла дикобраза, спичечные коробки, кокарда от милицейской фуражки, чугунный подсвечник, звонок от велосипеда и прочая, прочая.

Теряев был так увлечен куклиным интерьером, что не заметил бабушку.

– Спать, спать, внучек. Спать пора.

Теряев нырнул под одеяло.

Бабушка присела рядом.

– Откуда такая кукла?

– Её обидели, – сказал Теряев. – Ей было плохо.

– А как её зовут?

– Я не мог спросить. Как думаешь, можно кукле поехать со мной в Африку?

– Думаю, можно.

– Ба, а мой папа только людей в Африке лечит или животных тоже?

Бабушка и внук вместе посмотрели на большой фотографический портрет, висевший на стене. Теряев и его родители.

– Я думаю, твой папа всем помогает, – сказала бабушка.

– Мы с папой обязательно пойдем гулять в тропики. Только надо взять с собой топор. Я читал, что в тропиках очень тесно от папоротников и лиан. Но, в конце концов, можно пойти гулять на слоне, правда? Ба, ты бы хотела пойти гулять на слоне?

– Уж больно вы́соко, – покачала головой бабушка.

– А ещё я читал, что на африканском базаре продают обувь из змеиной кожи, луки, пики и кожаные щиты. Я привезу тебе тапочки из змей, хочешь?

– Боже упаси! Я их боюсь до смерти.

– Ну тапочки-то не кусаются.

– Кто их знает, – сказала бабушка. – Тихий, тихий, а потом как кусанет за палец.

– А ещё есть такие растения, – продолжал Теряев, – хищники. Они едят комаров, мух, мелочь всякую. А в Африке, говорят, из-за благоприятного климата получаются растения-гиганты. Как ты думаешь, если растение – хищник и к тому же гигант, может оно человека скушать?

– Запросто, – сказала бабушка и вздрогнула. – Зачем ты перед сном такие ужасы думаешь?

– А на Малайских островах, – говорил Теряев, – есть летающие ящерицы. Летают себе с дерева на дерево.

– Тьфу, пакость! – сказала бабушка. – И откуда ты всё это знаешь?

– Читал. Но учительница мне сказала, что я набит безполезными, ненужными сведениями. Я безполезный? Я ненужный?

– Нужный, ты очень нужный, улыбаясь, заверила бабушка. – Спи. Утро вечера мудренее.

– Если ящерицы летают, – пробормотал Теряев, – может быть, и перелетные зайцы бывают?

– Бывают, – сказала бабушка. – В этой жизни все бывает.

– Меня вот только очень мучает один вопрос, – бормотал Теряев, – есть ли в Африке мороженое?

– И мороженое, и зайцы, – подтвердила бабушка. – Вот вернешься из Африки, будешь рассказывать, где гулял, что видел, кто тебя кусал, храни тебя бог.

– И про перелётных зайцев, – едва успел пробормотать Теряев и заснул.

Бабушка еще некоторое времени сидела рядом и смотрела на внука, а потом погасила свет.

Теряеву привиделось: задумчивый клин перелётных зайцев, хлопая ушами, летел в небе. \Мультипликация\.

И был день, когда бабушка, Витя и Теряев отправились в аэропорт «Шереметьево-2».

Суровый Сосед с первого этажа видел из своего окна, как Витя нёс теряевские чемоданы и укладывал их в свой фургончик.

– Только не гони, Витенька, – попросила бабушка, усаживаясь рядом с Витей.

– O’кей, – пообещал Витя.

– И куда же мы едем? – поинтересовался Суровый Сосед.

– Да так, – небрежно ответил Витя. – В Африку.

– Так всегда… – начал было Суровый Сосед, но замолчал.

Витя дал газ, и фургончик рванулся, полетел, оставляя позади онемевшего Соседа, отчий дом и бульвары, памятники, аптеки, скверы, гастрономы и мосты.

– Эх, с ветерком! – вскричала бабушка, когда фургончик вылетел за пределы Москвы.

Теряев сидел притихший.

Был аэродром. Гул самолетов, чемоданы, делегации и цветы, сувенирные киоски, лёгкие, голубые стюардессы, яркие проспекты на столиках, негры и японцы, ожидание, объявления отлётов и прилётов на разных языках.