Юи вернулся ночью. Слуги для вида устроили пирушку, и долго не отзывались на зов господина. Мало кого удивило бы, что в конце концов он сам к ним явился. В комнате стоял запах винных паров, пол нарочно был залит вином, но все оставались трезвыми. Юи сидел у жаровни, такой бледный, что все конопушки и рябинки, обычно мало заметные, проступили на носу и щеках.
- В городе тихо все, ни граничных флажков, ни стражи, ни факелов. Кое-где и вовсе празднуют то ли свадьбу, то ли еще что, - докладывал он. - А домашние мне ведь в глаза говорили...
- Я так и подумал, - сказал Кэраи. - Если зараза убивает человека самое большее за неделю, никакие северные переселенцы сюда бы не добрались. По зиме уж точно, а чтобы еще успели в городе пожить...
Обернулся в ответ на потрясенный вздох одного из слуг:
- Ты думал, я отправил Юи на верную смерть, да еще сюда собирался притащить болезнь?
- Но как же... зачем... - Ариму, знавший про почти состоявшийся договор, кажется, больше обрадовался бы поветрию.
- Не кричи так. У вас, конечно, пирушка - кстати, местные слуги очень ее не одобряют, вы могли бы и выказать уважение к бедствию - но хоть голос сделай попраздничней. А я ухожу к себе.
Еле слышно добавил:
- Что-то, видимо, изменилось. Жаль, одно хорошо - вероятно, невеста больше мне не грозит.
Уютные покои - голубые стены и занавеси, вышитые серебром листья, резная темная мебель из ореха, обитая мягким... кажется, все для отдыха сделано, для почетного гостя. Или уже не гостя, раз не покинуть дом без дозволения хозяина, невесть куда уехавшего?
Впервые подумал - а что с его голубями? Отправлял письма: без подробностей, только бы знали помощник и брат, что все с ним в порядке. Ответа не мог получить, да и не стремился. Но если поветрия нет, послания с новостью о болезни никак не могли допустить. Вести о таком расходятся быстро, а если не разошлись, верно, нет и болезни. Только вот как перехватишь голубя? И стрела не поможет остановить - промажешь, и ищи его в небе.
Вспомнил про соколицу аталинского посла. С помощью хищных птиц - можно.
Два дня прошло, к концу подходил третий - ничего не изменилось. Разве что на крышу его больше не пускали. Разобрали кусок ее, с извинениями пояснив - незадача, древоточец какой-то завелся, так оставлять опасно...
Снова пришел в соседнее крыло к своим людям, ладно хоть это не запретили, и не разделили их самих. Только рассмеялся на предложение слуг переодеться и бежать отсюда под видом одного из них, прихватив еще кого-нибудь для охраны и помощи. Но посмотрел на лица, и смех оборвал. Всегда знал - его люди, верные, мог рассказать о любом - жена, дети, слабости какие, но будто о свитках в библиотеке. На какой полке стоит, в каком футляре.
А ведь тревожатся, не понимают - и кто бы на их месте спокойным был? Юи и вовсе едва сдерживается, сидит будто на паре ежей - вот-вот и побежит разбираться с охранниками, кто там у них заболел. Такое вранье, почти в глаза, одно означает - дело плохо.
Никогда не объяснял слугам своих дел и замыслов - разве что Ариму порой, и то, если иначе никак. Незачем это. Но сейчас они не только слуги, в какой-то мере соратники.
- Вы придумали план, но не знаете ведь, что кроется за всем этим. И я не знаю, - говорил тихо-тихо, чужой из-за двери ничего не услышит. - Если меня хотят всего лишь задержать, может быть что угодно. Даже этот клятый свадебный договор. Если бросить тень на мою репутацию, вам не угрожает ничего, напротив - будут сдувать пылинки и вернут в целости и сохранности, а вот мне ваш план лишь повредит. Но если меня и впрямь решили убить, то и вы проживете недолго, и мне никто не позволит добраться до дома. Здешние земли всем нам чужие, да еще по зиме. Смысл тогда в таком вот побеге?
Вспомнил - присыпанные снегом холмы, и всадники несутся навстречу, и со стрелой в глазу падает человек в меховой шапке... И по лицу Ариму читал - верный слуга о том же думает.
- Наш долг - служить вам и Хинаи, - раздалось сразу несколько голосов. Кэраи покачал головой:
- А мой долг - заботиться о своих людях. Особенно на чужбине и когда их так мало.
- Но оставаясь тут, вы по-любому проигрываете. Военной помощи нам не окажут...
- Видимо, нет, хотя этот молодой Ошу небезнадежен.
Кэраи вновь обратил внимание на младшего, Юи. Парень сидел, нахмурившись, и обводил глазами своих земляков.
Ощутив взгляд, тот слегка покраснел, приоткрыл рот - и снова закрыл.
- Ты возразить что-то хочешь? - удивлено спросил Кэраи.
- Я не могу возразить, нечего. Но вы над нашей затеей смеетесь. А делать-то что?
Дружный смех был ему ответом.
- Да, ты прав, это главный вопрос, - произнес, все еще улыбаясь, на сей раз от души.
Два человека разговаривали, сняв для беседы целое крыло гостиницы, лишь бы никто не подслушал. Странной вышла беседа: один, хоть в невзрачной дорожной одежде, и осанкой, и жестами выдавал привычку повелевать. Второй казался попроще, и одет был чуть побогаче, да и годов за плечами явно насчитывал меньше. Но указания шли от него.
А если б кому удалось увидеть начало беседы, заметил бы еще кое-что: золотую пластину с выбитыми на ней знаками, и это указывало, что младший собеседник сам выступает чьим-то голосом.
- Он не должен вернуться, - говорил посланник.
- Я не самоубийца, - раздраженно отвечал старший. - И у себя-то его долго держать не могу, а тут еще "не вернуться"!
- Это ваши дела. Мне было велено передать - за верность вас наградят доверием, оно коснется и членов семьи. Кому ни решите передать дела, когда подойдет время - сыну, ли, племяннику...
Вновь блеснула золотая пластина - самый уголок, будто свеча мигнула, но свечу не спрячешь в рукав.
- Твой хозяин-то далеко, а брат этого близко!
- Разные способы есть, - голос посланника зазвучал глуше, будто разговор утомил человека. - И негодяй какой напасть может - да хоть в дороге, хоть в самом Хинаи уже, и всякие зелья небыстрые. Лишь бы он домой не доехал, а пресечет ли границу, дело десятое...
Когда Кэраи проснулся с сильной головной болью, которую не снимали ни мята, ни липовый цвет, Ариму устроил разнос приставленным к нему людям Майя, и те добыли где-то острейший заморский перец, который в еду добавляют по крохам, с опаской. Но лучше не стало, поднялся жар, а потом гость и вовсе впал в забытье, и глава Мелен вынужден был вернуться в свой городской дом из загородного.
Он затребовал к себе врача, который осматривал гостя, и о чем-то долго с ним совещался. Затем и сам, хоть и опасаясь заразы, заглянул к заболевшему - ему к тому часу стало хуже; хоть и пришел в себя, едва мог шевелиться и говорить, и по коже пошли красные пятна.
В глубокой задумчивости покинул Хиноку Майя покои, и едва не сбил с ног Ариму, который в ожидании совершал круги по коридору, точь-в-точь сова-охотница над полем.
- Что говорит врач?
- Увы, ничего хорошего. Непростой случай, похоже...
- И как же нам быть?
- Твой хозяин настаивает на отъезде, - сказал правитель
- Но он совсем плох.
- Поэтому-то я не могу препятствовать.
- Но в городе поветрие! Может, это уже...
- Нет-нет, та болезнь протекает иначе. Да и пик ее миновал уже. Что делать, если я буду держать гостя силой, а он умрет здесь, наши провинции станут врагами.
Голос его при этом звучал необычно - не то этот немолодой, уверенный в себе мужчина опасался чего-то, не то, напротив, испытывал чуть ли не облегчение.
С таким трудом добираться сюда, чтобы вот так спешно покинуть город, и неизвестно еще, удастся ли довезти больного живым. Вот Небеса посмеялись, ничего не скажешь!
