Литмир - Электронная Библиотека

«Ты заплатила за спасение Дэя. Но мы не нанимались тащить вас, полудохлых, до самого Вегаса, – сказала Каэдэ. – И черт побери, солдаты Республики ищут вас повсюду. Мы не бюро добрых услуг. Я не собираюсь рисковать собственной шеей ради ваших красивых глаз».

Прежде я считала, что наша судьба небезразлична Патриотам, но слова Каэдэ вернули меня к реальности. Они помогли нам, потому что я заплатила двести тысяч республиканских долларов – деньги, которые получила в награду за поимку Дэя. Но и тогда пришлось уговаривать Каэдэ, прежде чем та отправила к нам своих товарищей.

Позволить Дэю увидеть Тесс. Вылечить Дэю раненую ногу. Рассказать, где находится его брат. За все это они потребуют платы. Эх, если бы перед побегом я могла взять побольше денег.

– Для одиночек нет места опаснее, чем Вегас, – говорю я, осторожно поглаживая заживающее плечо. – А Патриоты, вполне возможно, даже не пожелают нас выслушать. Давай просто продумаем этот вариант.

– Джун, я понимаю, тебе трудно увидеть в Патриотах друзей, – отвечает Дэй. – Тебя учили их ненавидеть. Но они потенциальные союзники. Я доверяю им больше, чем Республике. А ты разве нет?

Я не знаю, есть ли в его словах упрек. Дэй не улавливает мысль, которую я пытаюсь до него донести: возможно, Патриоты не станут нам помогать, и тогда мы окажемся один на один с враждебным городом. Но Дэй думает, будто причина моих колебаний – недоверие к Патриотам, будто в глубине души я прежняя Джун Айпэрис, выдающийся гений Республики… все еще преданный стране. Неужели это правда? Я теперь преступница и уже никогда не смогу вернуться к роскоши прежней жизни. От этой мысли в животе возникает пустота – противное сосущее чувство, словно я тоскую по тем временам, когда была золотой девочкой Республики. А может, и тоскую.

Если я больше не золотая девочка Республики, то кто я?

– Хорошо, мы попытаемся найти Патриотов, – соглашаюсь я.

Мне уже ясно: ни на что другое уговорить его не удастся.

– Спасибо, – кивает Дэй.

На его красивом лице появляется улыбка, неотразимая теплота которой притягивает меня. Но Дэй не пытается меня обнять. Не берет за руку. Не приникает плечом к моему плечу, не гладит мои волосы, не шепчет на ухо слова утешения, не прикасается головой к моей. Я даже не отдавала себе отчета в том, насколько привыкла к его маленьким знакам внимания, как мне их не хватает. Но сейчас почему-то чувствуется отчуждение.

Может, его кошмарный сон был обо мне?

Оно обрушивается, едва мы выходим на главную улицу Лас-Вегаса. Сообщение.

Если в Вегасе и есть место, где нам категорически нельзя появляться, то это, конечно, главная улица. По обе стороны этой самой оживленной улицы стоят громадные телевизионные экраны (по шесть на каждый квартал), с них льется непрерывный поток новостей. Ослепительные лучи прожекторов настойчиво обшаривают стены. Здания здесь раза в два больше, чем в Лос-Анджелесе. В центре высятся небоскребы и громадные пирамидальные посадочные доки (общим числом восемь; у них квадратные основания, а грани имеют форму равнобедренных треугольников), с вершины которых светят яркие прожектора. В мучительно сухом воздухе пустыни стоит прогорклый запах дыма; здесь не случается благодатных ураганов, нет никаких морей или озер. Военные перемещаются туда-сюда по улице прямоугольными колоннами, типичными для Вегаса, солдаты одеты в черную форму с морскими знаками различия, их присылают сюда с фронта в порядке ротации. Дальше, за небоскребами главной улицы, видны ряды реактивных истребителей, все они выруливают к взлетно-посадочной полосе. В небе висят воздухолеты.

Военный город, мир солдат.

Когда мы с Дэем выходим на главную улицу и направляемся к другому ее концу, солнце скрывается за горизонтом. Дэй тяжело опирается на мое плечо, дышит он неглубоко, лицо искажено гримасой боли. Я стараюсь поддерживать его, не привлекая внимания, но нагрузка слишком велика, а потому мы движемся не по прямой, а так, словно выпили лишнего.

– Как у нас дела? – шепчет он мне на ухо, я чувствую жар губ.

Не уверена – может, он бредит от боли, а может, дело в моей одежде, но, в общем-то, сегодня вечером я не возражаю против самых смелых его ухаживаний. Если в поезде мы чувствовали неловкость, то теперь все переменилось к лучшему. Дэй идет, не поднимая головы, пряча глаза под длинными ресницами и стараясь не встречаться взглядом с военными, которые шастают туда-сюда по тротуару. Он неловко поеживается в своем мундире. Его платиновые волосы спрятаны под черной солдатской фуражкой, закрывающей почти все лицо.

– Дела обстоят неплохо, – отвечаю я. – Запомни: ты пьян. И счастлив. Предполагается, что ты вожделеешь к своей спутнице. Пытайся чуть шире улыбаться.

Дэй вымучивает гигантскую улыбку. Не менее обаятельную, чем всегда.

– Ну-ну, детка. Мне казалось, я прекрасно играю свою роль. Обнимаю лучшую ночную бабочку, какую только можно найти в этом городишке. Как же я могу к тебе не вожделеть? Вот он я, и я вожделею.

Дэй смотрит на меня, порхают его ресницы. Он напускает на себя такой нелепый вид, что я не могу удержаться от смеха. Еще один прохожий кидает на меня взгляд.

– Так гораздо лучше.

Меня пробирает дрожь, когда он прикасается губами к впадинке на шее. Не выходи из роли. Сосредоточься. На талии и на щиколотках позвякивают золоченые побрякушки.

– Как твоя нога?

Дэй чуть отстраняется от меня.

– Я и думать о ней забыл, пока ты не напомнила, – шепчет он и тут же морщится, попадая ногой в выбоинку на тротуаре; я покрепче обхватываю его. – До следующей остановки дотерплю.

– Не забывай – два пальца ко лбу, если захочешь остановиться.

– Да-да. Если станет плохо, я тебе дам знать.

Мимо нас проходят еще два солдата с ухмыляющимися накрашенными спутницами; тени под глазами сверкают блестками, на щеках изящные татуировки; одеты девицы в едва прикрывающие тело танцевальные костюмы с красными искусственными перьями. Один из солдат оглядывает меня, смеется, его остекленевшие глаза широко раскрываются.

– Ты из какого клуба, красотка? – Он еле ворочает заплетающимся языком. – Что-то я тебя не помню.

Он тянется к моей обнаженной талии, хочет прикоснуться к коже. Но прежде, чем солдат успевает дотронуться, Дэй выкидывает руку и грубо отталкивает его:

– Не лапай.

Дэй усмехается и беззаботно подмигивает солдату, но предостережение в его глазах и голосе заставляет того отпрянуть. Военный подмигивает нам обоим, бормочет что-то себе под нос и уходит вместе со своими друзьями.

Я пытаюсь подражать смеху ночных бабочек, потом встряхиваю головой.

– В следующий раз просто не обращай внимания, – шепчу я Дэю, одновременно целуя его в щеку, словно он мой лучший клиент. – Меньше всего нам сейчас надо ввязаться в драку.

– Ты серьезно? – Дэй пожимает плечами и, преодолевая боль, идет дальше. – Это была бы очень смешная драка. У него просто не было шансов.

Я покачиваю головой и решаю не обращать внимания на шутку.

Мимо нас, выписывая ногами кренделя, проходит еще одна громкоголосая пьяная группа. Семь кадетов, два лейтенанта, золотые повязки на рукавах с дакотскими знаками различия, а значит они только что прибыли с севера и еще не успели поменять повязки на новые с символами их батальона. Они обнимают бабочек из клубов Белладжио – это великолепные девицы с алыми бархотками на шеях и татуировками на предплечьях. Вероятно, солдаты квартируются в казармах над клубами.

Я еще раз проверяю свое одеяние, украденное из примерочной «Сан-Палас». По виду я не отличаюсь от других бабочек. Золотые цепочки с побрякушками на талии и щиколотках. Перья и золотые ленточки в моих алых (от краски из баллончика) косичках. Дымчатые с блестками тени для век. На щеке и веке вульгарная татуировка в виде птицы-феникса. Среди красных шелков открыты плечи и талия. Черные ботинки на шнурках.

Но есть кое-что, чего не носят другие девицы.

Цепочка из тринадцати маленьких сверкающих зеркал, которых практически не видно за прочими побрякушками на щиколотке. С расстояния их можно принять за еще одно украшение, совершенно не привлекающее внимания. Но, попадая в свет уличных фонарей, эта цепочка превращается в ряд сверкающих огоньков. Числом тринадцать – неофициальный знак Патриотов. Наш сигнал. Они, вероятно, постоянно наблюдают за главной улицей Вегаса, а потому как минимум заметят на мне сверкающую гирлянду. А когда заметят, признают в нас ту пару, которой помогли спастись в Лос-Анджелесе.

2
{"b":"601642","o":1}