Через несколько секунд улыбка и мимика подростка сменились вполне обычным выражением лица. Он уже больше не смотрит на Аллу, словно и не помнит того знака, который ей совсем недавно показывал.

Пока поезд был ещё в досягаемости 3G-покрытия, Алла начала спешно искать в Интернете информацию о некой общественной акции, которая бы называлась «Покажи людям сердце» или что-то вроде. Ей казалось, что все эти жесты от всех тех детей – часть какой-то социальной инициативы. А как иначе можно было это объяснить? Ведь те, кто показывал ей сердце, не знали друг друга и делали это вне всякой зависимости друг от друга. Единственное объяснение, которое пришло тогда на ум, – какая-то широко известная акция.

Алла не нашла в интернете подобной информации. Но даже если бы нашла… Как можно было объяснить появление того самого цветочного запаха, который предшествовал каждый раз жестам детей? Каждый, кто ей показывал сердце, находился в состоянии абсолютного блаженства и какого-то бесконечного счастья. Как объяснить одну и ту же эмоцию, расписанную на лицах разных детей единым почерком?

Далее Алла села за дневник и начала описывать своё нынешнее путешествие.

***

Из дневниковых записей Аллы.

Все имена вымышлены, любые совпадения случайны.

Приведу вкратце схему провоза зелья. Цель поездки: разменять растительную зелень на зелень бумажную, то бишь доллары.

В операции участвуют: Я (для себя Алла, для остальных Аслан), Мамароза, Анастас, Заика… Состав крайне разношёрстный во многих отношениях. Разных национальностей, религий… всех объединяет надэтническая принадлежность – все родились, воспитывались, росли в Советском Союзе. Рабочий язык – русский.

Железнодорожный трафик Марии Хуаны из южных стран СНГ в Грецию был особо популярен на стыке 80-х и 90-х годов. Но после массовых облав середины 90-х трафик стал быстро терять свою былую популярность среди курьеров. Сейчас же, двадцать лет спустя, пограничники поутихли, стали менее настороженными.

Наша команда решила под усыплённую бдительность стражей железной дороги провести пятьдесят килограммов травы. Способы провоза остались, как говорят мои попутчики, классическими.

Траву прессуют в форме либо кирпичей, либо цилиндров в зависимости от того, где она будет спрятана. Затем готовый спрессованный кусок обматывается специальным образом. Обученные собаки, как правило, не обнаруживают Марию Хуану сквозь такое обмундирование. По крайней мере, так говорят они, мастера по провозу.

Меня предупредили, что во время транспортировки надо быть осторожной с проводниками. Причины сего лежат в глубинах советской истории. Ведь простых проводников за рубеж в то время не отправляли. Ещё в начале 90-х они, как правило, были представителями особых спецслужб, по инерции выполнявшие свою роль в постсоветское время. Проводник для них, скорее всего, вторичная профессия, а ездили они в Европу по другой работе, основной. Эти люди обученные. Старые волки. Хорошо знают психологию человека. Поэтому могли легко вычислить курьера. Они, как правило, давали наводки на подозрительные лица, помогая пограничникам бороться с незаконным товарооборотом…

Не знаю, как сейчас обстоит дело. Быть может, бывшие кэгэбэшники уже на пенсии. Но в любом случае, меня просили быть особо осторожной с проводниками.

Чтобы сохранять видимое спокойствие и не выдавать себя мандражированием, курьеры берут с собой продукт опиумного мака: вязкое вещество тёмного цвета, очень похожее на сливовое повидло. Это средство мои попутчики залили в баночку из-под варенья с соответствующей этикеткой. И банка с «повидлом» стоит сейчас прямо на столике в нашем купе. Мало кто догадается, что там нечто иное. Мне предлагали это снадобье употребить с чаем, но я отказалась.

О географии. Наше путешествие началось в городе Арысь, в крупном железнодорожном узле Южно-Казахстанской области, в 100 километрах по автодороге к западу от областного центра, города Шымкент. От станции «Арысь» мы в течение двух суток едем в Москву. На следующий день после прибытия в столицу России происходит пересадка на другой поезд – в сторону Афин.

«На вокзале существует опасность. Учитывая наши подозрительные физиономии (все мы довольно смуглые), существует вероятность, что нас там будут обыскивать, – начал рассказывать Анастас. – Чтобы наш груз и мы вместе с ним не попали в руки ментов, наши друзья в Москве присылают на вокзал светленьких, славянской наружности «девочек», которые не вызывают никаких подозрений со стороны сотрудников правопорядка. «Девочки» (это мы их так называем, на самом деле это девушки 17–25 лет) заведомо знают номер нашего вагона. Они заходят в наше купе, берут сумки с грузом и без препятствий уходят за пределы вокзала в свою квартиру. Нас же, по обыкновению, на вокзале шмонают. Ничего у нас не обнаружив, отпускают. Мы встречаемся в квартире у «девочек» на следующий день за несколько часов перед отправкой в Афины. Они нас незаметно сопровождают обратно: от квартиры до пункта отправления. Беспрепятственно с нашим грузом проходят через перрон, ничуть не примеченные дорожной полицией. Мы идём за ними. «Девочки» заходят в наше купе, представляясь проводникам нашими провожающими. Оставляют груз. Берут с нас заведомо оговорённую сумму – 500 долларов на каждую. Прощаются с нами и уходят. Наш поезд трогается с Киевского вокзала в сторону Европы.

Следующий важный пункт путешествия – станция Чоп на Западной Украине. Станция считается крайней в пространстве бывшего СССР; далее за ней следует территория Евросоюза. Именно здесь происходит замена колёс состава с широкой колеи на узкую: советские рельсы шире европейских. Вагоны поднимают краном и ставят на узкие европейские рельсы. И тут начинается… жестокий шмон. Проверяют всех и всё. Начинается жёсткая психологическая давка, если что-то обнаружат».

Анастас прервался, протёр пот со лба. Он так переживал концовку своего рассказа, что вегетатика предательски выдала его: красное лицо, вспотевшее тело, дрожь в руках. Он зачерпнул чайную ложку в банку с «повидлом» и развёл её в чашке чая.

«Вот это нас и спасает от психологического давления, – смачно попивая чай, продолжил Анастас. – Мы себя очень уверенно ведём! Пограничники удивляются: вроде рожи криминальные, вроде бы мы подозреваемые номер один, но так уверенно себя держим… От нас отстают… Главное пройти Чоп, далее последуют: Венгрия, Сербия, Македония и, наконец, Салоники в северной Греции. В этих странах нас не шмонают, просто штампы в документах ставят. Мы сначала не понимали, почему нас там не обыскивают, пока не спросили одного греческого пограничника в белых перчатках. В ответ он сказал нам: «Вы проехали станцию Чоп… После ваших в вагоне ловить нечего. Если они ничего не нашли, то мы подавно не обнаружим». Так что главное проехать Чоп… когда заезжаешь в Грецию, можно ставить товар прямо возле койки по центру купе… никто не проверит…»

* * *

Мамароза – особенный и крайне специфичный персонаж данной поездки. У неё по одним сведениям азербайджанские корни, по другим – турецкие. На вид лет 40. Довольно статное телосложение, немного полновата. Относительно внешности можно сказать, что она слишком красивая. Именно слишком. Длинные и широкие брови, большие глаза, выразительные, как у рыбы, губы – всё это в высшей степени контрастно и экзальтированно. Что касается поведения – бомба. Один только голос придаёт пространству специфические характеристики: кажется, что находишься внутри средневековой башни. Голос бархатный, низкий, резонированный, словно вырывается витиеватой акустической линией из многократно скрученного горна. Тихий и спокойный поток речей может внезапно прерваться громкими раскатистыми вставками.

Уютно расположившись на нижней полке, она начала рассказывать историю из жизни: «Знаешь, была у меня ситуация интересная. Купила я, значит, болгарский перец, как реквизит. На дно корзины уложила «кирпичи», а сверху перец. Взяла корзину под локоть и пошла на железнодорожный вокзал. Только положила её на перрон, чтобы достать из кармана билет и документы, как два подростка схватили мою корзину и убежали. Я за ними торпедой толстозадой. Мне не груз было жаль: эту дрянь можно вырастить и заново спрессовать. Мне детей жалко стало. Что будет с ними? Я бежала вслед, как сумасшедшая. Орала: «Украли, украли! Лови воров». Тут милиция встала у них на пути. Пареньки были пойманы. Меня спрашивают менты: «Ваша корзина?». Я: «Моя, моя!» Мне вернули её, даже не заглядывая внутрь. Я спокойно ушла. А парней увели в участок – всё равно отпустят: мелкая кража не такой страшный грех. Их забрали, а меня с товаром отпустили. Ну так частенько бывает: при наличии двух зол менты выбирают меньшее».