Носильщики подхватили дощатый короб, колыхнулись лазурные занавески с сойкой-гербом. Направились по дороге в сторону южной стены, Нефритовых ворот, где неподалеку были оружейни Осорэи. Раннее утро было, иней укрыл дорогу, а в богатых кварталах немного ранних путников было - следы носильщиков и двух провожатых чуть ли не первыми легли на снежное полотно. А когда скрылись люди, с ветки слетела сойка, запрыгала по следам.
Он не вернулся вечером, как собирался - остался ночевать в оружейных. А незадолго до полудня прибежал слуга со страшным известием. Так и не лег отдыхать Аори, всю ночь провел на ногах, будто наверстывая упущенное - хотя дела и без него шли неплохо. Глаз не сомкнул, чтобы утром навсегда их закрыть. Упал прямо на пороге кузни, как некогда во дворе Срединной - видно, сердце не выдержало.
Рииши, готовый уже отправляться к Трем Дочерям или Ожерелью, вновь занял место отца, на сей раз и сам не представлял, как надолго. Это чуть отвлекло от потери, хотя на него все равно было страшно смотреть. Он, разумеется, не был таким опытным, как оружейники-помощники Аори, но ради имени Нара люди готовы были отдать все силы.
Мать заикнулась было - поберег бы себя, но сын с тихой яростью, невесть на кого направленной, отвечал, что пусть не беспокоится - уж теперь он точно приложит все силы, чтобы Дом выстоял.
**
Лиани высыпал в ящик десятка три готовых наконечников для стрел, с железным шорохом они терлись друг о друга, не звенели: будто жесткие потерявшие цвет листья. Юноша поднял один - а ведь когда-то смотрел на них и думал уже, что похожи на листья. Представлял, какое было бы дерево...
Бросил наконечник обратно. Поправил траурную головную повязку из небеленой холстины. Не сговариваясь, все такие надели в один день и с тех пор не меняли их на цветные.
Мастер Шу теперь куда меньше смеялся и рассказывал байки, другие оружейники тоже посмурнели. Так было во всех дворах - теперь Лиани свободно мог ходить к соседям в свободное время, правда, времени этого было в обрез, только поесть и поспать немного. И тренировки забросил почти совсем. Его все равно теперь отправят на войну далеко не в первую очередь, а о раскладе, когда и оружейники могут понадобиться в войске, лучше было не думать.
А останься он среди земельных - отправили бы? Часть передали под начало военных, в северных округах так почти всех, разбойников там теперь расплодится...
И Макори с отрядом ушел на север Ожерелья...
Когда вспоминал о нем, перед глазами вставал не тот властный и страшный образ, который навечно, казалось, впечатался в память в долгие часы допроса, а лицо пьяного человека, смуглое и бледное одновременно, с пунцовыми пятнами на щеках и выпавшими из прически прядями. Сам подписал приговор, сам и освободил от него.
Сейчас было время короткого отдыха, за стеной разговаривали. Негромко, но он хорошо слышал. Говорили вечно хмурый оружейник с рябым лицом и еще один, из соседнего дворика, молодой, имя которого Лиани до сих пор забывал. Молодой накануне перекинулся словом с человеком-перекати поле, из тех, что вечно в пути и вечно все про всех ведают.
- Вот мы тут сидим, горя не знаем, а они жгут деревни... - голос его понизился, становясь неожиданно звонким на особо ужасных подробностях. - И я тут сижу, - закончил он со слезой в голосе. - И ты. И этот... - в дверном проеме махнула рука, указывая на Лиани. - А ведь он драться умеет, и сильнее меня. Купили бы командиры оружие в Окаэре, денег им жалко? А нас - к войску. Меня, его...
- Он не пойдет, не знаешь, что ли, - сказал рябой, понижая голос почти до шепота. - Что-то натворил там у них. Может, ограбил кого, или девку какую...
Лиани прошел вглубь кузни. Со злостью ударил по железному бруску, словно заготовка была в чем-то виновата. Все понимал, но смириться не мог, хоть и стыдно было перед собой за такие вспышки.
- Да ты, никак, расстроен? - мастер Шу подошел сзади тихо, хотя обычно походка его тяжелой была. - Плюнь да забудь. А не хочешь - так расскажи им, сам понимаешь - пока молчишь, всякое сочиняют...
- Нет. Но, дядюшка, я ведь не потому, что они говорят, - в груди защемило, - Сам думаю каждый день - у Трех Дочерей от меня польза была бы заметней. Нас ведь и вправду учили держать оружие.
- Ты для победы больше, чем можешь, делаешь. Хватит еще войны на твой век, а не хватит - так радуйся.
Обошел, встал перед ним, подмигнул:
- Я про твою красотку в капюшоне не забыл. Теперь-то свободен, вот победим - и она ли, другие ли девушки - выбирай!
Шутка вышла натужно, Лиани улыбнулся скорее доброму сердцу наставника, нежели ей.
Девушки... Думал о Нээле. Монастырь, где она, довольно далеко от границы, захватчики туда не дойдут, а вот беженцев наверняка будет много. Трудное время для тех, кто на севере; и, хоть немало запасов в монастыре, людям грозит голод. Была бы возможность забрать Нээле в Срединную... но нет. Сейчас его место здесь, в оружейных.
Тут, в кузнице, впервые подумал, что будет, когда война закончится. Рано или поздно мир настанет. И Нээле... может быть, она захочет остаться среди монахов? Ничего не знает о ней, помимо того, что в беде она стойкая, верная. Ведь почти и не разговаривали. Несколько дней всего: когда спасались от погони в лесах и когда увозил от Энори. В обоих случаях страх и опасность заслоняли все прочее.
Вновь ударил молотком по железному бруску, легкий звон раздался. Здесь его дело - так решила судьба. И нечего жаловаться. Пока враг, спотыкаясь, бродит по снегу в горах, а скоро освободятся ото льда реки - природа не на стороне чужаков. Справиться с ними, уж потом решать остальное.
А Нээле в безопасности.
**
Язык рухэй и детей Солнечной птицы был схожим - не во всем, но нетрудно понять друг друга. Другой только выговор, порой сильно искажающий сами слова; но Энори ему научился, только, похоже, не всегда хотел пользоваться этим умением.
- Вам надлежит идти через ущелье Сокола.
- Любой дурак по обе стороны гор знает, что оно непроходимо зимой, - рухэйи с лицом, красноватым, как сухая глина, говорил со скукой. Он был разочарован. Ждал большего - любой неопытный юнец предложит эту дорогу, и любой старожил знает, что она лишь обманчиво легкая.
- Все знают, - согласился проводник-перебежчик, откидывая капюшон, будто стало жарко. - И не следят за ним - если войско сунется в ущелье, не понадобится тратить стрелы. Только вот осенью здесь было необычно сыро, и часть склона сползла вниз, оставив тропу. В теплое время не советовал бы идти там, но сейчас земля замерзла и выдержит.
- Откуда ты можешь знать?
Энори ответил вопросом на вопрос:
- Где самое опасное место - в начале, в середине, когда пройдут уже многие? Поставь меня туда.
Командир-тысячник задумался. Ущелье позволяло срезать путь на двое суток, и выводило в распадок, удобный для обороны, если вдруг выследят. А само ущелье таково, что в нем опасность грозит только от склонов, не от людей.
- Сперва я пошлю разведчиков - они знают секреты гор, и проверят.
...Бывает, человек с первого взгляда вызывает симпатию или неприязнь. Так вот этот весьма не понравился хмурому тысячнику. Если бы не рекомендация, почти приказ от У-Шена через Вэй-Ши ...
- Ты слишком молод, - сказал ему при первой встрече.
- Не слишком. И ребенок может быть проводником.
- Я не потерплю дерзости.
- В чем же она? В знании гор?
- Кем бы ты ни был, ты - перебежчик. Таких не любят нигде.
- Но я вам нужен, - сказал юноша. Не дерзко, но уверенно, словно его сюда пригласили, уговаривали приехать. Эге, а парень точно привык распоряжаться. И неказистая одежда не в счет.
