И я танцевала его только с Айзеком.

Словно не было всего того времени, с тех пор как мы в последний раз стояли в паре, Айзек ведёт каждое моё движение, притягивая моё тело как можно ближе к своему. Его нога скользит между моими, а наши бёдра плотно прижаты друг к другу, плавно двигаясь из стороны в сторону. Мне едва удаётся сдержать стон. Хоть мы и полностью одеты, но я не могу назвать это никак иначе, чем «секс на танцполе». И каждую секунду, что смотрю на него – в глазах мужчины застыла первобытная потребность, и мужчина прячет её, чуть прикрыв веки.

Я хочу сорвать с нас одежду.

Айзек наклоняется ко мне, словно желает прикоснуться поцелуем к моим губам, но, чуть наклонившись в сторону, ловит мочку моего ушка зубами, едва ощутимо сжимая и оттягивая назад. Я тону в танце. Музыка наполняет моё тело, разум и душу. Из моей памяти стёрлось то, как приятно было с ним танцевать, и сейчас я растворяюсь в этих ощущениях.

Развернувшись, он ведёт меня в нашем чувственном танце, касаясь меня при каждой удобной возможности, даже когда этого и не требуется. Властно, горячо и чуть порочно. В этом весь Айзек.

Чуть отстранившись, мужчина притягивает меня спиной к своей груди, заставляя немного выгнуться. На секунду прикрыв глаза, я прикусываю губу, чувствуя, как его член вжимается в моё тело. По моему позвоночнику пробегает дрожь, и я не могу сдержать улыбку. Приподняв подбородок и открыв глаза, я замечаю, что вокруг нас кружат люди, но мне всё равно. Айзек чуть приседает за моей спиной, подпрыгивая на корточках, а после выпрямляется, скользя ладонями по моим ногам. Для всех остальных – это просто часть нашего сексуального танца. Но именно я та, кто чувствует, как от кончиков его пальцев сквозь плотную ткань моей одежды моё тело прошибают крошечные заряды, сосредотачиваясь в моей киске.

А после Айзек отстраняется, чтобы вновь прижать меня к своей твёрдой груди.

Мой желудок, словно барабан стиральной машинки, переворачивается в сумасшедшем ритме, и я чувствую холод, когда Айзек убирает свои руки с моей талии. Он быстро хватает меня за руку, и мы, прижавшись друг к другу, продолжаем свой танец. Я рада, что в своих движениях он всегда немного добавляет сальсы[20] и латины[21], потому что это даёт мне секунду, чтобы прийти в себя. Когда песня заканчивается, Айзек вновь прижимает меня к себе. Едва касаясь ладонью моей груди, он скользит вниз по моему телу, и, остановившись в районе пупка, опускается кончиками пальцев на мои бёдра. А когда музыка останавливается, прикрыв глаза, мужчина касается моих губ своими. Наши глаза закрыты. Короткий перерыв между песнями – и ему этого достаточно, чтобы вновь раздавить меня.

– Вот почему ты не должна танцевать с кем-либо ещё. Твоё тело отзывается только на мои прикосновения, Виа, – говорит мужчина с ухмылкой на губах.

И прежде, чем я успеваю ответить, начинается следующая песня, и Айзек, развернувшись, уходит сквозь толпу. Всё, что мне остаётся – смотреть ему вслед.

Ублюдок.

– Хочешь уйти? – Спрашивает мой куратор.

Посмотрев на пожилую афроамериканку, я замечаю, что вокруг её глаз появились новые морщинки. Я познакомился с Дорин чуть больше четырёх лет назад. Я почти уверен в том, что это не её настоящее имя, но это единственное, что мне о ней известно. Именно эта женщина вытащила меня из тюрьмы, и с тех пор она курирует мои задания, решая любые вопросы, возникнувшие в процессе. Мне нравится Дорин настолько, насколько мне вообще может понравиться кто-то из моего окружения.

Кивнув, я жду, когда она продолжит.

– Ты никогда не был особо разговорчивым, – произносит женщина, поджав губы, как делала это всякий раз.

– Хочешь вытащить спицы и создать круг доверия? – Спрашиваю я, и на этот раз губы Дорин чуть дёрнулись, пока она пыталась сдержать улыбку.

– Кэйн…

– Айзек, – прерываю её.

– Не для меня.

– Кэйна больше нет.

– Пока существует этот отдел – будет существовать и Кэйн.

– Какой отдел?

Я задаю этот вопрос, чертовски хорошо зная, что секретной службы официально не существует.

Женщина чуть улыбнулась, приподняв брови.

– Справедливо, Кэйн, – говорит она, настаивая на своём. – Я посмотрю, что могу сделать. В то же время, тебе следует придерживаться прикрытия и жить с Шелли.

Потирая голову, я ловлю себя на том, что не очень доволен этими указаниями, но я знаю, что не могу их оспорить, поэтому сейчас мне следует прикусить свой язык.

– Помни, если ты получишь приказ, я буду ждать, что ты подчинишься и выполнишь свою работу.

Когда женщина поднимается со своего стула и выходит из кофейни, я всё ещё храню молчание. Покачав головой и разочарованно вздыхая, я наблюдаю за тем, как пять оперативников поднимаются со своих мест и следуют за Дорин.

– Какой мотив ты преследуешь? – спрашивает Шелли.

– Я сказал ей, что у моей тёти рак.

– Значит, ты не упомянул о Лив?

– Нет. Ты же понимаешь, что этого было недостаточно.

Шелли запрокидывает голову назад, устраиваясь на подголовнике кресла.

– Да, я знаю.

Я изучаю её. На данный момент она истощена.

– Ты хочешь уйти, – констатирую я. Моргнув, словно избавляясь от дымки перед глазами, женщина смотрит на меня, и на её лице написано удивление. – Хоть я и живу с тобой, но не забывай о том, кто я, Шелли. Ты же знаешь, мне не сложно прочесть человека.

– Я знаю, – выдыхает она. – И да. Я тоже хочу уйти, – добавила женщина шёпотом.

Застонав, я заставляю себя расслабиться. Мы оба хотим уйти, но крайне маловероятно, что хоть кто-то из нас получит свободу. Чёрт знает, что может произойти. Мне нужно сосредоточиться на решении той проблемы, что Виа сейчас работает стриптизёршей. Дядя Дейн ничего не сказал моим родителям, но это только из-за того, что он был занят болезнью тёти Либби. Я должен попытаться помочь ему, но его проблема одна из тех, что исправить мне не под силу. Мне известно, как сильно он любит тётю Либби, и неважно, ушёл он из дела или нет, я могу себе только представить, как мужчина задыхался от невозможности сделать хоть что-то, желая убить всех и каждого из-за собственного бессилия. Что если это была бы Виа? Не могу думать о ней в таком ключе, иначе я просто разрушу всё вокруг.

– Итак, чем мы займёмся сегодня ночью? – Спрашивает Шелли, поднимаясь с кресла.

– Я пойду в «ShadowBox», ты со мной?

Её глаза загорелись.

– Чёрт, да.

В большинство дней, паста – мой спаситель. Я не очень хорошо готовлю. Не уверена, причина в том, что я не хочу это делать, или же просто не умею. Но энтузиазма узнавать это у меня тоже особо нет. Но я могу приготовить пасту, и то, что я танцор – причина, по которой определённая пища всегда была моим спасением. Отправив последнюю порцию еды в рот, я стону от удовольствия.

– Звучишь, как грязная сучка, – произносит Хелена.

Закатив глаза, я только ещё громче застонала в ответ. Девушка же посмотрела на меня с отвращением.

– Понятия не имею, почему тот парень из кофейни тобой одержим.

Я фыркнула.

– Ну, он немного поостыл.

Вскинув голову, Хел вытерла щеку пальцем.

– Скажи это, не оплёвывая меня.

Не могу сдержать смешок.

– Я не оплёвываю тебя, и когда ты успела стать десятилетним ребёнком? – Приподнимаю ладони. – О, правильно, я забыла, что ты всегда была десятилетним ребёнком.

Хелена, поднявшись, бросила на меня взгляд и, убрав наши тарелки, отправила их в посудомоечную машину.

– Работаешь сегодня? – Спрашивает подруга, на что я только киваю.

– Ты?

– Нет. До вечера субботы у меня выходные.