– Его зовут Костей… Он в детском доме… у него больное сердце. Костя завидует таким людям, как Данко.

– Откуда ты знаешь?! – удивляется писатель.

– Знаю… Мне довелось прочесть язык этого сердца несколько месяцев тому назад. Я запомнила его навсегда. До сих пор храню запись, вынутую из груди малыша… в виде короткой несуществующей в реальности линии ЭКГ. Временами перечитываю эту линию… Как же помочь мальчику?

– В конце отрезка земной жизни… самый последний миллиметр её открывает непосвященному человеку один важный момент, неожиданный такой, который надо бы знать с рождения и помнить на протяжении всего земного пути: наши тела – это не мы… многие забывают про себя, теряются в этих арендованных у земли оболочках. Проблема Кости – лишь проблема его оболочки. Последняя обязательно придёт в соответствие с его мечтой, которая и есть он сам. Главное, чтобы он её не потерял, главное, чтобы не потерял себя. Но скажу тебе однозначно: его мечта сильна. Ведь каждый день оживляет во мне полноценное сердце!

Алла заметила, что на лице Горького время от времени появляется и движется тень Ленина, куда бы писатель ни встал, чтобы он ни делал.

Алла спрашивает:

– А почему на вашем лице всегда тень Ленина?

Алексей Максимович в качестве ответа выдохнул утомлённость. Алла же продолжает:

– Очень жаль, что огромное полотно вашего искусства было скатано в рулончик и опечатано словами «Буревестник революции». Очень обидно. Ведь ещё по вашим первым работам я поняла, что вы человек свободно мыслящий, видящий мир дальше политики, шире гражданства, видящий его в неделимом общечеловеческом аспекте. Но ваша мысль, как и всякая другая, являясь жидкой субстанцией, приняла ту форму, которая была угодна большинству в то далёкое время. Когда читала ваши произведения, особенно ранние, мне казалось, что вы больше, чем человек. Чувствовалась какая-то иная природа в вашем мышлении. Мне всегда было интересно, что же за мозг у вас такой, генерирующий такие мысли! Мне казалось, что он у вас должен был быть особенного строения. Потом узнала, что, оказывается, ваш мозг действительно изъяли, чтобы изучить… отправили в научно-исследовательский институт. Не я одна была такой любопытной.

– И что толку, что они мой мозг на изучение отправили? Что они там надеялись найти? Три полушария вместо двух?! Не там надо было искать.

– А где?

– Серое вещество создаёт лишь формы слов, сердце же наполняет их сутью, тем самым светом, что животворит… По этой причине учёные, которые анализируют мир только при помощи интеллекта, не смогут прояснить истоки наших произведений. Что для них наши книги с точки зрения их математической логики? Текст… мешанина букв… Что они могут там изучить своими методами? Допустим, разложить произведение на составляющие его буквы и подсчитать процентное соотношение каждой из них… Это ли формула великого романа? Как объяснить учёным, что талантливый писатель пишет на листах бумаги, гениальный же – на холсте самой жизни, изменяя её, задавая её тон, – увидев удивлённое лицо Аллы, Горький более уверенным тоном продолжил: – Поначалу гений удивляется, когда описываемые им события начинают происходить в его личной жизни… Встречает даже своих героев, которые говорят с ним его же словами. Затем эти события начинают отражаться на более глобальном уровне – в истории. И только потом мастер осознаёт, в чём дело: те слова, которые он оставил на листах, не ограничились страницами книги, они проникли в пласты жизни… Сама жизнь – невероятно питательная среда… Когда в неё попадает необходимый Свет, слова начинают прорастать сначала в реальность писателя, затем в реальность общественную. В этом-то и сила писательского дара: сделать невидимое и неосязаемое (мысль) ещё более значимым, чем материальное. Как это объяснить учёному уму? Если подобная истина для них смешна… Порой рациональный ум с холодным сердцем пытается создать литературное произведение. Если в этом случае работает только мозг, то получится нечто неодушевлённое… Да, там присутствуют формы слов, но сама суть в них отсутствует. Только Животворящий Свет оживляет формы слов… только он оживляет текст писателя, делает его не просто мешаниной букв, а наделяет чем-то высоким. Когда Вышний Свет пробивается через сердце мастера, тогда появляются живые творения. Это мой ответ на твой вопрос о том, где надо было искать. Это об истоках, но вот процесс написания – это не просто постукивание кнопок клавиатуры… Это создание самого настоящего живого организма…

– Как такое происходит?

– Примеров очень много! Приведу лишь частный случай, но пусть он не становится панацеей. Великие создания вершатся через мастеров по неисследимым путям. Для каждого творения свой путь… Некоторые писатели, когда находились в активной фазе работы, могли обходиться без еды по нескольку дней, при этом не ощущая субъективно голода. Идея создания произведения была доминантной в мозгу, она становилась базовым инстинктом, вымещавшей жажду и голод на вторые роли. В этой фазе писатель не воспринимает реальность, творящуюся вокруг. Она кажется ему сном. Ведь своим мозгом он погружен сюда, в этот мир, в мир мыслей, где создаются формы его творения, а сердцем – туда, где мир Света, который заполняет собой эти формы. В реальности такой писатель как бы не существует: сознанием своим и сердцем своим он в других местах. Даже приём пищи – это то, что остаётся там, в обыденном мире, в тысячах километрах от разума и сердца мастера. И тут происходит ключевое событие. Человеческий организм голодает, но законы биологии ещё никто не отменял: сердце бьётся, извилины мозга функционируют, температура тела поддерживается – на всё нужна энергия. Откуда её взять, если приём пищи прекращён? Организм начинает расщеплять собственные белки, жиры, углеводы, чтобы получить необходимую энергию. Биологическим языком этот процесс называется катаболизмом. Иначе говоря, организм жрёт себя, чтобы поддержать жизненные функции. Но кто стоит в начале этой пищевой цепи? Писатель? Нет. У начала пищевой цепи – произведение, ради которого всё это происходит! Именно оно перестраивает биологический распорядок своего создателя, именно оно управляет его физиологией. Это приводит к тому, что писатель теряет собственные белки. Они расщепляются в теле мастера и воссоздаются в его книге иным переработанным веществом. Эта материя небелкового происхождения… Таким образом, произведение питается организмом собственного создателя. Так происходит очеловечивание книги, ибо она изымает из писателя определённую массу его тела. В произведение заселяется душа: оно имеет на это право, так как становится живым существом, пока ещё не описанным в биологии… Это очень своеобразная форма жизни… Когда мы возвращаемся в реальность и прекращаем писать, чувствуем опустошение, хочется есть. Постепенно восполняем питательные вещества телесной оболочки. Многим кажется, что написание книги – процесс мыслительный… но если бы все люди знали, насколько мысль связана с телом, с его физиологией, особенно тогда, когда она из неощутимого состояния переходит в материальное. Мы переплавляли собственную материю в произведения. Книги, вбиравши наши тела в себя, переживали нас самих в реальности.

– Надо же как все сложно… Приходится растрачивать себя, чтобы создать шедевр…

– Можно избежать растрачивания. Не нужно брать на себя непосильную роль и становиться источником того, что может жить веками. Главное – проникнуть в хранилище Света, который даёт жизнь не только живым существам, но даже словам, музыкальным нотам, краскам художника. Необходимо, чтобы корни твоего произведения питались в этом хранилище. Если станешь ключом для выхода этих бесконечных запасов и через тебя пробьётся их чистая энергия, будешь мастером. Этот Свет, проходя через тело художника, преобразуется в нечто уникальное, и при этом человек не тратит себя.

– А как туда проникнуть?

– Друг тебе поможет в этом.

– Друг? Кто это?

– Скоро узнаешь, – с блеском в глазах, широко улыбнувшись, ответил Горький.