— Как вам будет угодно, господин граф, — поклонился Стивки, сделав шаг назад.

— Ваша светлость, — повернулся к своему сюзерену генерал Тоссак, — я уже давно вам говорил, что его необходимо отстранить от командования, он более опасен нашим войскам, чем вражеским. Конечно, я понимаю, что этот наемник отлично подходит в качестве сторожевой собаки, но сейчас идет война!

— Следи за своим языком, падаль! — не удержался Стивки. — А то я его тебе вырву и суну в руку, чтобы держать научился!

— Стивки! — снова грохнул кулаком по столу граф, уже теряя терпение. Бешеный командор в непосредственной близости его никак не устраивал. Особенно вкупе с тем, что контролировать его он не мог и не умел, опираясь только на железное понимание субординации самим наемником — Немедленно умолкни!

— Граф, вы же сами видите! Он опасен! — подлил масла генерал Тоссак. — И потом, вы не хуже моего знаете, кто он на самом деле. Он с Саальта, и сейчас, когда Аллирд грозит войной, ему вообще нельзя доверять. Предавший однажды, предаст и снова! — генерал сам стукнул кулаком по столу, выдав на самом деле беспокоивший его вопрос.

Тоскарийский граф только тяжело вздохнул, именно этого он больше всего и боялся. После того, как королевские службы разведки официально заявили о том, что Саальт собирает войска для вторжения на Рейнсвальд, Стивки стал одной из самых сомнительных личностей при его дворе. Перебежчик с Саальта, обвиненный в жестоких преступлениях против народа королевства, единственной гарантией верности которого было слово самого графа, командор не мог не вызывать сомнений у остальных его вассалов. И, конечно, они не могли не воспользоваться грядущей войной как поводом для того, чтобы от него избавиться. С другой стороны, Стивки был единственным человеком, от которого граф никогда не боялся удара в спину. Он был слишком честным и твердо придерживающимся своих принципов для того, чтобы попытаться предать своего сюзерена.

— Предатель? — Стивки вспылил, услышав обвинения в свою сторону. — Да как смеешь ты, сам предавший, обвинять кого-либо в предательстве? Таких, как ты, вешать мало. Не только предатель, но еще трус и лжец!

— Предатель в этом зале только один, — ответил генерал, поднимаясь со своего места. — Ты сбежал с Саальта и прятался здесь, чтобы избежать справедливой казни, а теперь ждешь войска Аллирда, чтобы перебежать еще раз, не так ли? Сколько попросишь за это, а? — наверное, чувствуя присутствие графа, Тоссак не боялся повышать голос на « сторожевую собаку Тоскарии», как нередко называли Стивки.

— Вопрос сейчас не в этом… — начал было граф, но тут же вскочил со своего места, — Стивки!

Командор его уже не слушал, дернувшись вперед со своего места, кулаком ударил в лицо генерала, с одного удара раздробив ему переносицу. Тоссак захлебнулся собственными словами, но Стивки, начав действовать, останавливаться не собирался. Магнитные ножны лязгнули, когда он выхватил палаш, даже не активируя силовое поле, и командор сделал шаг вперед, вгоняя клинок Тоссаку в живот. Остро заточенное лезвие вошло в тело гладко, прошило его насквозь и вышло под лопаткой, разбрызгивая кровь. Генерал даже охнуть не успел, только трепыхался на клинке, судорожно хватая ртом воздух, еще не осознавая произошедшее.

— За сказанные слова необходимо отвечать, — прошипел Стивки, проворачивая палаш в ране, от чего Тоссак захрипел, а изо рта полилась кровь, — отвечать делом.

— Стивки! — заорал на него граф, но что-то исправлять уже было поздно. Командор просто отступил, выдернув палаш, заляпанный кровью. Тоссак простоял без посторонней поддержки ровно секунду, после чего повалился на колени, беззвучно открывая и закрывая окровавленный рот, руками пытаясь удержать жуткую рану на животе. Граф в ужасе смотрел на развернувшуюся перед ним сцену, когда Стивки, цепляя палаш обратно на магнитные ножны, пинком ноги в плечо отбросил генерала на спину.

— Он ответил за свои слова, — сухо процедил командор, спокойно возвращаясь в исходное положение, — и за то, что сделал. Если считаете нужным наказать меня, я приму любое ваше решение.

— Ты с ума сошел?! — тоскарийский граф побледнел, видя, как на полу перед столом истекает кровью один из его лучших командующих. Внутренний голос подсказывал, что в произошедшем есть доля его вины. Этих двоих следовало расспрашивать по отдельности, потом сопоставить и сделать выводы. Зная тяжелый нрав командора и ненависть к нему остальных… Судорожно втянув в себя воздух, граф наконец смог говорить: — Стивки, ты только что убил благородного… убил моего вассала! Ты хоть понимаешь, что вообще творишь?!

— Я убил предателя, — спокойно ответил командор, кивнув головой. — Этот человек предал ваши интересы и ваши войска, после чего пытался в этом обвинить меня. При всем моем уважении, я имею полное право защищать свою честь и достоинство от таких, как он.

— Он мой вассал! — крикнул граф, — Стивки! Немедленно сложи оружие!

— Как вам будет угодно, — кивнул командор, отстегивая оружейный пояс с палашом, кобурой и кортиком. — Если вы считаете это необходимым… — клинки звякнули, свалившись на пол.

— Охрана! Арестовать командора и препроводить в камеру!

— Хороша же плата за верность, ваша светлость, — ледяным тоном процедил Стивки, когда в зал вошли двое охранников. Один, подчиняясь приказам графа, нацепил на него наручники, а второй подобрал оружие. Не сопротивляясь им, командор только заметил. — Надеюсь, вы вспомните обо мне, когда к вам в двери постучится тристанский флот… — от этой фразы граф нервно дернул глазом, но отменять приказ не стал. Может быть, с наемником действительно уже было пора заканчивать.

Стивки отдернулся, когда один из охранников попытался направить его к выходу, и вышел из кабинета самостоятельно, без посторонней помощи. Граф, дождавшись, пока за вышедшей охраной захлопнутся двери, бессильно присел на стол, глядя на мертвое тело своего генерала, все так же лежавшего на полу в продолжавшей расплываться луже крови. Мысль отказывалась двигаться хоть куда-то дальше, словно упершись в стенку и не понимая, где же находится правильное направление.

Одно ясно было точно, Стивки перешел рамки дозволенного, и так просто ему это прощать было нельзя, вассалы потребуют ответа за убийство одного из благородных. И все же граф так же хорошо понимал, что командор ему нужен сейчас как никто другой. Если кто-то и сможет выиграть для него эту войну, то только Стивки. После гибели Михаэля союз вокруг Розмийского графа буквально разваливался на части, разгром Гористарского графства стал тем колом, который Эдвард вколотил им в самое сердце. Некоторые, особенно те, чьих земель война коснулась напрямую, уже перебежали к Фларскому графу, торопясь принести ему клятву верности прежде, чем тристанские легионы придут под стены их родовых замков. Другие засматривались на Вассария Гельского, с которым ситуация была бы ясна, если бы не двойственная позиция остезейских банкиров, вроде поддерживавших его деньгами, но до сих пор так и не выступивших в открытую.

— Адъютант, — Киборг тут же зашел в кабинет. — Немедленно свяжитесь со штабом фронта и сообщите, что я вызываю Келвина в столицу, и как можно быстрее. Он мне нужен здесь, надо прояснить несколько очень важных моментов… И вот еще что… — добавил после секундного раздумья, — вызовите, наконец, уборщиков, тело тоже надо убрать.

— Будет исполнено, господин, — бесцветным механическим голосом подтвердил адъютант, поклонившись. — У вас еще есть какие-либо распоряжения?

— Что среди гостей? — поинтересовался граф, вспомнив о бальном зале несколькими уровнями ниже. — Как там ситуация?

— В настоящий момент идет очень живое обсуждение появления командора Стивки в полном боевом снаряжении и тех новостей, которые он принес. Особенно обеспокоен граф Розмийский. На мой коммуникатор уже поступало несколько запросов о том, что претендент на престол имеет желание вас увидеть как можно быстрее, — рубя предложения на отдельные логические фразы, доложил адъютант все тем же бесцветным голосом.