– А почему не было? Ведь, если так рассуждать, то и о нас можно сказать то же самое, однако мы же освободились от Земли.

– Освободились?

Дэв усмехнулся.

– В тебе уже заговорил революционер. Новоамериканец. Да, я имею в виду, в физическом смысле, Кэт, хотя духом, конечно, нет. Это еще нам предстоит. В нас уже обозначились слишком большие различия и в культуре, и в образе мышления для того, чтобы Империя могла удерживать нас в своих границах.

– А в наследство мы получили теперь Галактику.

– Да, вместе с такими соседями как Нага и ДалРиссы. И те, и другие страшно отличаются и от нас, и друг от друга. Интересно, какими же покажутся нам те, которых нам еще предстоит где-нибудь встретить?

– Мы ведь тоже блуждаем по космосу, причем все трое.

– Да, но только вот ксены действительно блуждают, даже не осознавая, что там существуют такие вещи, как звезды. Хотелось бы мне знать, сколько же таких снарядов мотаются во Вселенной, обреченных на вечное болтание между мирами лишь потому, что им не повезло выстрелить в нужном направлении.

Катя снова поежилась, Дэв обнял ее и привлек к себе. Она вышла без своего обычного костюма, кроме просторных легких брюк на ней был светло-голубой жилет, скрепленный на груди символической серебряной цепочкой, и даже в полутьме Дэв различал темневшие бархатные овалы ее сосков, едва скрываемых жилетом. Хотя одежда Кати была снабжена обычным терморегулятором, этот ее туалет оставлял много открытых участков на теле, а гераклианская ночь была ощутимо прохладной.

– Может, пойдем назад. Ты не замерзла?

– Нет. Мне… мне хотелось бы просто побыть здесь. Посмотреть на звезды. На тебя.

Миновал час, небеса медленно совершали свой круговорот. На западе гас зодиакальный свет. На востоке небо было красноватым, там виднелась сероватая полоска сгущавшихся над горизонтом облаков, освещаемых восходившим светилом. Минута за минутой проходили в полном безмолвии. Восток постепенно светлел. Потом облака исчезли, и стало наконец понятно, что этот рассвет не настоящий. Яркая, ярче Зеты Геркулеса, ослепительная звезда вышла из-за горизонта на востоке и коснулась вершин гор, окрасив их серебристо-голубым.

От Мю Геркулеса звезда эта лежала в трех с половиной световых годах, этот напоминающий алмаз беловато-голубой маяк, затмивший своим сиянием все звезды на небе и освещавший планету так, что можно было читать, свет ее бросал на землю контрастные тени.

Но взор Кати был устремлен на север, туда, где виднелись неясные очертания атмосферного генератора.

– Дэв…

– Не надо, Катя. – Он знал, о чем она думает сейчас и что хочет сказать. – Давай просто скажем себе, что это приказ…

– Приказ! – По тому, как напряглась ее рука, Дэв понял, что ее охватила злость. – Скольким приказы уже стоили жизни?

– Хорошо. Назовем тогда это долгом.

– А это еще хуже. Я могла бы быть одной из тех, кто завтра отправится в берлогу к ксенам, и ты тоже.

– Возможно, но я предпочел бы, чтобы это был Вик и я. Ты уже сходила к ним один раз, и они чуть не угробили тебя.

– Да, конечно… Но Дэв… Любимый… Я не хочу тебя терять. Не сейчас. У меня такое чувство, что ты – это все, что у меня осталось.

В этих словах была и печаль, и радость. Она любила его! Как и он любил ее – Дэв только что понял, что действительно любит ее. И вот теперь…

– Кто-то из нас должен пойти, – произнесла она, и трудно было что-то возразить против этих слов. – У нас с тобой наибольший опыт общения с ксенами. Вместе мы отправиться к ним не можем, даже в том случае, если нам… предоставится возможность сделать вторую попытку. – Катя вдруг повернулась в его объятиях, ее руки обвили его шею, и она крепко прижалась к Дэву. «Умен ты, Камерон, проницателен, черт возьми, – думал он с каким-то остервенением, отвечая на ее объятья. – Проницателен, что тут еще скажешь!»

Потом она высвободилась из его объятий. Ее залитое слезами лицо отражало свет Веги.

– Не играет роли, кто из нас отправится туда, не так ли? – осторожно спросила она. – Так не лучше ли мне?

– У тебя до сих пор проблемы с пребыванием в закрытом пространстве, Катя, – напрямик заявил Дэв и увидел, как боль исказила ее лицо. – И генералу Синклеру это тоже хорошо известно. Вероятно, он считает, что первый человек, который отправится на контакт с ними не должен отвлекаться на что-то… постороннее.

– Может быть. Но я начинаю думать, что Синклер – холодный, суровый человек. Искусственный интеллект, запрограммированный на политическую философию, военную тактику.

– Потому что он не позволил остаться тебе на Новой Америке? Но ты ведь и здесь сможешь принести огромную пользу, даже большую, чем там. И второе, разве тебе не хочется быть рядом со мной?

Дэв пытался произнести последнюю фразу с наигранной легкостью, но это ему не удалось.

– Не знаю я, чего хочу, Дэв. Теперь уже не знаю, Я считала, что восстание для меня – все, что именно для этого и следует жить и выжить. Может быть, так и оставалось бы и по сей день, если бы мне была безразлична участь тех, кого я посылаю на верную смерть против империалов, ксенофобов или Бог знает кого еще, в то время как сама получила приказ оставаться в безопасности. Я привыкла думать, что я что-то делаю, что я, должно быть, дело другое. А вот теперь начинаю понимать, что идея Нага – правильная. Все в мире в конечном итоге есть «Я» и «не Я», «здесь» и «не здесь». Что есть ты и где есть ты и так далее, короче, это все ерунда, и никто во всей Вселенной не стоит и двух байтов загрузки.

– Выбрось ты это все из головы, – сказал Дэв. – У тебя там не те данные. Кроме того, у меня всегда было такое чувство, что Нага лишены чего-то, может быть, проницательности.

– Что ты имеешь в виду? – не поняла Катя.

– Тебе никогда не приходилось замечать, что, когда ты подсоединена, обычная скала приобретает такие черты, которых ты доселе не замечала?

– Да…

– Все вроде как и раньше – скала, но в то же время не скала, она приобретает что-то такое, я не знаю, ну, оттенок, что ли, нечто особое, что-то присущее лишь ей, что-то такое, что раньше тебе в глаза не бросалось. Мне кажется, это напрямую связано с интенсивностью и направлением местных магнитных полей, температурой, химическим составом каждой конкретной скалы, и наверняка массой других параметров, о которых можно лишь догадываться.