Голос Рейзора звучит ровно – так говорят аристократы, образованные люди и харизматики.

– Буду с вами откровенным. Ваши навыки, Дэй, нам теперь не так интересны, как прежде. В последние годы мы приняли в организацию немало неуловимых, и сегодня, при всем моем уважении, зачисление в команду еще одного не входит в наши приоритеты. Ваша подруга уже знает, – он делает паузу и кивает на Джун, – что Патриоты – не благотворительная организация. Вы просите нас о существенной помощи. Что вы готовы дать взамен? Вряд ли вы привезли много денег.

Джун кидает на меня недвусмысленный взгляд. Вероятно, она предупреждала об этом в поезде, но я уже не могу остановиться, только не теперь. Если Патриоты не помогут, нам не на что рассчитывать.

– Да, денег у нас немного, – признаю я. – Не могу говорить за Джун, но если в моих силах что-то сделать в обмен на вашу помощь, я вас слушаю.

Рейзор складывает руки на груди, потом идет к стойке бара – встроенной в стену гранитной столешнице, на которой стоит с десяток бутылок самых разных форм и размеров. Он неторопливо готовит выпивку. Мы ждем. Закончив, он берет стакан и возвращается к нам.

– Кое-что вы можете предложить. Вам повезло появиться в очень интересный вечер. – Он делает глоток и садится на диван. – Вы, вероятно, еще на улице узнали, что прежний Президент сегодня умер. Этого события ждали во многих кругах республиканской элиты. Как бы то ни было, новым Президентом стал его сын Анден. Он еще мальчишка, и сенаторы его отца не испытывают к нему ни малейшей симпатии.

Рейзор подается вперед, каждое слово произносит отчетливо, весомо:

– Республика никогда прежде не была в таком уязвимом положении, как теперь. Сейчас самое время высечь искру революции. Ваши физические навыки не имеют особого значения, но у вас есть две вещи, которых нет у других неуловимых. Первая – ваша слава, ваша репутация защитника народа. И вторая, – он показывает стаканом на Джун, – ваша прекрасная подруга.

От его последних слов я напрягаюсь, но глаза Рейзора смотрят с симпатией, и я ловлю себя на том, что хочу выслушать его предложение до конца.

– Я буду рад принять вас, и о вас обоих позаботятся. Мы можем пригласить превосходного доктора и заплатить за операцию, после которой нога будет как новенькая. Я не знаю, где находится ваш брат, но в наших силах помочь найти его. И в конечном счете в наших силах помочь вам обоим бежать в Колонии, если вы того пожелаете. А мы попросим вас помочь нам в реализации нового проекта. Никаких вопросов. Прежде вы оба принесете присягу верности Патриотам. Таковы мои условия. Что скажете?

Джун переводит взгляд с меня на Рейзора. Потом поднимает повыше подбородок:

– Я за. Клянусь в верности Патриотам.

Она произносит эти слова, чуть запнувшись, словно осознавая, что теперь бесповоротно встает спиной к Республике. Я с усилием глотаю слюну. Не ждал, что Джун согласится так быстро. Думал, ее придется убеждать присоединиться к группе, которую она ненавидела всей душой всего несколько недель назад. Тот факт, что она согласилась, камнем ложится мне на сердце. Если Джун переходит к Патриотам, то, вероятно, понимает, что иного выбора у нас нет. И поступает она так ради меня.

– Я тоже, – говорю я.

Рейзор улыбается, встает с дивана и поднимает стакан с выпивкой, словно приветствуя нас. Потом ставит стакан на журнальный столик, подходит к нам и крепко пожимает руки.

– Значит, договорились. Вы поможете нам убить нового Президента.

Я не верю Рейзору.

Не верю, потому что не понимаю, как он может скрываться в таком прекрасном помещении. В офицерском жилье в Вегасе – в голове не укладывается. Каждый его ковер из дорогого искусственного меха стоит не меньше двадцати девяти тысяч республиканских долларов. Десять электросветильников в одной комнате, и все включены. Форма на нем безукоризненная, новая. Даже пистолет на поясе изготовлен по спецзаказу. Нержавеющая сталь, возможно легкая, декоративная рукоятка. Такие пистолеты были у моего брата. Восемнадцать тысяч республиканских долларов, и ни центом меньше. Мало того, пистолет Рейзора, вероятно, распрограммирован, так что Республика не в состоянии его отследить по отпечаткам пальцев или местонахождению. Откуда у Патриотов деньги и знания, чтобы распрограммировать столь сложное оборудование?

Эти мысли наводят меня на две теории.

Первая: Рейзор занимает какой-нибудь начальственный пост в Республике, он что-то вроде перевербованного агента. Иначе как можно занимать помещение в казарме и оставаться нераскрытым?

Вторая: Патриотов финансирует кто-то с большим кошельком. Колонии? Не исключено.

Какими бы ни были мои догадки и предположения, мы вряд ли получим предложение получше Рейзорова. У нас нет денег, чтобы купить помощь на черном рынке, а без помощи нет ни малейшего шанса найти Идена или добраться до Колоний. К тому же я не уверена, что предложение Рейзора предполагает отказ. Он, конечно, никоим образом нам не угрожает, но, откажись мы, позволит ли он нам покинуть здание?

Краем глаза я улавливаю: Дэй ждет моей реакции на заявление Рейзора. Мне всего-то и нужно, что увидеть его обескровленные губы и печать боли на лице – лишь два из множества свидетельств того, что силы его покидают. Похоже, в данный момент его жизнь зависит от нашей сделки с Рейзором.

– Убить нового Президента? – говорю я. – Считайте, уже сделано.

Голос мой звучит отстраненно, будто издалека. На мгновение я вспоминаю встречу с Анденом и его покойным отцом в день, когда праздновали арест Дэя. При мысли о том, что мне предстоит его убить, желудок заворачивается узлом. Он теперь Президент Республики. После всего, что случилось с моей семьей, я должна радоваться возможности убить его. Но я не радуюсь, и это смущает меня.

Если Рейзор и замечает мою неуверенность, то ничем этого не выдает. Он просто одобрительно кивает:

– Я срочно вызову врача. Вероятно, бригада не сможет появиться раньше полуночи – у них как раз закончится смена. При таком плотном расписании быстрее не получится. А пока давайте поменяем ваши маскарадные костюмы на что-нибудь более презентабельное.

Он переводит взгляд на Каэдэ, которая сидит на диване, угрюмо ссутулившись, и с отсутствующим видом жует прядь волос.

– Проводи их в душ и выдай новую форму. Потом за ужином подробнее поговорим о нашем плане. – Рейзор широко раскидывает руки. – Добро пожаловать к Патриотам, мои юные друзья. Мы рады, что вы с нами.

Вот так мы формально присоединяемся к повстанцам. Может, ничего плохого в таком повороте событий и нет. Может, мне вообще не стоило спорить об этом с Дэем. Каэдэ жестом приглашает нас следовать за ней в коридор, по которому мы проходим до просторной душевой – тут мраморная плитка, фарфоровые раковины, зеркала, унитаз, ванна и душевая кабина с матовым стеклом. Я не могу не восхититься. Даже в моей квартире в Рубиновом секторе не было такой роскоши.

– Не торчите здесь весь вечер, – велит Каэдэ. – Мойтесь по очереди. А то познакомьтесь поближе и мойтесь вместе, если так будет быстрее. Возвращайтесь через полчаса.

Каэдэ ухмыляется мне (хотя улыбка не затрагивает ее глаз), потом показывает большие пальцы Дэю, тяжело опираясь на мои плечи. Она разворачивается и исчезает в коридоре, прежде чем я успеваю отреагировать. Не думаю, что она простила мне ее сломанную руку.

Как только Каэдэ уходит, из Дэя словно вынимают стержень.

– Ты мне поможешь? – шепчет он.

Я опускаю крышку унитаза и осторожно помогаю ему сесть. Он вытягивает здоровую ногу, потом сжимает челюсти и пытается вытянуть раненую. С его губ срывается стон.

– Должен признаться, – бормочет он, – я знавал времена и получше.

– По крайней мере, Тесс в безопасности, – говорю я.

От моих слов боль чуть-чуть сходит с его глаз.

– Да, по крайней мере, Тесс в безопасности, – эхом отзывается он, глубоко вздыхая.

Я ощущаю неожиданный укол совести. Лицо Тесс казалось таким милым, таким безукоризненно добродетельным. И расстаться им пришлось из-за меня.